На днях мы выложили на наш сайт интервью с левым французским социалистом с Жераром Филошем, в котором он высказал свои мысли по поводу такой острой темы, как иммиграция из стран Третьего мира: «В иммиграционной политике было сделано много ошибок и недоразумений, это так. Но я долгие годы работал инспектором труда и имею представление о том, что большинство иммигрантов является именно трудовыми иммигрантами, они желают и могут работать во имя Республики. Но они являются жертвами той же ультралиберальной системы, их права постоянно нарушаются, а возможности социальной интеграции усекаются. Я полностью согласен с давней мыслью Франсуа Миттерана: “Иммиграция является не проблемой, а шансом”. Как для Франции, так и для самих иммигрантов».
Во Франции многие бы поспорили с Филошем, так как им не понятно, что за шанс даёт французам иммиграция. Один из них писатель Жан Распай, который ещё 40 лет назад, в 1973-м, написал апокалиптическое пророчество «Обитель святых» о вторжении во Францию флота судов с иммигрантами. Вскоре иммигранты поглотили Францию, а затем и весь Старый континент. Причём иммигранты, живущие во Франции, оказали им помощь во вторжении. Сценарий Распая — сегодня это почти реальность. Сегодня около 20 процентов населения Франции составляют иммигранты и их дети (которые формально считаются французами). Они, естественно, помогают новым иммигрантам устроиться во Франции. Что ждать от этого процесса?
Один наш французский товарищ недавно пообщался с Жаном Распаем. Я попытался перевести их разговор, однако получилось не очень хорошо. Как все французские интеллектуалы, Распай говорит образно… Так что мы решили выложить как перевод, так и французский оригинал беседы. Пусть те, кто хорошо знают французский язык, исправят мои ошибки.
Дмитрий ЖВАНИЯ
— Вас вдохновляет настоящее положение?
— Вы знаете, у меня нет желания меня присоединяться к большому хороводу интеллигентов, которые проводят время, обсуждая иммиграцию. У меня создаётся впечатление, что эти коллоквиумы не имеют никакой пользы. Народ уже знает все эти вещи интуитивно: что Франция, такая, как наши предки её формировали веками, исчезает. Зачем развлекать окружающих, безостановочно говоря об иммиграции, но ни слова не произнося об окончательной правде? Как констатировал мой друг Жан Ко (французский новеллист – ред. «Н.С.»), тот, кто её провозглашает, незамедлительно преследуется, осуждается, а затем вычёркивается. Ришар Милле к этому приблизился: посмотрите на то, с чем он столкнулся! (Решар Милле — французский писатель, который написал эссе, в котором оправдал поступок Андреаса Брейвика. Норвежская резня, по мнению Милле, стала результатом ослабленной европейской идентичности, культурного распада, массовой иммиграции и мультикультурализма. — ред. «Н.С.»).
— Скрывается ли от французов тяжесть проблемы?
— Да. Публично политические руководители говорят: «Всё в полном порядке, мадам маркиза». Но, закрытая дверь, они признают, что «да, вы правы: это настоящая проблема». Я имею на эту тему поучительные письма высокопоставленных лиц левых и правых партий, которым я послал «Обитель святых». «Но вы понимаете: не можем об этом сказать». У этих людей есть двойной язык, двойное сознание. Я не знаю, как они это делают! Я думаю, что беспорядок приходит оттуда, сверху: народ знает, что от него будут скрыты вещи. Сегодня десятки миллионов людей не поддерживают официальные речи об иммиграции. Они не считают, что это шанс для Франции. Потому что повседневно они сталкиваются с реальностью. Все эти идеи кипят в их черепе и не выходят.
— Не считаете ли Вы возможным ассимилировать иностранцев, сделать их французами?
— Нет. Модель интегрирования не работает больше. Даже допуская, что поймают немного больше нелегалов на границе и что сумеют интегрировать немного больше иностранцев, чем сегодня, их число не прекратит расти и это не изменит ничего в фундаментальной проблеме: постепенное вторжение во Францию и Европу бесчисленного третьего мира. Я не пророк, но хорошо разглядел неустойчивость этих стран, где устанавливается невыносимая и безостановочно растущая бедность рядом с неприличным богатством. Эти люди не поворачиваются к своим правительствам, чтобы протестовать, они от этого не ожидают ничего. Они поворачиваются к нам и прибывают в Европу кораблями: сегодня — на остров Лампедуза, а завтра — в другие страны. Ничто их не обескураживает. Возьмём демографию: в 2050 году во Франции будет столько же молодых коренных французов, сколько и молодых иностранцев.
— Но ведь многие из иностранцев будут натурализованы…
— Это, что не означает, что они станут владеть французским языком. Я не скажу, что эти люди плохи, но натурализация на бумаге не является натурализацией сердца. Я не могу их рассматривать как моих соотечественников. Надо будет радикально ужесточить закон, в срочном порядке.
— Как Европа может противостоять этим миграциям?
— Есть только два решения. Давайте возьмём и попытаемся к этому приспособиться, и тогда Франция — её культура, её цивилизация — сотрутся, им даже не устроят похороны. Это, по моему мнению, то, что произойдёт. Или давайте возьмём и не будем приспосабливаться к этому — то есть прекратим возводить это в культ. Другими словами, вновь обнаружим, что ближний — вначале именно тот, кто рядом с тобой. Это предполагает, что мы останавливаемся на этих «христианских идеях, ставших сумасшедшими», как говорил Честертон, на сбитых с толку правах человека, что будут приняты коллективные и категоричные меры, необходимые для того, чтобы избежать развала страны в общем смешении. Я не вижу другого решения. Я много путешествовал в молодости. Все народы увлекательны. Но, когда их чересчур смешивают, именно тогда в гораздо большей степени развивается недружелюбие, чем симпатия. Смешение никогда не бывает мирным, это — опасная утопия. Посмотрите на Южную Африку!
В той точке, где мы сейчас находимся, меры, которые мы должны были бы предпринять, по необходимости должны быть очень принудительными. Я в это не верю и я не вижу никого, у кого бы было мужество к ним прибегнуть. Надо было бы взвесить в его душе все за и против. Но кто готов к этому? Я не думаю, что сторонники иммиграции будут милосерднее, чем я: вероятно, нет ни одного, у кого бы было намерение встречать у себя дома одного из этих несчастных людей …
Оригинал:
— Que vous inspire la situation actuelle?
— Vous savez, je n’ai guère envie de me joindre à la grande ronde des intellectuels qui passent leur temps à débattre de l’immigration… J’ai l’impression que ces colloques ne servent à rien. Le peuple sait déjà toutes ces choses, intuitivement: que la France, telle que nos ancêtres l’ont façonnée depuis des siècles, est en train de disparaître. Et qu’on amuse la galerie en parlant sans cesse de l’immigration sans jamais dire la vérité finale. Une vérité d’ailleurs indicible, constatait mon ami Jean Cau, car celui qui la proclame est immédiatement poursuivi, condamné puis rejeté. Richard Millet s’en est approché, voyez ce qui lui est arrivé!
— On dissimule aux Français la gravité du problème?
— Oui. À commencer par les dirigeants politiques! Publiquement, “tout va très bien, Madame la marquise”. Mais, la porte fermée, ils reconnaissent que “oui, vous avez raison: il y a un vrai problème”. J’ai sur ce sujet des lettres édifiantes de hauts responsables de gauche, de droite aussi, à qui j’avais envoyé le Camp des saints. “Mais vous comprenez: on ne peut pas le dire…” Ces gens-là ont un double langage, une double conscience. Je ne sais pas comment ils font! Je pense que le désarroi vient de là: le peuple sait qu’on lui cache les choses. Aujourd’hui, des dizaines de millions de gens ne partagent pas le discours officiel sur l’immigration. Ils ne croient aucunement que ce soit une chance pour la France. Parce que le réel s’impose à eux, quotidiennement. Toutes ces idées bouillonnent dans leur crâne et ne sortent pas.
— Vous ne croyez pas possible d’assimiler les étrangers accueillis en France ?
— Non. Le modèle d’intégration ne fonctionne plus. Même en admettant qu’on reconduise un peu plus de clandestins à la frontière et qu’on réussisse à intégrer un peu plus d’étrangers qu’aujourd’hui, leur nombre ne cessera pas de croître et cela ne changera rien au problème fondamental : l’envahissement progressif de la France et de l’Europe par un tiers-monde innombrable. Je ne suis pas prophète, mais on voit bien la fragilité de ces pays, où s’installe une pauvreté insupportable et sans cesse croissante à côté d’une richesse indécente. Ces gens-là ne se retournent pas vers leurs gouvernements pour protester, ils n’en attendent rien.
Ils se tournent vers nous et arrivent en Europe par bateaux, toujours plus nombreux, aujourd’hui à Lampedusa, ailleurs demain. Rien ne les en décourage. Et par le jeu de la démographie, dans les années 2050, il y aura autant de jeunes Français de souche que de jeunes étrangers en France.
— Beaucoup seront naturalisés.
— Ce qui ne signifie pas qu’ils seront devenus français. Je ne dis pas que ce sont de mauvaises gens, mais les “naturalisations de papier” ne sont pas des naturalisations de coeur. Je ne peux pas les considérer comme mes compatriotes. Il faudra durcir drastiquement la loi, en urgence.
— Comment l’Europe peut-elle faire face à ces migrations?
Il n’y a que deux solutions. Soit on essaie de s’en accommoder et la France — sa culture, sa civilisation — s’effacera sans même qu’on lui fasse des funérailles. C’est à mon avis ce qui va se passer. Soit on ne s’en accommode pas du tout — c’est-à-dire que l’on cesse de sacraliser l’Autre et que l’on redécouvre que le prochain, c’est d’abord celui qui est à côté de soi. Ce qui suppose que l’on s’assoit quelque temps sur ces «idées chrétiennes devenues folles», comme disait Chesterton, sur ces droits de l’homme dévoyés, et que l’on prenne les mesures d’éloignement collectif et sans appel indispensables pour éviter la dissolution du pays dans un métissage général. Je ne vois pas d’autre solution. J’ai beaucoup voyagé dans ma jeunesse. Tous les peuples sont passionnants mais, quand on les mélange trop, c’est bien davantage l’animosité qui se développe que la sympathie. Le métissage n’est jamais pacifique, c’est une utopie dangereuse. Voyez l’Afrique du Sud!
Au point où nous en sommes, les mesures que nous devrions prendre seraient forcément très coercitives. Je n’y crois pas et je ne vois personne qui ait le courage de les prendre. Il faudrait mettre son âme en balance, mais qui est prêt à ça ? Cela dit, je ne crois pas un instant que les partisans de l’immigration soient plus charitables que moi : il n’y en a probablement pas un seul qui ait l’intention de recevoir chez lui l’un de ces malheureux…
