В средневековом императорском Китае в особом почёте были конфуцианские представления о морали, нравственности и том, как, исходя из этих принципов, стоит управлять Серединным царством и его подданными. Так, в частности, считалось, что каждый из властителей Китая правит исключительно по мандату, ниспосланному ему высшим божеством – Небом (или, как чаще говорилось, Верховным владыкой). Если в стране возникали смуты, волнения, происходили стихийные бедствия, неурожаи, то, по конфуцианским представлениям, это означало, что правитель прогневил Небо и стал недостойным небесного мандата. Если в итоге такой правитель изгонялся, то его подданные понимали: бывший владыка утратил небесный мандат на управление страной.
По словам крупнейшего китайского историка-марксиста У Ханя, «все, что касалось свержения старой власти и установления новой, связано с идеей мандата Неба. Она была центральной идеей конфуцианства в течение более чем тысячелетия. Значение народных масс совершенно не учитывалось…». Разумеется, Российская Федерация образца 2011 года существеннейшим образом отличается от Китая времен свержения монгольского господства и создания династии Мин (1368 год). Однако есть и кое-что общее: персонификация власти, отсутствие демократических рычагов действенного контроля за ней за стороны общества, существование не оговоренного никаким законом, но исправно функционирующего института «преемничества» при передаче руководства страной (от Ельцина – к Путину, от Путина – к Медведеву).
В условиях современной российской президентской монархии, фактически вошедшей в нашу жизнь благодаря принятой на руинах расстрелянного танковыми залпами парламента Конституции РФ 1993 года, которую наши либералы и «правозащитники» пытаются защитить от «антинародного кровавого гэбистского режима», формально существует сменяемость депутатов, министров и самого хозяина главного кремлёвского кабинета. При этом заявления наших статусных и не очень статусных либеральных «оппозиционеров» о том, что «выборов нет» и «политическая конкуренция отсутствует», верны, но всей полноты картины не охватывают.
К примеру, весной 1999 года, ещё накануне отставки правительства Евгения Примакова, начался самый настоящий парад претендентов на президентское кресло, где избирателями выступали Борис Ельцин и его ближайшее окружение. Результат этих выборов стал известен всей стране аккурат под Новый год, а общенародное голосование три месяца спустя стало всего лишь современной формой легализации выданного Владимиру Путину небесного мандата на право «володеть землею русской».
Точно так же через восемь лет главный, если не сказать единственный, избиратель страны, в глазах многих наших соотечественников игравший, да и до сих пор играющий роль Верховного божества (по-нынешнему это называется «национальный лидер»), наделил небесным мандатом самого молодого, слабохарактерного и далёкого от «силовиков» из числа своих помощников. Не отойдя при этом, в отличие от Бориса Ельцина, полностью от дел, а, как и положено мудрому наставнику, контролируя с поста первого министра (в средневековом Китае эта должность называлась «правый министр», тогда как звание «левый министр» соответствовало статусу сегодняшнего первого вице-премьера) деятельность своего воспитанника и назначенца.
То, что нынешний премьер-министр неплохо знаком с китайской историей, очевидно. Вспомним хотя бы состоявшийся на днях в ходе заседания экспертного совета по реализации «Стратегии – 2020» весьма красноречивый диалог, обнародованный в репортаже газеты «Ведомости»:
«- Будем развивать новую теорию – маусианство, пошутил Путин, после того как Мау рассказал, что нужно найти новую модель роста – не кейсианскую и не либеральную. «Мауизм», – предложил президент Сбербанка Герман Греф.
«Это вы юмор сказали?» – переспросил премьер.
«У китайцев «маоизма» не получилось. Полный провал», – отрезал Путин и спросил у Грефа, чьи интересы он представляет…».
Скорее всего, бывший министр Герман Греф точно так же, как и его давние коллеги по федеральному правительству Анатолий Чубайс, Алексей Кудрин, Аркадий Дворкович, Владимир Мау, в глазах «национального лидера» представляет то самое либеральное лобби в Кремле, в крупнейших частных корпорациях и обслуживающем их экспертном сообществе, которое крайне заинтересовано, как минимум, в новом президентском сроке для Дмитрия Медведева. Как максимум, в новом президентском сроке с новым премьер-министром. Чем больше наблюдаешь полемику вокруг пресловутой «модернизации», казалось бы, сугубо экономическую, ведущуюся экономистами в чисто экономических терминах, тем чаще возникает ощущение, что речь на самом деле ведётся о совсем ином.
Впрочем, недавний Красноярский экономический форум, похоже, и тут расставил все точки над «i». Выступления на нём помощника президента РФ Аркадия Дворковича и в ещё большей мере министра финансов РФ Алексея Кудрина чётко и наглядно показали всем, что имеется в виду. «В 2007 году Дмитрий Медведев, тогда ещё кандидат в президенты, выступая на Красноярском экономическом форуме, заявил, что свобода лучше, чем несвобода», — заявил в своей речи Алексей Леонидович. И добавил: «В этом вопросе ещё многое предстоит пройти», впрямую увязав успех медведевской «модернизации» с тем, чтобы предстоящие парламентские и президентские выборы были «честными, это даст мандат доверия для проведения реформ». Ведь «если не будет доверия, то и задачи будут выполнены не в полной мере».
Складывается впечатление, что Владимир Путин вызов принял. В ходе уже упомянутого заседания экспертного совета по реализации «Стратегии-2020» экономистам дано поручение: до конца года представить предложения об экономических перспективах РФ и развитии её народного хозяйства по мере выхода из мирового экономического кризиса. Любопытно, что в качестве экспертов к обсуждению «Стратегии-2020» правительство РФ привлекает тех же людей, что и кремлёвские и околокремлёвские либералы: сотрудников Высшей школы экономики и Академии народного хозяйства. Что означает только одно — конкуренция на поле определения стратегии развития страны между командами президента и премьера носит не столько концептуальный, сколько прикладной политический характер. Речь не идёт о том, либеральная либо социалистическая экономическая модель будет осуществляться на практике, а кто персонально – Путин или Медведев – возглавит дальнейшую реализацию рыночных реформ.
Тем более что и Путин на встрече с экспертами говорил не только и не столько о 2020 годе, сколько о приближающихся общенародных голосованиях: «Мы с вами хорошо знаем: в конце этого года состоятся парламентские выборы, выборы в Государственную Думу, а уже в марте следующего — президентские выборы. Практически год остался. Это нормально для любой власти, для любого правительства. Проанализировать, что сделано, как сделано, чего удалось добиться, каких целей удалось добиться, какие ошибки были совершены, что нужно сделать для того, чтобы избежать ошибок в будущем и эффективно развиваться… Стратегические цели, заявленные нами в концепции долгосрочного развития до 2020 года, остаются неизменными. Это повышение качества жизни людей, перевод экономики на инновационные рельсы, формирование эффективных, рыночных и государственных институтов».
Ставя такие задачи, премьер никоим образом не посягает на основы социально-экономического курса, начатого ещё в период президентства Ельцина. Давая указание министерствам проработать вопрос о том, нельзя ли снизить ставку страховых взносов с работодателей в Пенсионный фонд, Фонд соцстраха и фонды ОМС, Владимир Владимирович даже не думает о том, как сделать более справедливой и социально-ориентированной российскую налоговую систему. Сейчас в России налог на доходы физических лиц одинаково низок для всех – и миллиардеры, и неимущие платят по 13%, с высоких зарплат не взимаются страховые взносы, налог на имущество низкий, налог на потребление предметов роскоши отсутствует вовсе. Преобладают косвенные налоги, раскритикованные с полным на то основанием ещё в позапрошлом веке Карлом Марксом: «Косвенные налоги скрывают от каждого отдельного лица сумму, которую он платит государству, тогда как прямой налог ничем не замаскирован, взимается открыто и не вводит в заблуждение даже самого тёмного человека. Прямые налоги, следовательно, побуждают каждого контролировать правительство, тогда как косвенные налоги подавляют всякое стремление к самоуправлению». Тем не менее, любые попытки сделать налоговую систему РФ более справедливой отвергаются правительством и верными ему депутатами из «Единой России».
В этих условиях «выбор» между Путиным и Медведевым выглядит довольно условным. Скорее, речь идёт о том, насколько «повторный выбор Медведева в президенты» соответствует долгосрочным планам и текущим задачам самого главного избирателя. Ведь «нельзя не подчиняться власти человека, ставшего императором по воле Верховного владыки; он правит народом всей страны по мандату Верховного владыки, и измена императору равносильна измене Верховному владыке». Но и императору «нельзя нарушать волю Верховного владыки». В противном случае дарованный ему небесный мандат может быть утрачен. Не исключено, что в России это может произойти уже через год с небольшим.
