Юрий ФЕЛЬШТИНСКИЙ
1 глава книги «Большевики и левые эсеры (Октябрь 1917 — июль 1918)
Большевистско-левоэсеровский союз обе партии считали блестящим тактическим ходом. Формально «уния» была заключена только после Второго съезда Советов, но к мысли о необходимости образования коалиции лидеры большевиков и левых эсеров пришли ещё до октябрьского переворота.
Тактика левых эсеров была проста: бить «направо», кооперироваться «налево». «Левее» находились большевики. И кооперироваться левые эсеры могли прежде всего с ними. Большевики же, по словам советского историка, шли на блок с левыми эсерами «не ради левых эсеров как таковых, а из-за того влияния, которое имела на крестьян эсеровская аграрная программа» (1). Впрочем, дело было не во «влиянии», но в самой программе, а ранее того — в левоэсеровских партийных работниках, имевших, в отличие от большевиков, хоть какой-то доступ в деревню.
Свердлов в марте 1918 года признал, что до революции большевики «работой среди крестьянства совершенно не занимались» (2). Советская историография указывала ещё в 1920-е годы, что большевикам «не удалось к моменту Октябрьской революции создать своей крестьянской организации в деревне, которая могла бы занять место социалистов-революционеров» (3). И левое крыло эсеровской партии, отстаивавшее «принципы советской власти и интернационализма» (4), пришлось в этом смысле как нельзя кстати. Вот что писал Ленин 27 сентября 1917 года. председателю областного комитета армии, флота и рабочих Финляндии И. Т. Смилге:
«Ваше положение исключительно хорошее, ибо вы можете начать сразу осуществлять тот блок с левыми эсерами, который один может нам дать прочную власть в России и большинство в Учредительном собрании. Пока там суд да дело, заключите немедленно такой блок у себя, организуйте издание листовочек (выясните, что вы можете сделать технически для этого и для их провоза в Россию), и тогда надо, чтобы в каждой агитаторской группе для деревни было не менее двух человек: один от большевиков, один от левых эсеров. В деревне “фирма” эсеров пока царит, и надо пользоваться вашим счастьем (у вас левые эсеры), чтобы во имя этой фирмы провести в деревне блок большевиков с левыми эсерами…» (5).
Большевикам, кроме того, нужна была какая-нибудь аграрная программа. Парадокс заключался в том, что у РСДРП (б), партии, считавшей себя сугубо пролетарской, своей аграрной программы вообще не было. Впервые после 1906 года, аграрный вопрос большевики поставили на повестку дня лишь на Всероссийской партийной конференции в апреле 1917 года. Принятая по аграрному вопросу резолюция и стала большевистской аграрной программой. Резолюция призывала к немедленной конфискации всех помещичьих земель и переходу всех земель к крестьянским советам и комитетам. Третий пункт аграрной резолюции конференции требовал «национализации всех земель в государстве» (6).
В крестьянском вопросе партия большевиков не хотела брать на себя каких-либо чётких обязательств. В этом смысле Ленин в 1905 году ничем не отличался от Ленина в 1917-го: «Мы стоим за конфискацию, мы уже заявили это, — писал Ленин на рубеже 1905-1906 годов. — Но кому посоветуем мы отдать конфискованные земли? Тут мы не связали себе рук и никогда не свяжем… не обещаем уравнительного раздела, “социализации” и т.п., а говорим: там мы ещё поборемся…» (7).
В октябре 1917 года Ленин также был категорически против того, чтобы вносить в аграрную программу «чрезмерную детализацию», которая «может даже повредить, связав нам руки в частностях» (8). Но и игнорировать крестьянский вопрос и русскую деревню большевики не могли.
Для победы «пролетарской революции» в городе и во всей стране большевикам была необходима гражданская война в деревне. И Ленин очень боялся, что «крестьяне отнимут землю [у помещиков], а борьбы между деревенским пролетариатом и зажиточным крестьянством не вспыхнет». Ленин, таким образом, уловил не только сходство ситуаций 1905 и 1917 годов, но и различие их: «Повторить теперь то, что мы говорили в 1905 г., и не говорить о борьбе классов в деревне — есть измена пролетарскому делу… Надо соединить требование взять землю сейчас же с пропагандой создания Советов батрацких депутатов» (9).
С апреля по октябрь 1917 года тактика большевиков в отношении крестьянства и эсеровской аграрной программы неоднократно менялась. Так, в аграрной резолюции конференции большевиков содержалось предложение добиваться образования «из каждого помещичьего имения достаточно крупного хозяйства» (10).
Месяцем позже, выступая на Первом Всероссийском съезде Советов крестьянских депутатов, Ленин от имени партии большевиков рекомендовал, «чтобы из каждого крупного хозяйства, из каждой, например, помещичьей экономии крупнейшей, которых в России 30000, образованы были, по возможности скорее, образцовые хозяйства для общей обработки их совместно с сельскохозяйственными рабочими и учёными агрономами, при употреблении на это дело помещичьего скота, орудий и т.д.» (11).
Между тем, Первый съезд Крестьянских Советов не был таким уж радикальным. Из 1 115 делегатов эсеров было 537, социал-демократов — 103, народных социалиста — 4, трудовиков — 6. На съезд не было избрано ни одного большевика, при том что 136 делегатов объявили себя беспартийными, а 329 принадлежали к партиям несоциалистическим, т.е. «правее» эсеров и энесов (12).
Как бы Ленину ни хотелось обратного, крестьяне стояли за уравнительный раздел помещичьих земель, но не за уравнительный раздел земель вообще. В наказе крестьянского съезда Первой армии так и говорилось: «…Пользование землей должно быть уравнительно-трудовым, т.е. каждый хозяин получает столько земли, сколько он может обработать лично с семьёй, но не ниже потребительской нормы…» (13).
Эти крестьянские настроения были подтверждены и публикацией в августе 1917 года сводного крестьянского наказа, составленного из 242 крестьянских наказов, привезённых на съезд в мае эсеровскими крестьянскими делегатами. Эти наказы были, безусловно, «левее» наказов беспартийных крестьян или делегатов несоциалистических партий, но даже согласно сводному эсеровскому наказу крестьяне соглашались оставить неразделёнными лишь несколько высококультурных бывших помещичьих хозяйств, но не более того (14).
И Ленин вскоре после съезда и публикации наказа ретировался, немедленно изменил тактику. Он решил принять программу эсеров целиком и полностью, переманить крестьян на свою сторону, по крайней мере раздробить их, лишить ПСР опоры в деревне и затем, укрепив блок с левыми эсерами благодаря принятию эсеровской аграрной программы, лишить партию эсеров ещё и её левоэсеровских функционеров-практиков в деревне.
Тем же целям должно было служить усиление большевистской пропаганды среди крестьян. Ленин требовал теперь «всю агитацию в народе… перестроить так, чтобы выяснить полную безнадёжность получения земли крестьянами, пока не свергнута власть, пока не разоблачены и не лишены народного доверия партии эсеров и меньшевиков» (15). В конце августа Ленин уверяет крестьян, что только партия большевиков «может на деле выполнить ту программу крестьянской бедноты, которая изложена в 242 наказах» (16).
Здесь, однако, проступал и новый момент. Ленин незаметно подменил «крестьян» — «крестьянской беднотой», т.е. «сельским пролетариатом». Подкрепляя поздним числом демагогическое ленинское заявление, советский историк Гусев пишет: «Таким образом, можно считать, что около 80% крестьянских хозяйств представляли собой пролетариев или полупролетариев» (17). Но это заявление Гусева совершенно безосновательно, а цифра в 80% откровенно фальсифицирована. Абсолютное большинство российских крестьянских хозяйств относилось к числу «кулацких» и «середняцких», причём последние преобладали.
Подготавливая мосты для будущего отступления большевистской партии от ранее принятых на себя обязательств, Ленин стал вычитывать в эсеровском крестьянском наказе то, чего там никогда не было. Так, Ленин указал на якобы имеющееся в наказе желание «крестьянской бедноты» безвозмездно отменить частную собственность «на землю всех видов, вплоть до крестьянских». Заявление Ленина, разумеется, противоречило и резолюциям Первого Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов, и самому наказу (18). Но Ленина это не смущало. Под «уравнительным землепользованием» он также стал понимать нечто отличное от того, что понимали под этим крестьяне и даже эсеры.
В апреле 1917 года на Всероссийской партийной конференции большевиков Ленин говорил, что «уравнительное землепользование» крестьяне «понимают как отнятие земли у помещиков, но не как уравнение отдельных хозяев» (19). Впрочем, в августе Ленин охарактеризовал сводный эсеровский крестьянский наказ как «программу крестьянской бедноты», желающей «оставить у себя мелкое хозяйство, уравнительно его нормировать, периодически снова уравнивать…» «Пусть, — продолжал Ленин. — Из-за этого ни один разумный социалист не разойдётся с крестьянской беднотой» (20). Но разойтись с «крестьянской беднотой» Ленин, конечно же, был готов. Он упрямо и методично подготавливал базу будущей гражданской войны в деревне, вернее — теоретическое оправдание необходимости подобной войны.
Он ни в чём не собирался всерьёз отходить от позиции, сформулированной им ещё в 1905 году: «Вместе с крестьянами-хозяевами против помещиков и помещичьего государства, вместе с городским пролетарием против всей буржуазии, против всех крестьян-хозяев. Вот лозунг сознательного деревенского пролетариата» (210.
В отличие от эсеров, которые видели в деревне лишь два противоборствующих лагеря — помещиков и крестьян, большевики выделяли из крестьян ещё одну группу: деревенскую бедноту. Но, как всегда, когда этого требовали тактические соображения, большевики кооперировались с «левым» крылом для уничтожения «правого». В данном случае нужно было поддержать крестьян в борьбе с помещиками, чтобы после того, как будет уничтожена помещичья собственность, расправиться с крестьянами, поддержав требования «деревенской бедноты». С этой целью большевики временно отказались от лозунга превращения каждого помещичьего имения в государственное хозяйство.
В то же время Ленин старался больше не упоминать об уравнительном землепользовании. Так, в написанном в начале октября, но не опубликованном тогда воззвании «К рабочим, крестьянам и солдатам» говорилось только, что «если власть будет у Советов, то немедленно помещичьи земли будут объявлены владением и достоянием всего народа» (22). Формулировка, конечно же, была чисто эсеровской. В работе «К пересмотру партийной программы» Ленин также не касался вопроса об уравнительном разделе земли, равно как и вопроса о преобразовании помещичьих имений в общественно-государственные хозяйства. Однако пункт о национализации земли был Лениным в работу включен (23), хотя о том, что делать с национализированной землей, не говорилось ни слова. Это странное замалчивание столь важного для большевиков вопроса обратило на себя внимание многих. Уже после переворота В. Мещеряков (так в тексте; в большевистской партии состоял бывший народоволец Николай Леонидович Мещеряков (1865-1942) — прим. SN) в помещённой в нескольких номерах «Правды» статье «Марксизм и социализация земли» отметил эту многозначительную особенность аграрной программы большевиков:
«Как поступить с национализированной, обобществленной государственной землёй? Программа национализации у большевиков совсем не давала ответа на этот вопрос, откладывая его на время после захвата земель, после победы революции, после национализации земли… Ни в проекте национализации, предложенном большевиками Стокгольмскому съезду рабочей партии (1906 г.), ни в программе национализации, принятой на конференции партии в апреле 1917 г., ни в обширной литературе по этому вопросу — ни разу никто из сторонников национализации в среде марксистов на затрагивал этого вопроса, не предлагал каких-либо решений» (24).
Чем ближе к перевороту, тем сильнее и сильнее видоизменял Ленин первоначальные крестьянские требования. Так, в написанной за пять дней до октябрьского мятежа и опубликованной 24 октября статье «Новый обман крестьян партией эсеров» Ленин «пересказал» требования крестьян следующим образом:
«Крестьяне требуют отмены права частной собственности на землю; обращения всей частновладельческой и т. д. земли в всенародное достояние безвозмездно; превращения земельных участков с высококультурными хозяйствами (сады, плантации и пр.) в “показательные участки”; передачи их в “исключительное пользование государства и общин”; конфискации “всего хозяйственного инвентаря, живого и мертвого” и т.д. Так выражены требования крестьян, точно и ясно, на основании 242-х местных наказов, самими крестьянами данных» (25).
Но, во-первых, речь шла о наказах «эсеровских» крестьян, а не о крестьянах вообще. Во-вторых, даже в эсеровских наказах не было изложенных Лениным требований. По существу Ленин очень тонко и завуалированно завёл речь о национализации. Но в солдатской и крестьянской среде господствовала «идея “уравнительного землевладения” по потребительско-трудовой норме распределения, а не грабительская ленинская идея “национализации”» (26).
Однако Ленин был слишком прагматичен для того, чтобы воздействовать на крестьян одними газетными статьями. Перед ним стояла двуединая задача проникновения в деревню для завоевания там позиций и ослабления эсеровской партии как политической силы, пользующейся в деревне существенным влиянием. Но для проникновения в деревню нужно было перетянуть на свою сторону часть активных деятелей крестьянских Советов, а среди них были и эсеры. Вот здесь и помогло большевикам левое крыло эсеровской партии.
Блок с левым крылом ПСР был в тот момент для Ленина естественным и единственно возможным шагом. Для союза существовал и реальный фундамент. Месяцами перманентной борьбы с большинством своей партии левые эсеры доказали свою приверженность к догматическому радикальному социализму. Принятие большевиками эсеровской аграрной программы, без которой большевистское правительство не смогло бы функционировать, и согласие левых эсеров, в случае принятия большевиками эсеровской аграрной программы, во всех вопросах следовать программе большевиков были, как тогда всем казалось, залогом успешного союза. Левоэсеровские партийные кадры в сельских Советах и большевистские партийные деятели в Советах городских естественно дополняли друг друга.
В мае 1917 года во время выборов в районные Думы Петрограда большевистско-левоэсеровский союз дал первые практические результаты: в Невском районе большевики вступили в блок с левыми эсерами-интернационалистами. Именно с мая 1917 года и начался открытый отход левого крыла от основного ядра ПСР. В этом месяце, незадолго до Третьего съезда партии эсеров, один из будущих лидеров ПЛСР В. Трутовский (Владимир Евгеньевич Трутовский (1889-1937) — прим. SN) заявил, что среди членов эсеровской партии многие, «называя себя и социалистами, и революционерами», на деле не являются ни теми, ни другими (27). Это заявление Трутовского, опубликованное в печати, стало вызовом всей ПСР, справедливо считавшей себя партией социалистической и революционной. Непосредственный партийный раскол начался.
На Третьем съезде ПСР, проходившем в конце мая — начале июня 1917 года, левое крыло партии, насчитывавшее 42 человека, образовало свою фракцию и выступило с резолюцией, отвергнутой в конце концов съездом. Примерно с этого момента левые эсеры, формально оставаясь членами эсеровской партии, стали занимать по ряду вопросов позицию, отличную от директив и установок своего ЦК, и проводить собственную политическую линию.
В ответ на это руководство партии эсеров запретило левым социалистам-революционерам выступать от имени ПСР с критикой решений Третьего съезда партии. Но никаких реальных последствий это постановление не имело. Зато левые эсеры несколько позже приняли решение, «не порывая организационной связи с партией, определённо и твёрдо отграничиться от политики, усвоенной руководящим большинством». Левые обвинили ЦК партии эсеров в отклонении от программы и «традиционной тактики» и в перемещении «центра опоры партии на слои населения, по классовому характеру своему или уровню сознательности не могущие быть действительной поддержкой политики истинного революционного социализма».
В заявлении также указывалось, что левое крыло оставляет за собой право на «полную свободу выступлений в духе указанных выше положений». Заявление было подписано организационным бюро левого крыла эсеров, избранным фракцией левых социалистов-революционеров на Третьем съезде, а также фракциями левых эсеров во ВЦИКах Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов (28).
В августе фракция левых эсеров в ПСР добилась того, что стала считаться легальной. И уже 10 сентября, на Седьмой Петроградской губернской конференции ПСР, левые эсеры подвергли резкой критике работу ЦК эсеровской партии, а при перевыборах губернского комитета, вследствие растущего радикализма петроградских эсеров, получили большинство голосов. Левые стали доминировать теперь в целом ряде организаций: петроградской, воронежской и гельсингфорсской, причём в петроградской организации эсеров из 45 тысяч человек за левыми шло примерно 40 тысяч (29). В Петрограде, таким образом, за левыми эсерами стояла реальная сила.
Поражений у левых эсеров в те дни почти не было, если не считать того факта, что они вынуждены были уйти из редакции эсеровской газеты «Земля и воля». Но и здесь они взяли реванш, добившись в сентябре переизбрания редакции газеты «Знамя труда», ставшей с того времени их органом (30). Усиливая свою критику в отношении ПСР, на Всесоюзном демократическом совещании социалистических партий, советов профсоюзов, земств, торгово-промышленных кругов и воинских частей, проходившем в цитадели левых эсеров — Петрограде — с 14 по 22 сентября 1917 года, левые выступили против коалиции с кадетами, внеся этим раскол в ряды социалистов. А в эсеровской фракции Предпарламента — Временного Совета республики, созданного Демократическим совещанием — левые эсеры объявили политику ПСР предательской и покинули заседание. Критика велась в основном по трём вопросам: об отношении к войне, об аграрной политике и о власти.
Еще на Третьем съезде ПСР левые эсеры требовали «немедленно порвать гражданский мир со всей буржуазией» (31). Они также высказались против подготовки наступления на фронте и за публикацию секретных договоров, заключённых царским правительством со странами Антанты. Но несмотря на это ЦК ПСР, будучи не заинтересован в партийном расколе, продолжал считать левых эсеров членами единой эсеровской партии.
Левые эсеры, однако, всё ближе и ближе смыкались с большевиками. Они согласились в принципе с идеей разгона Временного правительства и уже накануне октябрьского переворота вошли в Бюро Военно-Революционного Комитета, где работали, по свидетельству Троцкого, «прекрасно» (32). Между тем этот факт был отнюдь не мелкого значения. ВРК был создан в Петрограде для практической деятельности по организации переворота, хотя открыто заявлялось, что ВРК образуется для организации обороны Петрограда против немцев. Вот в этот организационный центр переворота и вошли левые эсеры, причём левый эсер П.Е. Лазимир (Павел Евгеньевич Лазимир (1891-1920) — прим. SN) стал первым председателем ВРК (33).
Вместе с большевиками левые эсеры выступили и на Северном областном съезде Советов, открывшемся в Смольном в октябре 1917 года. На съезде присутствовало 150 делегатов из Финляндии и Северной области, причём председателем избрали Крыленко. Речь, по существу открыто, шла о захвате власти, и Троцкий, по соглашению с левыми эсерами, прочитал резолюцию «по текущему моменту» с требованием «немедленного перехода всей власти в руки Советов». Троцкий требовал от левых эсеров и большевиков единогласного принятия этой резолюции, что, по его мнению, означало бы «переход от слов к делу». И левые эсеры резолюцию поддержали. Поддержали её и присутствовавшие на съезде «без присмотра Мартова» меньшевики, побоявшиеся выделиться из общего дружного хора делегатов съезда. А уже перед тем, как вместе пропели «Интернационал», преподнесли Северному съезду подарок социалисты Латвии. Под бурные овации большевиков, левых эсеров и меньшевиков «представитель “красной Латвии” предложил в распоряжение будущих повстанцев 40 000 латышских стрелков… Это была настоящая сила» (34)
Перед самым открытием Второго Всероссийского съезда Советов левые эсеры нанесли своей партии ещё один удар. Они раскололи партийную фракцию съезда, на заседании фракции, где у них было большинство: 92 голосами против 60 они отклонили резолюцию ЦК ПСР об отношении к съезду, предложенную от имени эсеровской партии Гендельманом (35).
Созыв Второго Всероссийского съезда не был ординарным явлением. Ещё 28 сентября 1917 года Бюро Исполнительного Комитета Совета крестьянских депутатов постановило съезда не созывать. А 4 октября пленум крестьянского ЦИК признал созыв съезда 20 октября, как это когда-то намечалось, «несвоевременным и опасным» и предложил крестьянским Советам воздержаться от посылки на него делегатов (36). 12 октября ИК Всероссийского Совета крестьянских депутатов признал решение вопроса о переходе власти к Советам до созыва Учредительного собрания «не только вредной, но и преступной затеей, гибельной для родины и революции». А уже перед самым открытием съезда, 24 октября, ИК разослал всем крестьянским Советам телеграммы, в которых подтвердил «своё постановление о несвоевременности съезда» и призвал крестьянские Советы «не принимать участия» в нём. Несвоевременным съезд считался в частности потому, что созывался во время подготовки выборов в Учредительное собрание и как бы в противовес ему должен был решать вопрос о власти в стране (37).
Столкнувшись с активным нежеланием Крестьянского Исполнительного комитета и пассивным нехотением ВЦИК первого созыва проводить съезд Советов, большевики решили действовать самовольно. 16 октября от имени Петроградского Совета рабочих депутатов и Петроградского Совета крестьянских депутатов, Московского Совета рабочих депутатов и областных комитетов крестьянских, рабочих и солдатских депутатов Северной области решено было послать всем губернским и уездным Советам циркулярную телеграмму и предложить им к 20 октября прислать в Петроград делегатов съезда. Северный областной, Московский и Петроградский Советы готовы были, таким образом, пойти на созыв съезда явочным порядком (38). Вот тут и встала перед ВЦИКом первого созыва реальная альтернатива: участвовать в съезде и попробовать найти общий язык с большевиками, или же бойкотировать съезд. ЦИК предпочел первое. 17 октября он согласился созвать съезд на 25 октября (39), дав, таким образом, большевикам лишние пять дней для организации переворота. Съезд должен был работать «не более 3-х дней» (40).
25 октября в 10.45 вечера съезд открылся. Первоначально большевики располагали 250 мандатами из 518, эсеры — 159, меньшевики — 60 (41). Но по отчётам создается впечатление, что большевики были в меньшинстве, настолько многочисленной и резкой была в их адрес критика, настолько шокированы были все социалистические партии переворотом, подготовка к которому, впрочем, вполне открыто производилась большевиками на глазах у тех же социалистических партий.
После резкого обмена мнениями и вынесения соответствующих деклараций меньшевики и эсеры со съезда ушли. Но левые эсеры, несмотря на решение ЦК ПСР, на съезде остались. Они осудили уход эсеровской фракции и таким образом окончательно раскололи эсеровскую партию. Вместе с тем, левоэсеровское крыло партии теперь существенно окрепло, так как многие из оставшихся на съезде членов эсеровской фракции стали считать себя левыми. К левым эсерам, кроме того, прибавлялись вновь прибывшие левоэсеровские делегаты, а также те из делегатов крестьянского ЦИК, которые отказались покинуть съезд. Но и после этого левые эсеры в оппозицию к большевикам на съезде не встали, не объединили вокруг себя стоящие правее большевиков социалистические партии, а предпочли сотрудничество с большевиками. Последние, со своей стороны, не могли не считаться со столь многочисленной фракцией и больше всего боялись создания единого антибольшевистского социалистического блока.
Большинство членов ЦК РСДРП (б) боялось также формировать однопартийное правительство, и поэтому 26 октября, за несколько часов до формирования на Втором съезде Советов чисто большевистского правительства, большевики предложили трём левоэсеровским лидерам — Карелину (Владимир Александрович Карелин (1891-1938) — прим. SN), Камкову (Борис Давидович Камков (Кац) (1885-1938) — прим. SN) и Спиро (В. Б. Спиро — прим. SN) — войти в состав СНК. Но те отказались (42). Карелин мотивировал этот отказ следующим образом: «Если бы мы пошли на такую комбинацию, то мы бы этим усугубили бы существующие в рядах революционной демократии разногласия. Но наша задача заключается в том, чтобы примирить все части демократии» (43).
Приняв к сведению отказ левых эсеров войти в формируемое ими правительство, большевики достигли с левыми эсерами договорённости о провозглашении Лениным 26 октября эсеровского закона о земле «во всей его полноте», вместе с уравнительным землепользованием, в соответствии с эсеровским крестьянским наказом 242-х. 26 октября Ленин действительно провозгласил на съезде этот наказ, ставший знаменитым «Декретом о земле», не скрывая, что декрет списан у эсеров. Этому тактическому ходу Ленин склонен был приписывать потом утверждение советской власти в России: «Мы победили потому, что приняли не нашу аграрную программу, а эсеровскую… Наша победа в том и заключалась… Вот почему эта победа была так легка …» (44).
Нет, конечно же, ничего удивительного, что левые эсеры проект этот одобрили целиком и полностью (45). Но эсеры ленинского «грабежа» большевикам не простили. По их инициативе ЦИК первого созыва разослал всем Советам и армейским комитетам телеграмму о непризнании Второго съезда (46). А Чернов, кроме того, написал «Письмо крестьянам», справедливо уверяя их в том, что от большевиков никакого уравнительного землепользования ждать нельзя, что большевики защищают интересы сельского пролетариата, а крестьян считают своими противниками и рассматривают их как мелкую буржуазию. Всем периферийным эсеровским организациям предлагалось это письмо немедленно «перепечатать в местной с.-р. прессе, а также, где можно, издать отдельной листовкой» (47).
Исполнительный Комитет Всероссийского Совета крестьянских депутатов также выпустил воззвание, в котором разъяснял крестьянам, что большевики лишь обманывают их и что крестьяне «лишатся земли и воли», если пойдут за большевиками (48). А 28 октября Исполком заявил, что «не признаёт большевистскую власть государственной властью» и призвал крестьян и армию не подчиняться образованному на Втором съезде Советов правительству (49).
На следующий день ЦК ПСР исключил из партии всех тех, кто после 25 октября остался на Втором съезде Советов, а 30 октября распустил петроградскую, воронежскую и гельсингфорсскую организации ПСР, в которых доминировали левые эсеры (50). Последние срочно созвали Девятую Петроградскую конференцию ПСР, пригласив туда своих сторонников, и, отказавшись признать законным решение своего ЦК, выразили ему недоверие, обвинив руководителей эсеровской партии в организационном расколе. Вслед за этим левые эсеры создали так называемое Временное бюро и назначили на 17 ноября собственный партийный съезд (51).
Союз левых эсеров и большевиков тем временем налаживался. Обе партии были заинтересованы в поражении эсеров. А для этого было необходимо прежде всего отбить у эсеров позиции, занятые ими на Первом Крестьянском съезде. С этой целью 27 октября, по соглашению между большевиками и левыми эсерами, ВЦИК на своём первом заседании принял решение о созыве в срочном порядке Второго Крестьянского съезда и предложил «избрать комиссию для подготовительной работы по созыву». В комиссию было избрано пять человек: Спиро, Колегаев (Калегаев), Василюк, Гриневич и Муранов. Этой комиссии левые эсеры, действуя в обход большинства членов крестьянского ЦИК первого созыва, предложили «сговориться с левой частью ВЦИК» (52), т.е. с самими левыми эсерами.
Большевики обещали левым эсерам поддержать их на съезде целиком и полностью. Эта поддержка была для левых эсеров немаловажной, так как в противном случае победа наверняка досталась бы социалистам-революционерам (53). Но и ещё одним были скреплены теперь большевистско-левоэсеровские отношения — кровью. Во время переворота в Москве, как с восторгом указывал Бухарин, «левые с.-р. со всей своей активностью и с необычайным героизмом сражались бок о бок с нами…» (54), причём во главе отряда особого назначения, буквально решившего исход сражений 28 октября и спасшего Моссовет от захвата верными Временному правительству войсками, был поставлен левый эсер прапорщик Г. (Ю.) В. Саблин. А левый эсер Черепанов большевиков просто умилил, когда перед самым началом боёв в Москве заявил им: «Хотя я не разделяю программы большевиков, но я умру вместе с вами, потому что я социалист». А позже, вспоминая о защите Моссовета, добавил: «Мы там остались и пробыли как раз особенно опасную ночь в Совете, когда, собственно, вся советская работа висела на волоске»(55).
Так стянуло их вместе в революционной борьбе. Ненадолго.
Примечания:
1. В.Н. Гинев. Аграрный вопрос и мелкобуржуазные партии в России в 1917 г. Ленинград, 1977, стр.201.
2. Седьмой экстренный съезд РКП(б). Март 1918 года. Стенографический отчет. Москва, 1962, стр.6. Советские редакторы поспешили поправить Свердлова, указав, что его «выражение… не точное». (Там же, стр. 359).
3. Второй Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. Москва-Ленинград, 1928. Предисловие, стр. XIX.
4. Ю. Стеклов. Партия социалистов-революционеров (правых эсеров). Москва, 1962, стр.7.
5. В. И. Ленин. Полное собрание сочинений. Москва, 1958-1965, т.34, стр.266.
6. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 1, изд. 8-е, Москва, 1970, стр.443.
7. Ленин. ПСС, т. 11, стр.221-222.
8. Там же, т. 34, стр.376.
9. Там же, т. 31, стр. 241.
10. КПСС в резолюциях, т. 1, стр.444.
11. Ленин. ПСС, т. 32, стр. 186.
12. См.: Советы крестьянских депутатов и другие крестьянские организации. Т. 1, часть 1, Москва, 1929, стр. 132.
13. К.В. Гусев. Крах партии левых эсеров. Москва, 1963, стр.49.
14. Подробнее см.: Гинев, ук. соч. Именно о таких настроениях крестьян писал и Церетели (см.: И. Г.Церетели. Воспоминания о Февральской революции. Книга первая, Париж, 1923, стр.451).
15. Ленин. ПСС, т. 34, стр.15.
16. Там же, стр. 114.
17. Гусев. Крах партии левых эсеров, стр.56.
18. В наказе об этом говорилось: «Землепользование должно быть уравнительным, т.е. земля распределяется между трудящимися, смотря поместным условиям, по трудовой или потребительской норме. Формы пользования землею должны быть совершенно свободны, подворная, хуторская, общинная, артельная, как решено будет в отдельных селениях и посёлках». (Экономическое положение России накануне Великой Октябрьской социалистической революции. Часть III, Ленин град, 1967, стр.410).
19. Ленин. ПСС, т. 31, стр.418.
20. Там же, т. 34, стр. 114-115.
21. В.И. Ленин. Сочинения. 2-е изд., Москва, 1926-1932, т. 8, стр.261.
22. Ленин. ПСС, т. 34, стр. 285.
23. Ленин. ПСС, т. 34, стр. 373.
24. «Правда», 13 января 1918.
25. Ленин. ПСС, т. 34, стр.429.
26. М. Френкин. Захват власти большевиками в России и роль тыловых гарнизонов армии. Подготовка и проведение октябрьского мятежа. 1917-1918 гг. Иерусалим, 1982, стр. 78-79.
27. См.: «Земля и воля», 17 мая 1917.
28. Там же, 9 июля 1917.
29. «Пролетарская революция», 1927, No 4, стр. 106.
30. Ежедневная газета «Знамя труда» начала выходить 23 августа 1917 г. как орган Петроградского комитета партии эсеров. Первые номера газеты вышли под редакцией таких эсеровских лидеров, как Шрейдер, Камков, Спиридонова. В октябре, однако, в Петроградском комитете эсеровской партии остались одни левые эсеры. 28 октября газета стала выходить как орган еще и фракции левых эсеров во ВЦИКе Советов, а с декабря 1917 г. газета выпускалась как орган
ЦК ПЛСР. 6 июля, в день разгрома ПЛСР, газета была закрыта большевиками.
31.Третий съезд партии социалистов-революционеров. Петроград, 1917, стр. III.
32. См.: Второй Всероссийский съезд Советов, стр.XXXII; см. также:
33. Гусев. Крах партии левых эсеров, стр.95.
34. См.: Октябрь в Петрограде. Сборник статей. Ленинград, 1933, стр. 241.
35. Ник. Суханов. Записки о революции. Кн. VII, Берлин-Москва, 1922, стр. 72-74.
36. См.: Второй Всероссийский съезд Советов, стр.163; Гусев. Крах партии левых эсеров, стр.96. — См. также: С. Мстиславский. Пять дней. Начало и конец Февральской революции. Изд. 2-е, Берлин, Петербург, Москва, 1922, стр.121-123.
37. Ник. Суханов. Записки о революции. Кн. VII, стр. 29-30.
38. См.: Второй Всероссийский съезд Советов, стр. XLIX-L.
39. Там же, стр. LI-LII.
40. См.: Второй Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. Сборник документов под ред. А. Ф. Бутенко и Д. А. Чугаева. Москва, 1957, стр.179.
41. См.: Второй Всероссийский съезд Советов, стр. LII. Надо, однако, понимать, что разногласия между левым и правым крылом социалистического лагеря сводились лишь к срокам. Такие представители социалистической демократии, как Дан и Либер, высказывались не против захвата власти Советами как такового, но против конкретного переворота, подготовляемого большевиками, так как считали его несвоевременным. (См. там же, стр. LIII). Сведения о численности делегатов съезда весьма разноречивы. К концу съезда большевиков было уже большинство: 390 из 649.
42. Луначарский впоследствии писал: «Надо, тем не менее, констатировать с полной определенностью, что большевики совершили свой переворот, отнюдь не выгоняя из Совета эсеров и меньшевиков, а даже (не слишком, впрочем, настаивая) определённо приглашали их продолжать совместную работу. На это, однако, с их стороны сыпались только проклятия. Даже левые эсеры испугались и в правительство идти не хотели». (А. Луначарский. Бывшие люди. Очерки истории партии эсеров. Москва, 1922, стр. 31-32).
43. Второй Всероссийский съезд Советов, стр.26, 32. Однако примирение не состоялось: раскол углубился на Втором съезде.
44. Ленин. ПСС, т. 44, стр. 30.
45. Второй Всероссийский съезд Советов, стр.75. Декрет о социализации земли в окончательной форме был опубликован 19 февраля за подписями Свердлова, Зиновьева, Володарского, Колегаева, Спиридоновой, Камкова и других. (См.: Протоколы съездов и конференций Всесоюзной коммунистической партии (б). Седьмой съезд. Март 1918 года. Под ред. Д. Кина и В. Сорина. Москва-Ленинград, 1928, стр. 256.
46. Советы в Октябре. Сборник документов. Под ред. С. А. Пионтковского. Москва, 1928, стр.33. Троцкий вспоминал позднее, что 27 и 28 октября большевики «продолжали получать от армейских комитетов, городских дум, земств и организаций Викжеля… непрерывные угрозы по телеграфу…» (Л.Троцкий. К истории Октябрьской революции. Нью-Йорк, б/г, стр.69).
47. «Земля и воля», 26 ноября 1917.
48. «Известия Всероссийского Совета крестьянских депутатов», 26 октября 1917.
49. «Известия Всероссийского Совета крестьянских депутатов», 28 октября 1917.
50. См.: К.В. Гусев, X. А. Ерицян. От соглашательства к контрреволюции. Москва, 1968, стр.177. — Гусев. Крах партии левых эсеров, стр.84, 85.
51. См.: «Знамя труда», 5 ноября 1917, № 63; там же, 6 ноября 1917, № 64.
52. О. Н. Знаменский. Всероссийское Учредительное собрание. История созыва и политического крушения. Ленинград, 1976, стр.242.
53. Протоколы заседаний Всероссийского ЦИК Советов рабочих, солдат ских, крестьянских и казачьих депутатов II созыва. М., 1918, стр.3; В мае 1917 г. на Первом Всероссийском съезде Советов крестьянских депутатов левые эсеры потерпели полный провал. Во время выборов в Исполком Совета Спиридонова получила 7 голосов, а Камков — 10. В то же время лидер эсеровского большинства В. М. Чернов собрал 810 голосов, А. Ф. Керенский — 804, Н. Д. Авксентьев — 799, Н. Я. Быховский — 759 голосов. (См.: Советы крестьянских депутатов и другие крестьянские организации. Т. 1, часть 1, стр.141; Л. В. Шестаков. Советы крестьянских депутатов в 1917-1918 гг. Москва-Ленинград, б/г, стр.28). Несмотря на это левые эсеры активизировались в Тверской, Костромской, Московской губерниях, в Риге, Ревеле, Таганроге, Новгороде, Минске, Пскове, Саратове, Бугуруслане и Одессе. Их позиции усилились также в киевском губернском комитете, в Уфе, Томске, Баку, Златоусте, Курске, Екатеринославе, Гельсингфорсе. (См.: Протоколы Первого съезда партии левых социалистов-революционеров (интернационалистов). Москва, 1918, стр.5-14. К. В. Гусев. Партия эсеров. Москва, 1975, стр.148, 152-154. — X. М. Астрахан. Большевики и их политические противники в 1917 г. Ленинград, 1973, стр.307-308). Сильные позиции были у левых эсеров в Петрограде и в Казанской губернии, хотя, как свидетельствует советский историк, «в целом левые эсеры к этому времени были немногочисленной группой, не пользовавшейся значительным влиянием ни в самой партии [эсеров], ни за ее пределами» (К. Гусев. Партия эсеров, стр. 147).
54. Протоколы заседаний ВЦИК II созыва, стр.37.
55. Советы в Октябре, стр.50, 58.
Продолжение следует
Читайте также:
Александр ШУБИН. 1921 год: Третья революция
Мария Спиридонова — эсеровская мученица
Мария СПИРИДОНОВА: «Партийная власть имеет в себе органический порок»
Алекс РАБИНОВИЧ. Самосожжение левых эсеров
Неонародники до революции 1917 года
Любовь МОЖАЕВА. Трудовая республика максимализма
Дмитрий ЖВАНИЯ. Что такое Трудовая республика
Манфред ХИЛЬДЕРМАЙЕР. Эсеры проиграли конкуренцию за рабочий класс
