Дмитрий ЖВАНИЯ. Я политически неблагонадёжный

Помню, я радовался тому, что Съезд народных депутатов СССР отменил 70-ю статью союзного УК СССР, карающую за антисоветскую агитацию и пропаганду. Если бы её не отменили, мы, активисты Анархо-коммунистического революционного союза, легко могли бы отправиться валить лес или изготавливать валенки, так как незадолго до этого мы попались на распространении листовок с призывом к восстанию против бюрократии. Но теперь я хочу, чтобы в УК ввели статью, по которой бы полиция могла официально наказывать за несогласие с властью. Так будет меньше абсурда, так честнее будет.

Не успел я вернуться из Италии, как раздался звонок, который вернул меня в реальность единой России.

— Это Дмитрий Дмитриевич Жвания? – спросил меня бодрый голос на том конце.

— Точно. С кем имею честь?

— Это новый начальник криминальной полиции Василеостровского района, я хотел бы с Вами встретиться и поговорить, — начальник криминальной полиции представился, но я запамятовал его имя и фамилию.

— А почему вы хотите со мной встретиться? Что я сделал такого криминального?

— Да что вы! Вы ничего не сделали. Я со всеми  сейчас встречаюсь…

— Со всеми жителями Василеостровского района?

Начальник криминальной полиции ответил вопросом на вопрос:

— Неужели Вам неинтересно лично познакомиться с начальником криминальной полиции?

— Как журналисту мне, конечно, это любопытно. Но как гражданин я хочу понять, чем вызван ваш должностной интерес к моей персоне.

Начальник сказал, что перезвонит мне через несколько дней. Вот жду.

По правде говоря, я совсем не удивился тому, что мне позвонил милицейский чин. Скоро в Петербурге начнётся очередной международный экономический форум, а значит, дана команда прошерстить список несогласных с властью. То, что существуют некие «списки экстремистов», знают все. Менты особо это не скрывают, но не говорят, по каким критериям они их создавали. Что конкретно нужно сделать, чтобы в эти списки угодить? Нужно, чтобы тебя задержали на какой-нибудь акции? Или туда включают по сообщениям агентуры? Или достаточно просто открыто возражать власти? А поскольку эти списки лишь «для служебного пользования», менты вынуждены изобретать разные предлоги для задержания или вызова к себе тех, кто в этих списках находится.

7 лет назад меня и моего товарища, тоже левого активиста, в День города при входе в метро «Приморская» остановили люди в штатском. Показали «корочки» сотрудников 18 отдела (антиэкстремистского) УБОПа. Видимо им кто-то слил, что я – один из организаторов «альтернативного карнавала»: мы хотели пройти в рубищах и рваных рубашках по Невскому проспекту, мол, власть обобрала народ до нитки. Всё началось с проверки документов. Когда мы показали паспорта, менты  сообщили, что они похожи на поддельные, и для установления истины им придётся отвезти нас в УБОП. В УБОПе нас ждал полковник Андрей Чернопятов, тогдашний начальник 18 отдела УБОПа. Найдя в наших сумках старые рубашки, менты успокоились, решив, что они сорвали акцию (но акция прошла и без нас, так как мы везли запасной комплект реквизита, на всякий случай, а меня успешно заменил Миша Дружининский). Полковник Чернопятов сказал мне, что нас с товарищем никто не задерживал, а привезли для «дружеской беседы». Я спросил: если так, мы можем идти, а то у нас дела? Полковник ёрнически ответил: «Не надо так поспешно отказываться от нашего гостеприимства, лучше попьём чаю». Товарища отвели в другой кабинет, а я пил с полковником чай до самого вечера.

Не знаю, играл Чернопятов в откровенность или говорил искренне, но смысл его речи сводился к тому, что власть в борьбе оппозицией не должна останавливаться на полумерах, мол, нужно действовать решительно и называть вещи своими именами. И в принципе он прав. Меня очень злит, когда я попадаю в милицию-полицию за участие в акции, а менты составляют на меня протокол об административном нарушении, мол, матерился в общественном месте, вёл себя вызывающе, а на все призывы упокоиться – не реагировал. Так, два года назад, в июне 2009-го, нас задержали на Невском проспекте, когда мы шли вешать таблички на здания, признанные экспертным сообществом архитектурными ошибками. Антиэкстремистская служба взяла нас ещё до того, как мы что-то успели сделать. Что предъявить? Держали 5 часов, а потом выписали протоколы, в которых было написано, что мы – матерщинники, и отпустили. То же самое было 7 ноября 2007 года, когда нашу колону, состоящую из  активистов ДСПА и анархистов, от коммунистической демонстрации отсёк ОМОН, а потом нас ночь держали в каталажке. И тогда тоже выяснялось, что все мы – банда злостных матерщинников.

Это лицемерие системы сильно раздражает. Чего им от меня надо? Они занимаются тупой профилактикой. Перед маршами несогласных меня вызывали в 18 отдел УБОПа, чтобы я подписался под обязательством в день марша воздерживаться от экстремистских действий.  Я спрашивал: «А что, в другие дни можно эти действия совершать?» Менты пожимали плечами, мол, мы всё понимаем, но это – приказ, дурацкое распоряжение сверху.

Я хочу заметить, что меня ни разу не задерживали за какие-либо насильственные действия. Я никогда не участвовал в акциях, которые угрожали жизни и здоровью граждан и их питомцев. Я никогда не вытаптывал газоны и не срывал стоп-краны. По каким признакам меня зачислили в списки экстремистов?

В Португалии, в Лиссабоне, я случайно познакомился с одной пожилой женщиной, бывшей активисткой коммунистической партии. Она прекрасно говорила по-русски, и рассказала мне, что в молодости ей пришлось бежать из своей страны в СССР, так как секретные службы диктатора Антониу ди Салазара узнали о её неблагонадёжности. Неблагонадёжность – вот то слово, которое боятся произнести наши власти и менты. Им стыдно признаться в том, что они преследуют не экстремистов, а неблагонадёжных, тех, кто не согласен с тем, что под мудрым руководством мы встаём с колен, с тем, что с каждым годом мы живём всё лучше и т.д. И поэтому менты вынуждены выдумывать небылицы о поведении активистов оппозиции и просто несогласных: матерились, справляли нужду в неположенном месте, переходил дорогу на красный свет, оказывали сопротивление, вели себя вызывающе… Пусть восстановят 70-ю статью! Пусть напишут чёрным по белому: «Всякий, кто выражает несогласие с официальным курсом и недоволен действиями партии власти, — преступник».

Американский кинорежиссёр Жюль Дассен, отец любимого в нашей стране французского певца Джо Дассена, прекрасно понимал, почему он оказался в чёрном списке Голливуда. Коллега Жюля, Эдвард Дмитрык обвинил его в симпатиях к коммунистам, что в годы маккартизма приравнивалось к антиамериканской деятельности. Пусть и меня обвиняют в антигосударственной деятельности. Я не раз открыто заявлял, что я против этого государства, которое стоит на страже не большинства населения страны, а кучки гадов и паразитов. Я против этого государства, я политически неблагонадёжный, пусть мной открыто занимается политическая полиция, а не уголовный розыск, в который вновь меня вызывают повесткой. Я не совершал уголовных преступлений. Даже при царе-батюшке «политических преступников» отделяли от уголовников, а в нынешней России, где царствует лицемерие, этого не делают. Жюль Дассен уехал из больных маккартизмом США во Францию, где снял несколько отличных фильмов. Его приняли во Франции, так как в этой стране существует традиция – принимать политических изгнанников. Меня же и моих товарищей никто нигде не примет, ибо режим нас выдаёт за гопников, а гопников и без нас везде хватает. Правда, мы уезжать и не собираемся, мы будем бороться и дальше со всей той ложью, которая в путинской России почему-то называется патриотизмом.

Текст написан для сайта Рабкор.ру