ЗОМИЯ – страна анархии

Михаэль ДОФМАН

Названия Зомии нет на официальных картах. Тем не менее, это огромная область в Юго-Восточной Азии с населением около 100 миллионов человек, которая в течение двух тысячелетий вела борьбу против порабощения государственной властью – любой. Эта страна называется Зомия. Она раскинулась на нагорьях Юго-Востока Азии, включая в себя части Лаоса, Камбоджи, Таиланда, провинции Шан в Маямаре (Бирме), и через нагорья четырёх юго-западных провинций Китая простирается на запад через Тибет и северо-восточную Индию вплоть до нагорий Афганистана. В Зомии царит совершенно невообразимое этническое и лингвистическое разнообразие. Там живут разные народы, имён которых большинство из нас никогда не слышало – ахра, карен, лаху, мьен, уа, хмонг. Название Зомия ввёл голландский исследователь  Виллем ван Шендель, и оно происходит от слова «зома», которым в некоторых языках региона называют горцев.

Зигзаг на трассе прогресса

Историю в школах по старинке изображают как гоночную трассу: от первобытнообщинного строя к нашим временам идёт четкая линия прогресса. Бег наперегонки от общины к государству, и затем к империям и наднациональным союзам. Если люди не имеют признаков государства, не имеют иерархии, постоянного жилища и поля, если практикуют переложное земледелие, да ещё и не имеют ни письменности, ни какой-то из признанных религий, то их принято считать примитивными. Словно так они и живут «первобытно», не меняясь тысячелетиями, не имея своей истории. Однако ничего первобытного в этих людях нет. Они – наши современники. У них за плечами те же тысячелетия исторического развития, только развитие это шло иначе, чем у нас. Когда-то мир потрясла знаковая книга «Ориентализм» Эдварда Саида, показавшая, насколько искажённо видит ориенталистика народы Ближнего Востока. На «первобытные» народы мы смотрим пока под тем же углом, под которым на них смотрели европейские колонизаторы, которые по нынешним меркам сами были изрядными дикарями.

Другой взгляд предлагает антрополог из Йельского университета Джеймс Скотт. В своей замечательной книге «Искусство не быть управляемым: Анархистская история нагорий Юго-Восточной Азии» он предлагает по-новому взглянуть на людей и историю огромного региона, от центрального плато во Вьетнаме до северо-восточных нагорий Индии. Основной смысл истории Зомии, по Скотту, в том, что её жители  сознательно выбрали свой, «примитивный», образ жизни, сопротивляясь всяческим попыткам государства ассимилировать и втянуть их в свои дела. Скотт определяет государства не через территорию (чёткие государственные границы стали проводиться лишь на исходе XIX века), а, прежде всего, через человеческие ресурсы, необходимые для осуществления проектов государства – воинские повинности, налоги, поборы, барщина, войны, эпидемии, рабовладение.

«Причина, почему люди не становятся цивилизованными, почему некоторые не «развиваются», лежит не в отсутствии способностей, не в отсталости, — пишет Скотт, — но может быть следствием исторического развития их стремления уклониться от того, что они расценивают как неудобства от государственной власти над ними».

Потому что они — горцы

Народы Зомии и, шире, горские народы – это потомки людей, вытесненных в горы. Сопротивляясь государству, сохраняя свою независимость, они отвергали и саму «современность». Их образ жизни вовсе не примитивен. Они хорошо знакомы и с более продуктивными способами ведения оседлого сельского хозяйства, однако выбор самых «примитивных»  методов (подсечно-огневое земледелие) обусловлен желанием не быть привязанным к своему полю. Этим же объясняется и предпочтение корнеплодов перед зерновыми. Корнеплоды, в отличие от пшеничного поля, никакой сборщик налогов подсчитать не в состоянии. Всё это, в отличие от оседлого земледелия, обеспечивает людям свободу. Крестьянин всегда может подняться и уйти, если он находит политику властей неудовлетворительной. Идея эта не нова, и Скотт позаимствовал её у французского антрополога Пьера Кластре.

Сохранению свободы и независимости способствуют строго эгалитарный, антиавторитарный уклад общества Зомии, мессианские восстания её обитателей, а также их устная традиция и отсутствие письменности. Эти горцы строго хранят равенство в своих сообществах, чтобы не допустить возвышения лидера, способного продать и предать их государству. В некоторых местах есть крепкие традиции, не допускающие имущественного неравенства. Уа ограничивают зажиточных в жертвоприношениях и строго определяют пышность празднества, чтобы не допустить их превращения в «общественных радетелей». У качин и вовсе принято убивать вождей, которые слишком «зазнались». Лаху из китайской провинции Юань намеренно отказываются от любой организации крупней, чем семейный хутор. Все эти традиции активно препятствуют усложнению социальной организации и противостоят государственному вторжению в их жизнь.

Уклад жизни у всех этих людей не укладывается в привычные определения. Даже общепринятая дефиниция «группы национальных меньшинств» вызывают споры у специалистов. Трудно здесь говорить о нациях, если их они живут в разных странах, их зоны обитания пересекают различные национальные границы. Эти общности весьма значительны, чтобы называть их меньшинствами. Даже слово группы натыкается на трудности, поскольку не все имеют групповую структуру.

Скотт предлагает простое сравнение. История человечества делится на четыре этапа: первый и самый длинный, когда жизнь протекала в маленьких семейных общинах, и не было никакого государства; второй, когда появились древние государства и началась историческая эпоха (они охватывали не больше 1% населения планеты); третий этап, когда государства начали наступление на окрестные народы; и современный, когда государствам удалось подчинить себе большинство населения планеты. Большинство, но далеко не всех. «Есть много путей рассматривать мир. Зависит, что ты хочешь понять», — пишет Скотт.

История Азии традиционно рассматривалась, как история государств: сначала империй династий Хань и Танг в Китае, империи Гупты и Моголов в Индии, городов-государств в Таиланде и Малайзии… Эти цивилизации развивались на берегу моря или в плодородных долинах, они оставили после себя множество следов – развалины городов и храмов, могильники и письменные памятники и предметы обихода. Они культуры и по сей день определяют лицо государств, возникших на их месте. Однако – это история низин.

«Зомия является крупнейшей и старейшей территорией на планете, где люди живут в тени государств, но до сих пор не являются полностью инкорпорированными в них»,  – пишет Скотт. Зомия – это альтернативный мир, сфера изменяющихся культур-изгоев, которые (почти) не создавали империй, не имели чётких границ и яростно сопротивлялись любой власти над собой. «Анархистская история» рассматривает только часть, находящуюся на южно-азиатском массиве и охватывающую Вьетнам, Бирму, нагорья Южного Китая вплоть до северо-восточной Индии. Это гористая и лесистая местность. Горы разделяют людей, но и делают почти невозможным для власти из долин подчинить этих людей. Горцы могут быть разделены долинами, но жизнь в горах определяет одинаковую культуру у людей, живущих на расстоянии сотен километров друг от друга, непохожую на культуру людей в долинах.

Хмонг, одна из крупнейших языковых общностей, больше других известна американцам. Эти горцы воевали на их стороне против коммунистов Вьетконга и Лаоса. Они определяют себя  врагами китайцев-хань и всего, что связано с Китаем. В течение тысячи лет они раз за разом поднимали яростные восстания против китайской власти. Следовавшие за восстаниями неизбежные разгромы оттесняли хмонг всё дальше и дальше в горы. После разгрома хмонг коммунистами несколько миллионов представителей этой общности были почти вытеснены из Вьетнама и живут теперь на высоте 1000 м, в основном в Китае. Другие народы, как карен на границе Бирмы и Таиланда, тоже имеют богатую историю постоянных восстаний против власти из низин.

«Я изучал крестьянские восстания, – пишет Скотт, — и везде я замечал, что первым делом крестьяне сжигали архивы. Они связывали архивы с угнетением». Наиболее спорная часть аргументов Скотта касается отсутствия письменности. Он считает, что люди Зомии не дописьменные, а наоборот, послеписьменные, сознательно отказавшиеся от письменности ради того, чтобы снова не попасть в кабалу в сообществах, которые они формировали в горах. «Многие горские народы имеют легенды о том, как они «потеряли» письменность, — пишет Скотт. — Отсутствие письменных источников помогало им постоянно перестраиваться, избегая противоречий».

Скотт отвергает попытки считать его анархистом. Он обещает, что следующей его книгой будет сборник эссе, посвященный исследованию анархизма. Однако его ранние книги тоже проводят идею о хищнической природе государства, о том, что государство не благо, а может приносить огромный вред. Написаны они, кстати, так же блестяще и читаются на одном дыхании, как «Анархистская история» — «Моральная экономика крестьянства: Восстания и выживание в Юго-Восточной Азии» (1979) и «Выглядеть как государство: Как провалились схемы, предназначенные улучишь человеческое существование» (1988).

Критики Скотта считают…

«Анархистская история» — книга новаторская, и вызвала множество мнений за и против. Уже несколько лет «за» и «против» Зомии вызывают интерес и привлекают внимание весьма представительного круга профессионалов. Размеры статьи делают невозможным широкий обзор критики. Критики утверждали, что взаимоотношения горцев и государств – это куда более сложный симбиоз из взаимного недоверия и взаимной выгоды. Порой горцы пользовались защитой государства, а частенько сами защищали его. Феномен придворной гвардии из горцев хорошо известен на Западе и на Востоке, от швейцарских гвардейцев до частей гурков в войсках Британской империи.

Они указывали на хорошо известное умение горцев пользоваться социальными благами; что государство рассматривается ими не только как угнетатель, но и как источник товаров и услуг, которые доставались не всегда законным путём. Впрочем, умение выкрутить систему общественного благосостояния в свою пользу вообще характерно для людей анархистко-либертарианского склада – от американских фермеров до ультрарелигиозных иудеев. Указывали, что на характер исследований сильно повлияло то, что областью специализации Скотта являются горцы Бирмы, уже полвека ведущие с государством партизанскую войну. Критики замечали, что некоторые народы Зомии создавали в прошлом свои государственные

или феодальные структуры. А уход в горы можно обосновать не столько тягой к воле и безвластию, сколько стремлением вырваться из уз государства ради корыстного интереса, стремлением получить свободные земли и поправить экономическое положение. Аналогия проводилась с поселенцами американского Дикого Запада, Южной Африки или в Сибири. Вряд ли эти вещи противоречат друг другу. Критики Скотта считают, что и характер земледелия в большей мере определяется выгодой, чем бунтарским духом и уклонением от налогов. Это объясняет, что именно в Зомии обосновался опиумный треугольник – район на границе Китая, Бирмы и Таиланда, где выращивается опиум под защитой прекрасно вооруженной 20.000-ой армии горцев.

Антрополог Май На Ли из Минессоты – сама по происхождению хмонг – и занимается исследованием своего народа. Она с восторгом приняла «Анархическую историю», но, по мере чтения, пыл несколько поутих. Действительность куда сложней. Да, хмног отказались от письменности, но их легенды говорят, что книги унесла река, когда они отступали под натиском ханьских войск. Хмонг отличает тяга к грамотности. Легенды говорят, что женщины сохранили древние знаки письма в своих вышивках. В течение веков хмонг несколько раз создавались различные системы письма. Впрочем, ни одна так и не утвердилась. Виктор Либерман показал, что у жителей нагорья острова Калимантан имеются признаки, отличающие людей Зомии, хотя там никогда не было низинных и прибрежных государств.

Всё это так. Скотт выпустил книгу в 2009 году, и собирается ответить всем своим критикам позже и всем вместе. «У меня свой угол зрения, и кто взглянет с него – уже никогда не сможет думать о цивилизации по старинке», — говорит исследователь. Скотт не желает также заниматься ХХ-XXI векaми. Здесь всё смешивается, государства переселяют горцев в долины, а ещё больше людей из долин приходит в горы и приносит с собой свою низинную цивилизацию. Критики говорят, что, занявшись новейшим временем, придётся заняться и разными неприятными типами – инсургентами, террористами, торговцами наркотиками и живым товаром, а также другими негативными явлениями, процветающими в сегодняшней Зомии.  «Можем ли полностью понять китайскую цивилизацию, её патриархальное конфуцианство без понимания горцев-«варваров» на её границах, неукротимо сопротивлявшихся обольщению этой цивилизации? Также как и анти-авторитарность хмонг или уа имеет смысл лишь в контексте их борьбы с властями низин. И так же трудно понять современных азиатских «тигров» без понимания Зомии, прячущейся в их горах», — пишет Скотт.

Зомия – это не совсем Шамбала или Беюл. Скотт не зовет людей в горы искать мифическую страну. Он лишь показывает нам, не знающим иной жизни, кроме рамок государства, что нет ничего естественного или прогрессивного в государстве. Тем более, нет никакой «божьей воли» или исторической необходимости в современной форме общественной организации, превалирующей в современном мире.

«Люди изучают другие зомии, — говорит Скотт, — в Африке, среди «морских цыган Южно-Китайского моря, муранов Ямайки…» Зомия помогает по-новому взглянуть на непокорный до конца Тибет и другие китайские провинции, на повстанческие движения в Юго-Восточной Азии. Да и в других местах, в Сомали или Афганистане, в Чечне или Аппалачах, может быть дело вовсе не в «фундаментализме», а в чем-то другом, куда более прочном и глубоком в коллективном сознании людей. Мне самому лишь краешком глаза однажды удалось заглянуть в «Зомию», когда мой друг пригласил меня провести каникулы у него дома в горах Хевсурети. Советская власть, да и вообще власть там функционировала лишь формально. Горцы сохраняли свой уклад. У них не было лидеров. Верней, их лидерами были медиаторы, признанные властями. В точности, как у хмонг, о который пишет профессор Ли. Советская власть насильно выселяла хевсуров в долины, однако в горах всё ещё жил дух «Зомии».