Возвращение к жизни еврейского Бунда

Михаэль ДОРФМАН

Замечательный еврейский писатель Йосл Бирштейн начинал свои истории с конца, с того, что кто-то умер. Ведь если герой умер, то можно начать его историю, тем самым вернув его к жизни. Новая жизнь еврейского социалистического Бунда началась, когда нынешним летом в Тель-Авив пришла революция арабской весны. Сотни тысяч протестующих демонстрантов заполнили «холм весны» (так переводится Тель-Авив с иврита). Среди творческих актов политического активизма запомнился один — народ самовольно занимал пустующие общественные здания.

Язык без слов войны

25 августа демонстранты заняли здание закрытого театра Идишпиль по улице Бялика. Они скандировали на иврите и на идише «Народ хочет социальной справедливости». Идиш, изгнанный сионистами из первого ивритского города, вернулся вместе с революцией. Ещё важней, что на израильские улицы возвращается язык еврейского социализма, лозунги борьбы за общественную справедливость. Да, «обществу в осаде», как любит характеризовать себя Израиль, полезно усвоить язык, в котором нет слов войны. Об этом говорил нобелевский лауреат Исаак Башевис-Зингер.

Совсем неподалёку от театра Идишпиль, на углу улиц Калишер и Нахалат-Биньямин собираются пожилые люди, товарищи по Альгемайнер Идишер Арбейтер Бунд – Всеобщему Еврейскому Союзу Трудящихся. Там их дом – Дом Бунда. Большинству активистов уже далеко за 80. В мае они отметили 60 лет своей организации в Израиле. Поют Интернационал. Именно пением Интернационала в Доме Бунда в 60-ю годовщину израильского филиала начался показ документального фильма Эрана Торбинера «Бундисты». Фильм о, казалось бы, невозможном: об антисионистской социалистической организации Бунда в Израиле.

Торбинер долго шёл к фильму о Бунде. Ранее он снял фильм о палестинских евреях, сражавшихся в интернациональных бригадах во время Гражданской войны в Испании. Затем был «Мацпен» — об антисионистской левой организации, во многом сформировавшей сегодняшнюю повестку дня израильско-палестинского конфликта. Если «Мацпен» («Компас») в пик его деятельности в 1970-80 годы все любили ненавидеть, то Бунд в Израиле предпочитали замалчивать. Первый глава правительства Израиля Давид Бен-Гурион бросил в своё время знаменитый лозунг «Без коммунистов и ревизионистов». Он одинаково не любил ни израильскую компартию, которую представлял советской агентурой, ни правых последователей Владимира Жаботинского, которых он откровенно считал фашистами. Бунда Бен-Гурион тогда не вспомнил, и это умолчание было куда горше, чем остракизм. Бунд пробовал свои силы на выборах 1959 года, но не набрал достаточно голосов. Но не всё замыкается на политике.

Когда говорят о Бунде, то речь идёт о двух его составляющих: культурной (идишизме) и общественной (социализме). Идишизм и Бунд – это не одно и то же. В своё время я много писал об идишизме. Мой текст «Слишком левый, слишком правый, слишком мёртвый идиш» широко разошёлся и даёт довольно полное представление об истории и современном состоянии идишизма. Эрана Торбинера больше интересуется как раз другой составляющей Бунда – социализмом. «Из-за приверженности к идишу бундисты напоминали мне моих дедушку и бабушку, — сказал режиссёр в интервью. — Однако не идишизм стал поводом делать фильм. Смысл фильма – это политические идеи, которые несли в себе эти люди. Моя тема, которая проходит почти через весь фильм – мысль о том, что они социалисты. Они говорят на языке социализма, и лишь потом – на идише. Социалистический интернационализм для них главней их еврейства».

Прежде всего социалисты

В этом коренное отличие Бунда от сионизма. В сионизме были разного рода левые социалистические и социал-демократические течения, но там социализм всегда был второстепенным. Главным в сионизме был и остаётся национализм. Бундисты бережно и уважительно относились к своей национальности, к еврейской культуре. Однако главное для них – это освобождения всего человечества, равенство, человеческая ценность и достоинство.

Бунд и сионизм одногодки. В 1897 году на чердаке дома в Вильне, посреди черты оседлости царской России, был провозглашён Всеобщий союз еврейских трудящихся Литвы, Польши и России. В декларации Бунда было записано, что целью организации является создание «особой организации еврейских трудящихся, призванной вести и просвещать еврейский пролетариат в борьбе за экономическое, общественное и политическое освобождение». Бунд был революционным по всем направлениям. Он боролся за свержение царизма, призывал к радикальной классовой борьбе, к еврейской культурной революции и преодолению местечкового религиозного мракобесия.

В Бунде были разные течения, однако во всех течениях общественное начало неизменно превалировало над национальным. Один из первых идеологов Бунда, Владимир Медем сформулировал это следующим образом: «Мы не против ассимиляции, но мы против ассимиляции как конечной цели». Этому принципу Бунд остался верен и в Израиле, где в обязательном порядке требовалась ассимиляция в якобы «возрождённой национальной идентификации». Бунд не одобрял стремления к созданию «нового еврейского человека». Опыт Бунда актуален и сейчас, когда под видом еврейской идентификации предлагает ассимиляцию как целый спектр возможностей: от постмодернистского религиозного национализма до нью-эйджевских хасидских и каббалистических сект.

В 1903 году Бунд ушёл со съезда РСДРП в связи с тем, что там не нашёл поддержки их принцип национально-культурной автономии. С другими социалистами отношения у Бунда складывались удачней. Так, в 1899 году газета «Еврейский рабочий» («Дер Идишер Арбейтер») писала о том, что австрийская социал-демократическая партия выдвигает две великие идеи. Первая — все народы равны, и все пролетарии нуждаются в развитии своей собственной национальной культуры, языка и литературы. Вторая идея связана с разделением понятий народа и страны. Не только народы, проживающие компактно на своей территории имеют право на национальное самоопределение, доказывали бундисты. Вместо старого принципа «народ и его земля» они выдвинули новый принцип — «народ и его культура».

По этому вопросу было много споров и расколов. В конце концов, националисты оказались справа, социалисты – слева. Однако в Бунде пришли к согласию, что все народы равны, что нет народов великих и малых, что в семье народов не может быть старших и младших братьев, что между национальным и общественным нет противоречия. Это входило в противоречие не только с «пролетарским интернационализмом», выродившимся в сталинскую теорию решения национального вопроса, но и отменяло исконный библейский принцип «избранного народа».

Светский до мозга костей, Бунд не находил смысла и в других религиозно-мистических идеях: «Земле обетованной», священном языке – лойшенкойдеш. Никакого иврита тогда ещё не существовало. Древнееврейский «священный язык» –  это языковый слой еврейского языка, вроде церковнославянского в русском языке. Наряду с лойшенхохамим – арамейским «языком мудрецов» и мамелойшн ­– германо-славянским «маминым языком», древнееврейский «священный язык» составлял оригинальный и уникальный еврейский язык. Слово «иврит» на идише означало понимание прочитанного, а для обозначения нового, «возрождённого» сионистами языка, ввели немецкое заимствование гебраиш. Идиш – это попросту еврейский. Он был родным языком миллионов людей, живших в черте оседлости.

Огромный творческий потенциал

Бунд выдвинул четыре основополагающих принципа: социализм, секуляризм, идишизм и дойкайт, что означает приверженность к месту, выраженную в бундистском лозунге «Там, где мы живём, там наша страна». Некоторое время пути и цели Великой русской революции пересекались с революцией в еврейском народе. В СССР произошёл невиданный расцвет еврейской культуры. Некоторые видные бундисты пошли помогать становлению Советской власти и развивать национальную жизнь своего народа. Израильский историк Артем Кирпичёнок отмечает: «В России большевики частично заимствовали программу бундовцев, что нашло выражение в крымском и биробиджанском проектах. Кроме того, они обеспечили евреям гораздо более эффективную защиту от национализма соседей, чем мог предложить Бунд и другие еврейские организации». Действительность куда сложней. Многие бундисты пошли за Советской властью, внедряли свои проекты. Однако уже в начале 1930 годов режим СССР стал возвращаться к старым форматам великодержавного шовинизма. Бундизм был окончательно заклеймён как вражеское явление. Через несколько лет колёса сталинского террора перемололи и большинство самих бундистов.

В 1919 году в независимой Польше Бунд впервые в своей истории стал легальным общественно-политическим движением. Здесь в полной мере проявился его огромный творческий потенциал. Бунд создал мощные профсоюзы, боровшиеся за права трудящихся, причём не только евреев. Многие польские профсоюзы того времени были крайне националистическими, и принимали лишь поляков-католиков. Бунд развернул активную работу по организации женского движения. Однако главный упор делался на образование молодёжи и просвещение трудящихся еврейских масс. Была создана передовая и всеобщая школьная система. ЦИШО (Централе Идише Шул Организациэ – Центральная Организация Еврейских Школ) вводила в школы самые передовые методы европейского образования, отказалась от старых методов религиозного обучения в хедерах и талмуд-торах.

Идиш не остался в местечке. Он ушёл со своими носителями в большие города. На идише была создана богатая культура, ни чем не уступавшая другим развитым европейским культурам. Были разработаны современные учебники на еврейском языке, свободные от национализма и проповеди национальной исключительности, зато полные особого острого и парадоксального еврейского остроумия. «Царь Соломон, — писалось в учебнике истории ЦИШО, — делал то, что делали все цари. Либо он выступал на войну и гнобил другие народы, либо он выступал на войну и гнобил свой собственный народ». В школах вводилась физическая подготовка. Детей вывозили в летние лагеря. В школах и лагерях практиковалось широкое самоуправление. «Детская республика, основанная на принципах демократии и равенства, и управляемая самими ребятами», — рассказывал об этих школах их ученик Ицхак Люден, ныне редактор израильского бундистского журнала «Лебнс Фрагн» («Вопросы жизни идиш»).

Добро должно быть с кулаками

В Российской империи, Польше и других странах Бунд боролся с угнетателями и антисемитами отнюдь не только речами и памфлетами. Бунд прославился организацией отрядов самообороны. В борьбе с царизмом там прибегали к актам террора против представителей власти и погромщиков. В Польше самооборона защищала забастовки и демонстрации.

В отличие о коммунистов из еврейских секций, внедрявших в еврейский быт свинину, секуляризм Бунда не шёл так далеко. В 1930-е годы Бунд организовал широкое движение протеста против законов, ограничивавший кошерный забой скота. Кашрут был не только религиозным законом, но и основой народной еврейской кухни. В политике Бунд предпочитал сотрудничество с польскими социалистами, а также с социал-демократическими партиями других национальных меньшинств – украинцев, белорусов и немцев. Еврейские массы видели в Бунде своих представителей, в то время как действовавшие в Польше религиозные еврейские партии, как правило, кооперировались с откровенно антисемитскими националистическими партиями власти и больше всего заботились об узких интересах различных иудейских общин и хасидских дворов. Бунд был активен и в других восточно-европейских странах – Румынии, Венгрии.

Бунд погиб в огне Холокоста вместе с шестью миллионами европейских евреев, социалистов-атеистов и набожных обывателей, правых и левых, националистов и ассимиляторов. Сионист Мордехай Анилевич и бундист Аврум Блюм вместе погибли в командном бункере восставшего Варшавского гетто. Бундист Марек Эдельман, заместитель командира восставших, позже говорил: «Страна евреев была между Вислой и Днепром. Ни в Америке, ни во Франции, ни в Англии не смогли создать еврейской культуры. Почему…Что такое народ? Народ – это люди, вместе создающие культуру и прогресс. Не обязательно, чтобы у них была общая идеология или религия. Есть в мире миллионы мусульман, а нет общей мусульманской культуры. У пяти миллионов евреев от Одессы до Варшавы была одна общая культура, даже одинаковые экономические условия. Ничего этого больше нет». После войны уцелело всего 10% предвоенного еврейства Польши. Они пытались как-то отстроить еврейскую жизнь. Однако погромы 1946 года очень помогли сионистской пропаганде подтолкнуть остававшихся в Польше евреев бежать в лагеря перемещённых лиц, а затем и дальше — в Палестину. После коммунистического переворота в Польше Бунд был запрещён и там. Бунд был повержен, сионизм торжествовал на руинах Холокоста. Однако всегда ли победитель прав?

Ицхак Люден заметил, что «сионизм всегда строился на катастрофах». А Эран Торбинер указал, что «сионизм извлёк из Холокоста урок, который заключается в том, что нельзя никому доверять, что мы должны быть сильней всех, что мы – абсолютная жертва, которой всё позволено». Это то, что говорил премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху в американском конгрессе. Ему там аплодировали. «Я извлекаю другой урок из истории Бунда – наша сила в сотрудничестве. Нацистов остановили не сионистское движение, не еврейский народ, а союзники по антигитлеровской коалиции», — говорит Торбинер. Ему вторит в фильме ветеран израильского Бунда Арон Шапиро: «Евреи в Палестине уцелели от Холокоста не благодаря сионистам, а благодаря победе фельдмаршала Монтгомери над Роммелем». Не соглашается с культом абсолютной жертвы и Марек Эдельман: «Если считать себя европейским евреем, это значит, прежде всего, быть против власти. У еврея всегда есть сочувствие к слабым».

Неудача лежала в самой утопии

Смог бы Бунд реализовать своё видение мира, если бы не был уничтожен в огне Холокоста? Историк Авраам Новерштерн из Иерусалимского университета, сам из семьи бундистов, считает, что истина куда сложней: «То, что Бунд был уничтожен в Холокосте – это лишь половина правды. Многие бундисты уехали в Америку и другие места, не затронутые Холокостом. Однако и там Бунд не смог продержаться больше одного поколения».

Доктор Кирпичёнок отмечает: «Кто-то написал, что Бунд был «самой наивной и самой нравственно чистой политической партией». Это очень типичное отношение к подобным политическим феноменам. У нас принято любить неудавшиеся революции типа Кронштадта 1921 года или Испании 1936-1939 годов. Приятно думать, что если бы они победили, то ход событий отличался бы от зачастую кровавых сценариев победоносных восстаний. То же самое говорят и о политических партиях — неудачниках. Мол, они были хорошие парни, если бы они выиграли, то всё пошло бы иначе, но поскольку они были слишком хорошие, то нечестные плохие парни обставили их в политической игре».

Авраам Новерштерн, полемизируя, указывает на то, что «неудача Бунда лежала в самой утопии. Что обеспечит продолжение самобытного существования еврейского народа в светлом социалистическом будущем, когда все равны? Бунд тоже строился на катастрофах. Пока в Польше был антисемитизм и социальное угнетение, Бунд был нужен для борьбы. Если предположить, что Польша бы развивалась, как западноевропейская страна, то со временем очистилась бы от антисемитской заразы, там создалось бы либеральное общество, и для евреев открылись бы все двери, как это происходит во всех свободных странах».

Кирпичёнок же считает, что довольно быстрое исчезновение Бунда с политической арены «было связано с политическими ошибками, которые сделало руководство этой организации. Как и меньшевики, они извлекли ошибочные выводы из революции 1905 года. Со своей реформистской экономической политикой и идеями культурной автономии, они не смогли дать ответ вызовам 1917 года — социальной революции и радикальному национализму. В новых странах Восточной Европы, Бунд оказался под давлением агрессивного национализма новых «титульных наций», которые крайне негативно относились как каким бы то ни было автономиям национальных меньшинств».

Мне как-то пришлось побывать на собраниях Бунда в Мехико. Богатые буржуа, съехавшиеся в клуб на дорогих «Бентли» и «Мерседесах», пели на идише: «Вставай, проклятьем заклейменный» и написанный Семёном Анским гимн Бунда Ди Шувэ (Клятва), начинающийся словами «Братья и сёстры, в труде и в борьбе…». Они уже мало чем отличаются от неолибералов из любой партии Социнтерна, вроде его нынешнего генсека, греческого премьера Георгиоса Папандреу или многолетнего заместителя генсека Социнтерна, нынешнего израильского президента Шимона Переса, много раз певших Интернационал, но никогда не бывших трудящимися. Впрочем, Перес, бывший одним из лидеров израильской Мапай (ивр. сокрашение от Партия трудящихся Израиля) признал-таки, что по сути никогда не был социалистом.

Новерштерн считает, что общим у Бунда был язык идиш, который не мог бы уцелеть у меньшинства, особенно в социалистическом обществе. Соображение это спорное, поскольку дело не в социализме, а в национализме современного государства, стремящегося унифицировать школьную систему и свести её к преподаванию на одном, государственном языке. (Лишь в Швеции идиш получает помощь от государства.) Трудно не согласится с историком в другом: в том, что Бунд действительно не создал своего особого, оригинального еврейского социализма, базирующегося на еврейских ценностях. А нужно ли? Ведь израильские кибуцы создали свою оригинальную модель, однако она продержалась всего одно поколение. Сегодня кибуцы превратились в коллективного помещика: приватизируют полученные от государства земли и жестоко эксплуатируют как еврейское население окрестных городков, так и сезонных арабских рабочих. Кибуцы отлично вписались в новый супер-капиталистический и неолиберальный Израиль.

Заслуга Бунда в другом. Для нескольких поколений европейских евреев Бунд сделал социальные и прогрессивные ценности их собственными — еврейскими. Эти ценности во многом ещё держатся среди американского еврейства. Их не сумело вымыть даже усиленное промывание мозгов постмодернистской потребительской культурой свободно-рыночного капитализма.

Глупенькие сионисты

Глупенькие сионисты.
Вы такие утописты.
Вы бы лучше шли в рабочие.
Или в трубочисты.
В Иерушалаим.
Идти за вами не желаем.
Мы в России останемся,
Бороться с Николаем…

Эту бундовскую песенку, записанную замечательным еврейским краеведом и этнографом Мойше Береговским, поют Псой Короленко и Даниэль Кон.

Еврейский вариант песни куда злей. Вместо «утопистов» там издевательские «крошечные мозги», вместо «в трубочисты» — «пойти набраться ума». «Идти не желаем» в Иерусалим, то по-еврейски  — «сдохнуть от голода». Нет никакого Николая, а речь идёт о том, что тут останемся, и будем бороться за освобождение. Сегодня израильская пропаганда пытается приравнять антисионизм к отрицанию государства Израиль и даже антисемитизму. Пример Бунда (как и пример антисионистских религиозных хасидских движений) показывает вздорность подобных утверждений. В 1948 году состоялся организационный конгресс Бунда в Брюсселе, который решил «удовлетворить просьбу членов движения, проживающих в Израиле, и учредить там организацию».

Уцелевшие в Холокосте люди искали своё место в мире. Некоторые попали в Израиль. Организовать и возглавить израильский Бунд поручили проживавшему в Париже Иссахару Аруцкому. В 1950 году он поехал в Израиль туристом и остался там на всю жизнь. Официально Израильский Бунд был зарегистрирован 25 мая 1951 года как организация взаимопомощи. В первую очередь был создан ежемесячный журнал «Лейбн Фраге» («Вопросы жизни») под редакцией Аруцкого. Основана библиотека, которая сегодня включает огромное количество еврейских книг на идише по всем отраслям знаний. Был создан хор и драмкружок. Однако их попытки пойти в школы, создать детские организации и развернуть внеклассную активность на идиш натолкнулись на жёсткое сопротивление сионистского государства. Как раз в 1960-е годы сионистские эмиссары по всему миру принялись за искоренение идиша из еврейского образования. Его пытались заменить ивритом, однако из затеи мало что вышло, кроме потери идиша.

Как отмечает Новерштерн, «…одна из замечательных особенностей бундистской деятельности – его семейность, товарищеские отношение, которые поддерживаются между членами. Своего рода братство преследуемых. Это становится недостатком, когда необходимо расширить движение за рамки круга предвоенных бундистов. Они не смогли привлечь новых членов. Не смогли привлечь и второе поколение. Бунд так и оставался движением выходцев из Польши, одолеваемых ностальгией». Новерштейн несправедлив к бундистам. В крайне идеологизированной реальности сионистского Израиля 1950 — 60 годов идишизм был заклеймён, как пережиток. Вообще чудо, что Бунд сумел продержаться на плаву. В 1957 году в Израиль прибыла большая группа эмигрантов из Польши и СССР. Бунд хотел как-то включиться в израильскую жизнь, но обстоятельства были против него не только культурные, но и идеологические. Аруцкий писал в «Лейбене Фраге» в 1966 году: «Мы постоянно ощущали недостаток интеллектуальных сил, лекторов, журналистов, подходящих активистов, способных говорить от имени общины. У нас постоянно не хватало людей, хорошо владевших ивритом. Мы испытывали огромные финансовые трудности для работы с молодёжью, хотя уже тогда явно ощущалось разочарование и оппозиция сионистскими партиям среди молодого поколения».

Победа для всех

Трудность коммуникации эмигрантов в националистическом обществе вредила прежде всего самому обществу. Эран Торбинер, типичный сабра, уроженец страны сорока с чем-то лет, вырос в пузыре израильского сионистского воспитания. Когда он взялся за фильм, то с изумлением узнал, что уже в 1950-х годах в Бунде писали и говорили то, о чём лишь сейчас заговорили в полный голос на иврите. В фильме он приводит отрывки из бундовского журнала:

«Здесь не может быть мира без решения проблемы палестинских беженцев… кто может понять это лучше, чем мы, евреи». А ведь в Израиле в 1950-е годы проблема беженцев была табуирована. В 1960-е вдоль дорог ещё хорошо были видны развалины арабских деревень, мечети и церкви. Израильтяне тогда пожимали плечами, мол «они ушли» и вопросов больше не возникало. Лишь после 1967 года, в результате оккупации больших, населённых арабами территорий, израильтяне очень медленно и тяжело начинали постигать глубину связи своей исторической судьбы с судьбой арабского народа Палестины.

В 1967 году большинство израильтян пребывало в эйфории от неожиданной победы в Шестидневной войне. Тогдашний министр обороны Моше Даян, ещё в лаврах победителя в войне, заявлял, что ждёт звонка из Каира. «Лейбене Фрагэ» тогда писал: «Оккупация территорий ничего не даёт. Мы не достигнем мира с арабскими странами и не сможем жить спокойно рядом с ними. Мы будем государством-оккупантом и постепенно перестанем быть демократической страной». Бунд поддерживал социальный протест еврейских эмигрантов, выходцев из исламских стран. В 1959 году Бунд чем мог поддерживал крупные волнения, начавшие в трущобах покинутого арабами квартала Вади Салим в Хайфе. Полиция тогда стреляла в народ и жестоко подавила волнения.

Торбинер спрашивает своих собеседников, а почему вы писали на идише, а не государственном языке иврит. Ведь идиш здесь воспринимается как секретный язык европейских евреев, язык патронажа. «Ни в коме случае, — возражает ему историк и исследователь школьной системы Бунда Яад Биран. — Это сионизм задавил здесь все языки для того, чтобы создать «нового ивритского человека».

Языки исчезают в нашем мире постоянно. Это больно, но это естественное явление. Великий перелом, вызванный революциями, погромами и войнами начала ХХ века повлиял и на еврейскую культуру на идише. Однако она нашла в себе силы развиваться. Лишь осуществление фашистских и сталинистских проектов подрезало корни культуры еврейского народа, привело идишистскую культуру на грань пропасти. Сионизм «произвел ампутацию» и помог толкнуть её дальше. Сионизм хотел создать героического еврея. Сегодня мы видим результат: создан склонный к насилию оккупанта, в упор невидящего «другого», будь это носитель идиш, палестинец или репатриант из бывшего СССР.

Интересно, что сам Торбинер не испытывает сантиментов к уходящей культуре своих отцов и дедов. На вопрос, интересует ли его идиш без социализма, скажем, творчество Шолом Алейхеме, он попросту ответил, что палестинский писатель Гасан Канафани, убитый взрывом бомбы в Бейруте в 1972 году, ему куда интересней. Что же интересует современных людей в Бунде? Для израильтян Бунд предлагает альтернативу сионизму. Немного смешной идишский акцент стариков-бундистов не может затушевать их социальную ярость, их последовательный антикапитализм и антинационализм.

Для евреев Бунд предлагает просто быть евреями. Для израильтян, евреев и арабов, русских и всех других, Бунд предлагает принцип лояльности месту. В ответ на стандартный территориальный расизм, мол, «не нравится, убирайтесь к себе…», Бунд отвечает: «Я здесь живу, и здесь я борюсь за то, какой будет моя страна». И это особенно актуально для русской диаспоры. Опыт Бунда может помочь научить выживанию, сохранению культурной автономии.

Бундовскую идею трудно пропагандировать, потому что это сложная идея. Бундизм невозможно соединить с сионизмом, потому что сионизм предлагает идею национальной исключительности, а Бунд предлагает равенство. Сионизм победил на еврейской улице, но не смог включить в себя всё еврейское разнообразие. Сионизм верит, что «всё еврейское – наше», однако постоянно эксплуатирует его в угоду близоруким интересам текущей политики израильских правительств, неспособных на смелые шаги. Бундисты верят, что их идея победит. «Победа Бунда означает победу для всех, — говорит один из участников фильма. — В то время как победа сионизма – это победа лишь его самого и поражение всех остальных».