Жан Жорес был одним из первых социалистов, которые поняли, что человечество на протяжении всей своей истории борется за определённые идеалы, а не просто – за улучшение своей социальной и экономической доли. Он опасался, что марксистский экономический детерминизм, отводя людям роль получателей импульсов из сферы производства, выхолостит социализм. Не отрицая суть марксистской доктрины, Жорес пытался сделать социализм более человечным. «“L’Humanite”, “Человечность”, — этим не случайным именем Жорес назвал созданную им газету. Социализм не был для него теоретическим выражением классовой борьбы пролетариата. Наоборот, пролетариат оставался в его глазах исторической силой на службе права, свободы и человечности. Над пролетариатом он отводил большое место самостоятельной идее “человечности”, которая у ординарных французских декламаторов остаётся пустым местом, а у Жореса заполнялась неподдельным и действенным идеализмом», — отмечал Лев Троцкий.
Жорес большое внимание уделял вопросам морали. Но он не был моралистом. «Наш долг высок и ясен: всегда пропагандировать идею, всегда возбуждать и организовать энергию, всегда надеяться, всегда бороться до окончательной победы», — заявлял Жорес. И своей концепцией о влиянии на историю человечества идеи справедливости, которая, по его мнению, в зачаточном состоянии содержится в сознании первобытного человека, он стремился «возбуждать и организовывать энергию» рабочих для борьбы за социализм. «До исторического опыта, до построения той или иной экономической системы, — утверждал Жорес, — человечество носит в себе самом предварительную идею справедливости и права, и именно этот предчувственный идеал преследует оно, переходя от одной формы цивилизации к другой, высшей его форме: и, если человечество движется, то движения его совершаются не под влиянием механических и автоматических форм производства, а под сознанным или несознанным влиянием этого идеала».
Очевидно, что Жорес пытался применить в социалистической пропаганде платоновский принцип иерархического расположения идей и концепцию Гегеля о самопознающей, саморазвивающейся абсолютной идее. Эти попытки Жореса встретили жёсткий отпор со стороны ортодоксальных марксистов. Поль Лафарг, верный ученик и зять Карла Маркса, в споре с Жоресом, доказывая, что «справедливость и мораль меняют свой характер в зависимости от исторической эпохи» и «находятся в соответствии с интересами господствующих классов», а «что касается требований угнетённых классов, то они основываются на такой идее справедливости, которая соответствует интересам последних», прибегал порой к вульгарным полемическим приёмам: «Зачем останавливаться на умственном развитии дикаря? Почему не пойти дальше и не искать “идеи” в уме животных? Овчарка или сторожевая собака прекрасно чувствуют свою обязанность и отлично осознают свою ошибку. Вы скажете мне, что эти идеи долга не собачьи и привиты собачьему уму человеком. Но дикие животные, живущие стадами, как буйволы или вороны, имеют собственные идеи долга. Самцы буйволов дают убить себя, чтобы защитить самок и детёнышей стада; а вороны, поставленные часовыми, наблюдают окрестность и предупреждают об опасности товарищей, которые клюют зёрна, посеянные только что человеком. Я скажу ещё следующее Жоресу: зачем ограничиваться отыскиванием моральных идей, почему не заняться происхождением научных идей? Почему не спросить себя, не заложена ли в бессознательном состоянии в безголовой устрице атомистическая теория, которая существует лишь в умах тысячи-другой химиков?»
Лафарг не учитывал одного, но самого важного, принципиального момента: Жорес не умничал, желая «обогатить» философию новой трактовкой движущей силы истории, а доказывал рабочим, что от их воли зависит, победит социализм или нет. Он не хотел, чтобы упование исключительно на экономический детерминизм завело социалистов в «зал ожидания» революции, чтобы проповедь этой доктрины обезоружила пролетариат. Троцкий сумел понять это желание Жореса: «По существу дела он был эклектик, но гениальный… В этой динамике весь Жорес. Его творческая энергия бьёт ключом во всех направлениях, возбуждает и организует энергию, толкает к борьбе».
Дмитрий Жвания, редактор сайта «Новый смысл»
Редакция «Нового смысла» предлагает немного сокращённый русский перевод речи Жана Жореса «Идеализм в истории».
— Следует отличать материалистическое понимание истории от физиологического материализма.
Маркс далеко не разделял того мнения, будто мысль есть лишь простая группировка материальных молекул; мало того, и он, и Энгельс относили физиологический материализм к метафизическим доктринам, отвергаемым наукой.
Материалистическое понимание истории не есть также моральный материализм, по которому вся человеческая деятельность сводится к удовлетворению физических стремлений и к приобретению личного благосостояния. Маркс относился с презрением к английскому утилитаризму и к его апологету Бентаму, который полагал, что человек руководствуется лишь своим личным интересом. Больше того: справедливо как раз обратное. Маркс полагает, что образ мышления человека определяется экономическими отношениями того общества, в котором он живёт: личное поведение человека зависит от исторических и социальных сил, могущество которых превосходит мотивы эгоистические и индивидуальные. Материалистическая теория Маркса состоит прежде всего в том, что экономические отношения людей между собой составляют существенную основу исторического развития.
Характер общества, его воззрения на жизнь, его мораль, общее направление его деятельности находятся в зависимости от форм его экономической жизни. Более того, люди действуют, не подчиняясь какой-нибудь абстрактной идее, в силу производительных отношений, социальная система – непрочна и должна измениться, уступить место другой системе, и эта замена одной экономической системы другой, — например, крепостничества наёмным трудом, — влечёт за собой соответственные изменения в политических, моральных, эстетических, научных и религиозных воззрениях; так что по материалистической теории Маркса способ организации экономической жизни есть основная пружина общественной жизни.
Теория эта носит название экономического материализма, потому что по ней человек не владеет готовой идеей справедливости, но всё содержание его душевной жизни есть отражение экономических отношений в производстве.
Суть идеалистического воззрения, формы которого крайне разнообразны, можно вкратце изложить следующим образом: это есть воззрение, по которому человечество с самого начала своего существования обладает смутной идеей, предчувствием своего развития, своей участи.
Человечество имеет априорную идею справедливости и права ещё до того, как оно устроило, так или иначе, свою экономическую жизнь, и оно стремится к этому априорному, непроверенному на опыте, идеалу, совершенствуясь и развиваясь; деятельность человечества зависит не от механического и автоматического изменения способа производства, а находится под влиянием того идеала, смутно чувствуемого и сознанного. Так что идея является принципом движения и деятельности; интеллектуальные воззрения не зависят от экономических фактов; напротив того, экономические факты воплощают всё более и более в действенную жизнь и в историю идеал человечества.
Таково идеалистическое воззрение на историю; оно имеет бесчисленные формы и лежит в основе самых разнообразных философских и религиозных систем. Но обратите внимание, эти две системы воззрений, которые кажутся столь противоречащими, которые как будто исключают друг друга, на самом деле примиряются и почти сливаются в сознании современного общества. В самом деле, нет ни одного идеалиста, который не согласился бы, что невозможно реализовать высший идеал человека, не изменив предварительно экономической организации; и, с другой стороны, среди сторонников экономического материализма есть очень мало таких, которые видят в будущем обществе необходимое, фатальное следствие экономической эволюции; они, напротив того, приветствуют в этом будущем обществе торжество и победу справедливости и права.
Есть ли в этом противоречие? Маркс старался сохранить несколько суровую целостность своей теории и встречал насмешками желание апеллировать к чистой идее справедливости; он смеялся над теми, кто, как он выражался, «хочет покрыть историческую действительность, тело фактов вуалью, сотканной из самых материальных нитей диалектики с обшивкою из риторических цветов и с запахом сентиментальных духов».
Нашей задачей является – исследовать, возможно ли теоретически примирить материалистическое понимание истории с идеалистическими воззрениями, или между ними существует непримиримое противоречие; принуждены ли мы сделать выбор между этими двумя системами, или мы имеем право рассматривать их как две различные формы одной и той же истины. <…>
<…> Констатируя классовый антагонизм в современном обществе и противополагая класс буржуазии классу пролетариата, Маркс даёт замечательное положение учения о противоречиях. Антагонизм этот является следствием капиталистического строя, строя войны и противоречий; он подготавливает новый строй, мира и гармонии. По старой формуле Гераклита, которую Маркс любил цитировать: «Мир есть лишь форма войны; война есть лишь форма мира, не нужно противопоставлять одну другой: сегодняшняя борьба есть лишь начало завтрашнего примирения».
Современная мысль о тождественности противоречий заключается также и в другом замечательном воззрении марксизма. Человечество до сих пор развивалось бессознательно; деятельность людей не свободна; люди находятся во власти экономических отношений; они думают, что творят историю, или воображают, что сознательно изменяют порядок вещей; а на самом деле изменения экономической жизни совершаются без их ведома и обуславливают деятельность человека. Человечество похоже на уснувшего пловца, которого уносит течение реки; он не отдаёт себе отчёта в направлении, по которому он плывёт; но, пробуждаясь время от времени, он замечает, что обстановка изменилась. Но когда обновится общественный строй, когда исчезнет классовый антагонизм и всё общество будет владеть орудиями производства и направлять его сообразно потребностям людей, тогда человечество выйдет из того бессознательного состояния, в котором оно находится уже столько веков; тогда оно перестанет подчиняться слепой силе событий и вступит в новый период развития: человек будет свободно управлять вещами. Эта близкая эра полного сознания и ясности стала возможной только благодаря долгим векам бессознательного мрака. <…>
<…> Для Маркса бессознательная жизнь есть условие и подготовительная ступень сознательной жизни будущего, и таким образом в истории примиряется это существенное противоречие.
И вот, я спрашиваю, можно ли, должно ли, оставаясь верным духу теории Маркса, развить ещё далее этот метод примирения противоречий и искать основного примирения экономического материализма и идеалистического понимания исторического развития?
Но каким образом следует понимать это примирение экономического материализма и исторического и морального идеализма?
Моя мысль состоит не в том, что есть такие элементы общественной жизни, которые подчинены экономической необходимости, и такие, развитие которых совершается по идее права и справедливости; я не придерживаюсь того мнения, будто можно разграничить материалистическое понимание истории от идеалистического, сказав, что к одному приложима материалистическая концепция, а к другому идеалистическая. Нет, я утверждаю, что обе эти концепции проникают друг в друга; что их нельзя разъединить, как в органической жизни человека нельзя разъединить механику мозга от свободного сознания. <…>
<…> мы одновременно можем объяснить все исторические явления и экономической эволюцией, и постоянным беспокойным стремлением человечества к высшей форме существования.
Маркс говорит: «Человеческий мозг не создал сам идеи права; моральная и интеллектуальная жизнь человечества есть лишь отражением экономических явлений в человеческом мозгу».
С этим я согласен. Да, развитие интеллектуальной, моральной и религиозной жизни человечества – есть лишь отражение экономических явлений в человеческом мозгу. Но вместе с тем существует же человеческий мозг — есть, следовательно, некоторое предварительное условие.
Человечество есть результат долгой физиологической эволюции, которая предшествовала исторической эволюции, и когда человечество вышло из животного состояния, в мозгу его были уже известные предположения, тенденции.
В чём они заключались?
Прежде всего в том, что я назвал бы способностью к самоотречению. По мере развития, чисто эгоистические чувства подчиняются всё больше и больше чувствам эстетическим и бескорыстным. <…>
<…> Человек не видит в других, с которыми он сталкивается благодаря условиям своей экономической жизни, лишь ряд враждебных или полезных сил; он видит в них родственные силы, и тогда в нём пробуждается первое движение симпатии, которое даёт ему возможность чувствовать и угадывать радость и страдание ближнего. Это чувство симпатии с самого начала существует наряду с животным эгоизмом, и оно подготовляет братское примирение людей после вековой борьбы их между собой.
Итак, если я признаю, что всё дальнейшее развитие есть лишь отражение экономических явлений в жизни, то я должен сделать оговорку, что самая экономическая жизнь подвергается влиянию тех основных психических сил, которые я охарактеризовал выше.
Заметьте: я не противополагаю интеллектуальные силы экономическим силам. Но я утверждаю, что экономические явления не могут проникнуть в человеческое сознание, не столкнувшись с теми примитивными элементами сознания, которые я подвергаю анализу. Вот почему я не могу согласиться тем положением, что все религиозные воззрения представляют лишь отражение экономических явлений. Сознание человека представляет такое тесное взаимодействие того, что свойственно человеку, и того, что свойственно экономической среде, что невозможно разъединить экономическую жизнь от моральной: для того, чтобы подчинить одну другой, следовало бы сначала разъединить их; но это разъединение невозможно: подобно тому, как нельзя разрезать человека на две части и отделить его органическую жизнь от сознания, невозможно разрезать на две части историческое человечество и отделить его идеалы от экономической жизни. Таково моё воззрение <…>
Теперь я ставлю теоретикам марксизма следующий вопрос.
Если экономическая жизнь, а вместе с тем жизнь человечества, находится в движении, то каково ваше отношение, если таковое у вас имеется (а в этом я не сомневаюсь) к направлению этого движения?
Нельзя же ограничиться утверждением, что одна форма производства сменяет другую; нельзя ограничиться утверждением, что крепостничество сменило рабство, что наёмный труд сменил крепостничество, что коллективизм займёт место наёмного труда. Нет, нужно ещё ответить на вопрос: есть ли это прогресс? А если да, то где тот решительный и высший критерий, которым вы измеряете различные формы человеческого развития? Или, если вы желаете устранить идею прогресса, как метафизическую, то ответьте: отчего замечается такая правильность в смене этапов исторического движения? Почему антропофагия, рабство, крепостничество, наёмный труд, коллективизм являются этапами этого движения? В силу чего человеческое развитие шло в данном направлении, а не в другом?
Если признать значение тех основных психических сил, которые я анализировал выше, причина этого развития становится понятной.
Именно потому, что героем истории является человек, со свойственными ему психическими качества, совершенным будет лишь тот общественный строй, в котором будет реализована полная солидарность людей; и пока этого нет, всякий экономический строй полон противоречий.
Ещё Спиноза обнаруживал с удивительным мастерством противоречие, свойственное всякому режиму, всякой политической и социальной эксплуатации человека человеком; он доказал это не с точки зрения абстрактного права, но на основании противоречий действенной жизни…
И это будет, пока не исчезнет эксплуатация человека человеком. Гегель заметил: «Существенное противоречие всякой… экономической тирании состоит в том, что она принуждена обращаться с людьми, как с инертной машиной; а люди, каковы бы они ни были, не могут стать материальным орудием». И заметьте: это не только противоречие логическое, это противоречие в фактах. Это логическое противоречие, так как тут противополагается понятие человека, т. е. идея о чувствующем, свободном и мыслящем существе, понятию машины…
Это противоречие действительности, так как те, которые относятся к человеку, этому живому орудию, совершают насилие над той же самой силой, которую хотят использовать, и в результате получается непрочный и полный противоречий социальный строй, и именно потому движение истории есть идеалистический протест совести… и механическая реакция человеческих сил…
Что такое антропофагия? Это – двойное противоречие. Человек был принужден убивать себе подобных, насилуя тот примитивный инстинкт симпатии, про который я говорил: это – моральное противоречие. Человеком, который обладает способностью к регулярному труду, к производству, пользовались как дичью, годной только на мясо; это – экономическое противоречие. Так как рабство менее уязвляет инстинкт симпатии и более выгодно владельцу, оно стало моральной и экономической необходимостью.
Всё движение истории является результатом противоречия между человеком и его положением в обществе. Развитие общества имеет своим конечным пунктом такой строй, в котором человек займёт положение, соответствующее его достоинству. Человечество ищет осуществления своего идеала, и всякая новая форма его экономической жизни менее противоречит его моральной природе, чем предыдущий строй. Развитие человечества совершается в известном направлении, оно имеет разумный смысл. Человек стремился на протяжении долгих веков к справедливости, и наряду с этим свершалась эволюция экономических форм…
Стало быть, невозможно противополагать материалистическое понимание истории идеалистическому пониманию истории. Ибо если мы не можем оторвать человека от экономических отношений, в которых он живёт, то невозможно также оторвать экономическое развитие от человека; и история подчинена в своём развитии механическим законам, но вместе с тем это развитие есть стремление к идеалу.
Маркс сам также вводит в свою теорию идею прогресса, права и справедливости. Он не ограничивается утверждением, что коллективизм есть необходимое следствие капиталистического строя; он указывает также, что в будущем обществе не будет иметь места классовый антагонизм, истощающий человечество; он указывает, что в этом обществе человек в первый раз осуществит полную и свободную жизнь, что на обновлённой земле возродится, наконец, счастливый и прекрасный человек.
Разве это не значит признать, что слово «справедливость» имеет значение, и что синтез, который я предлагаю, подразумевается уже в самой материалистической теории Маркса?
Печатается по: Жорес Ж. и Лафарг П. Две речи. Идеализм и материализм в понимании истории. Одесса: Изд. Е. М. Алексеевой, 1905.
Читайте также: Дмитрий Жвания. Жан Жорес — отец одинокой надежды
