На что надеялся замполит Саблин, поднимая восстание против Брежнева
Дмитрий ЖВАНИЯ
Обычно об этом человеке вспоминают 8 ноября — в очередную годовщину его поступка. В этом году исполнится 40 лет с того дня, как замполит Саблин поднял восстание на «Сторожевом». «Слуги государевы» обвиняют Саблина в «предательстве Родины», нарушении присяги; романтики видят в мятежном замполите «провозвестника бури», которая на Руси никак не начнётся; мещане называют этого «сына лейтенанта Шмидта» опасным авантюристом, фанатиком.
Саблин, конечно, совершил поступок на грани безумия. Действительно ли он рассчитывал на то, что его бунт на корабле станет искрой «четвёртой революции»? Или он просто бросил вывоз системе без всякой надежды на успех? Неизвестно. Но он точно хотел, чтобы страна пробудилась, чтобы ожили идеи Октябрьской революции, закованные в учебники «научного коммунизма», чтобы народ, от имени которого страной правил монстр-КПСС, получил то, во имя чего Октябрьская свершилась…
«Прошу срочно доложить Политбюро ЦК КПСС и Советскому правительству, что на БПК “Сторожевой” поднят флаг грядущей коммунистической революции. Мы требуем: первое — объявить территорию корабля “Сторожевой” свободной и независимой от государственных и партийных органов в течение года. Второе — предоставить возможность одному из членов экипажа выступать по Центральному радио и телевидению в течение 30 минут… Наше выступление носит чисто политический характер и не имеет ничего общего с предательством Родины. Родину предадут те, кто будет против нас» — так, судя по магнитофонной записи, звучала радиограмма командующему Балтийским флотом, вице-адмиралу Анатолию Косову от капитана III ранга, замполита противолодочного корабля «Сторожевой» Валерия Саблина.
Дело было 9 ноября 1975 года. Леонид Ильич Брежнев, когда ему доложили о бунте на «Сторожевом», погрузился в молчание на три минуты, а потом сказал, как отрезал: «Разбомбить корабль и потопить!».
«Мы не предатели!»
Восстание началось в ночь с 8 на 9 ноября. Вахтенный офицер подводной лодки, которая дежурили на реке Даугава у Риги, где на рейде стояли корабли морского парада, прошедшего в честь праздника Октябрьской революции, заметил человека на якорной бочке, размахивающего руками. Его сняли, и он сообщил командиру подводной лодки, что, он, старший лейтенант Фирсов, сбежал с БПК «Сторожевой», где замполит, капитан III ранга Саблин арестовал командира и собирается угнать корабль. Тем временем «Сторожевой» снялся с якоря, резко развернулся посреди Даугавы и на полном ходу двинулся в Рижский залив, чтобы через Ирбенский пролив выйти в Балтийское море. С корабля в эфир понеслись радиограммы в адрес советских и партийных органов, что «Сторожевой» направляется в Ленинград, собирается войти в Неву, встать рядом с «Авророй» и обратиться по телевидению к населению страны.
А «Сторожевом» происходили драматические события, о которых страна узнала лишь двадцать лет спустя. Пока экипаж смотрел кинофильм «Броненосец “Потемкин”», Саблин доложил командиру «Сторожевого», капитану II ранга Анатолию Потульному о том, что гидроакустики подняли пьяный дебош в рубке. Командир тут же бросился в пост гидроакустиков, расположенный в носу судна, ниже ватерлинии, Саблин побежал вслед за ним. Едва Потульный протиснулся в пост, Саблин захлопнул за ним стальную дверь и задраил её снаружи. Командир найдёт в рубке его письмо и всё поймёт.
Потом замполит собрал офицеров и мичманов в кают-компании и объявил, что принял командование кораблём и намерен вести его в Ленинград, чтобы оттуда обратиться ко всей стране с воззванием: отечество в опасности, власти погрязли в казнокрадстве и лжи, необходимы очищение, демократия, социальная справедливость.
Саблин надеялся, что выступление «Сторожевого поддержат моряки Ленинградской военно-морской базе, простые ленинградцы, а затем и вся страна.
Их было 29 — 15 офицеров и 14 мичманов — против одного Саблина. Несколько мичманов и офицеров сказали, что поддерживают его, остальные молчали. Саблин сказал, что те, кто не согласен, какое-то время проведут под замком. Это их устроило.
Как только фильм закончился, Саблин обратился к матросам. Он говорил о коррупции в верхах, о том, что необходимо выступить по телевидению, рассказать правду и добиться, чтобы страной руководили честные люди, а не ставленники семейных политических династий.
Матрос Александр Шеин вспоминает: «После его выступления началось всеобщее воодушевление. То, о чём мы толковали меж собой в курилках, вдруг прозвучало во всеуслышание. Это было как праздник. Чувство достоинства пробудилось в каждом. Мы людьми себя почувствовали… может, впервые в жизни». Матрос Шеин был единственным, кто пошёл за Саблиным осознанно и до конца. Для остальных то был минутный порыв, неожиданное приключение. 164 матроса из 165 сказали «да». Позднее почти все отрекутся, кто сам, а кто под давлением, от своего «да» и осудят Саблина.
Сохранилась кассета, где записан один из вариантов готовящегося обращения Валерия Саблина к соотечественникам: «Мы не предатели Родины и не авантюристы, ищущие известности любыми средствами. Назрела крайняя необходимость открыто поставить ряд вопросов о политическом, социальном и экономическом развитии нашей страны, о будущем нашего народа, требующих коллективного, именно всенародного обсуждения без давления государственных и партийных органов. Мы решились на данное выступление с ясным пониманием ответственности за судьбу Родины, с чувством горячего желания добиться коммунистических отношений в нашем обществе».
Сын лейтенанта Шмидта
Отец и дед Валерия Михайловича Саблина были военно-морскими офицерами. Естественно, Валера с раннего детства мечтал о море и в 16 лет (в 1955-м) поступил в ленинградское Военно-морское училище имени Фрунзе. В училище его избрали комсоргом. Ещё школьные товарищи прозвали его «совестью класса». Один из его соучеников вспоминал: «Все мы воспитывались на социалистической и коммунистической этике. Все мы верили в неё, но Валерий был настолько честен, что хотел жить по этим идеалам». Как вспоминает Борис Саблин, один из братьев Валерия, «он не умел врать».
Хрущёвская эра открыла шлюзы недовольства в России. И 20-летний Валера сделал свой первый политический шаг: он писал Никите Хрущёву послание, где заявил, что советский социализм уродует социальное неравенство. В ответ на это он получил строгий выговор, в результате чего офицерское звание он получил на год позже. Но, несмотря на это, он с отличием окончил училище.
В тридцатилетнем возрасте Саблин получил предложение стать капитаном. К удивлению родных и сослуживцев, Валерий отверг предложение, вместо этого он решил продолжить образование в Военно-Политической академии имени Ленина.
Как позднее сказал его брат Борис, «Валерий хотел понять изнутри, как работает система, чтобы знать, как её изменить». В академии он штудировал работы Маркса, Энгельса и Ленина. Большое впечатление на Саблина произвела программная работа Ленина «Государство и революция».
Саблин понял тогда: «броня государства и партии настолько толста, что даже прямое попадание, не пробьёт её». Он сделал вывод, что: «этот механизм должен быть сломан изнутри». Постепенно он приходил к мысли, что необходимо действовать.
«Сторожевой» был одним из самых современных кораблей советских ВМФ. Саблин поступил на него в 1973-м. Будучи замполитом судна, подчинённый непосредственно КГБ, он отвечал за политические настроения и взгляды команды, следил за восприятием экипажем партийной линии. Обычно солдаты и матросы очень неохотно ходят на политзанятия. Но лекции Саблина они слушали с большим интересом. Валерий рассказывал им о жизни революционеров, о лейтенанте Шмидте, о восстании матросов на крейсере «Потёмкин». Чтобы выполнить свой план, Саблин должен был найти сообщников. Он выбрал Александра Шеина — молодого рабочего парня с честным, открытым лицом.
На Ленинград!
8 ноября 1975 года. Саблин позвал Александра Шеина в лекционный зал и задал ему неожиданный вопрос: «Вы готовы работать на КГБ?» Реакция Шеина была смесью гнева и разочарования. После всего того, что говорил этот человек, он теперь предлагает стать стукачом! Но Саблин его успокоил: «Нет, подождите, Саша не сердитесь, успокойтесь. Я лишь проверял Вас. Сядьте. Мы должны серьёзно поговорить». План Саблина поразил Шеина своей смелостью.
Перед уходом из Риги, Валерий написал письмо жене и детям, в котором объяснял свой поступок: «Почему я делаю это? Любовь к жизни. Я вижу смысл не в удобном существование буржуа, но в яркой, правдивой жизни, которая вдохновляет подлинную радость у всех честных людей. Я убеждён, что в нашем народе, также, как и 58 лет назад, в 1917 году, вспыхнет революционное сознание, и мы достигнем коммунизма в нашем обществе».
«Всем! Всем! Всем! — обратился к стране Саблин, выйдя в море. — Наша цель — поднять голос правды… Наш народ уже значительно пострадал и страдает из-за своего политического бесправия…» Далее он изложил пункты своей программы: «Предполагается, что, во-первых, нынешний госаппарат будет основательно очищен, а по некоторым узлам разбит и выброшен на свалку истории, так как глубоко заражён семейственностью, взяточничеством, карьеризмом, высокомерием по отношению к народу. Во-вторых, на свалку должна быть выброшена система выборов, превращающая народ в безликую массу. В-третьих, должны быть ликвидированы все условия, порождающие всесильность и бесконтрольность гос- и партаппарата со стороны народных масс…» Но радист побоялся выдавать речь Саблина в открытый эфир. И послал её только на специальных волнах; и её смогли прочитать только командиры Саблина.
Тринадцать вооружённых кораблей были посланы в погоню за «Сторожевым». На рассвете они догнали его. Ленинград находится в 300-х километрах к северо-востоку от Риги, что бы прийти туда, корабль должно обогнуть эстонские острова Сааремаа и Хийумаа, для этого надо взять курс на Стокгольм, и после повернуть на восток в Финский залив. Нельзя было понять, куда движется корабль к Ленинграду или в Швецию. КГБ обратилось к команде «Сторожевого» по радио: если они остановят корабль и освободят капитана, то их простят. Обращение возымело эффект.
Сторожевые корабли открыли огонь по надстройкам — БПК не отвечал. Преследователи не знали, что на «Сторожевом» нет боекомплекта. По боевой тревоге в Прибалтийском военном округе были подняты два авиаполка. Сперва они случайно обстреляли советский сухогруз, но затем один из лучших лётчиков авиаполка прицельно положил бомбу под корму «Сторожевого». Винт и руль корабля вышли из строя.
Тем временем часть команды освободила капитана Потульного. «Я пытался выбраться из отсека, куда меня заманил Саблин. Нашёл какую-то железяку, сломал запор у люка, попал в следующий отсек — тоже заперт. Когда сломал и этот замок, матрос Шеин заблокировал люк раздвижным аварийным упором. Всё, самому не выбраться. Но тут матросы начали догадываться, что происходит. Старшина 1 статьи Копылов с матросами (Станкявичус, Лыков, Борисов, Набиев) оттолкнули Шеина, выбили упор и освободили меня. Я взял пистолет, остальные вооружились автоматами и двумя группами — одни со стороны бака, а я по внутреннему переходу — стали подниматься на мостик. Увидев Саблина, первое побуждение было его тут же пристрелить, но потом мелькнула мысль: “Он ещё пригодится правосудию!” Я выстрелил ему в ногу. Он упал. Мы поднялись на мостик, и я по радио объявил, что порядок на корабле восстановлен», — вспоминал Потульный.
Спустя шесть часов после выхода из Риги восстание было подавлено, на «Сторожевой» высадились десантники и люди в штатском. До Ленинграда оставалось 400 миль. Когда раненого Саблина выводили из рубки, один из поддерживавших его матросов обратился к десантникам: «Запомните его на всю жизнь. Это настоящий командир, настоящий офицер!». «Не поминайте лихом, ребята», — простился замполит со своей командой.
После длительного расследования освободили всех офицеров и мичманов. Многих из них разжаловали, других назначили с понижением. Большинство уволили в запас.
3 августа 1976 года по обвинению в измене Родине Саблина расстреляли, а не отрекшегося от командира матроса Шеина наказали восемью годами лишения свободы.
Перед расстрелом Саблину разрешили написать письмо своему сыну: «Верь, что история честно воздаст всем по их заслугам, и тогда ты никогда не усомнишься в том, что сделал ваш отец. Никогда не будь среди людей, которые критикуют не действуя. Эти лицемеры, слабые ничего не представляющие из себя люди не способны сочетать свою веру, со своими делами. Я хочу, чтобы ты был храбр. Будь уверен в том, что жизнь замечательна. Верь в то, что Революция всегда побеждает».
В 1994-м под давлением общественности их дела были пересмотрены. Политические обвинения Фемида с них сняла, зато выдвинула новые — в воинском преступлении. В результате чего расстрел уже казнённому Саблину заменялся десятью годами тюрьмы, а отсидевшему восемь лет Шеину срок «скостили» до пяти лет.
