Владимир СОЛОВЕЙЧИК. Конфликт в «Яблоке» с точки зрения марксиста

Продолжающийся уже полгода внутрипартийный конфликт в питерском отделении партии «Яблоко» вызвал немалое число откликов и публикаций. К сказанному и написанному вряд ли можно добавить что-либо существенное в плане появления новых фактов. Мне представляется более важным, исходя из ситуации противостояния отцов-основателей Российской объединённой демократической партии «Яблоко» и сторонников Максима Резника, наиболее яркого и современного из числа находящихся в её рядах активистов, посмотреть на сложившуюся ситуацию более общо.  

Начну с парадоксального утверждения. Партия «Яблоко» в нынешнем её виде является, пожалуй, единственным из всех ныне существующих российских политических образований, отвечающим в полной мере критерию «наследницы традиций советских времён», а именно традиций бывшей советской, но при этом оппозиционной идеалам большевизма, Октябрьской революции и созданного в результате её победы государства, либерально-западнической интеллигенции. В советском обществе её социальная роль и идейное влияние на умы были весьма велики, особенно в крупных городах, у образованной части населения СССР. Это было связано с самим характером советского общества, общества переходного от капитализма к социализму, где довольно причудливым образом переплелись в экономическом базисе и, как следствие, в идейной надстройке, самые различные уклады.

Новый, передовой, коллективистский, коммунистический соседствовал и боролся за влияние на сердца и умы людей с прежним, дооктябрьским, буржуазным, отягощённым к тому же серьёзными  пережитками докапиталистических отношений, феодальных, а на окраинах страны – и вовсе патриархальных, рабовладельческих. Для большевиков такая ситуация не являлась чем-то неожиданным. Ещё осенью 1917 года Владимир Ильич Ленин прозорливо заметил, что «никакое восстание не создаст социализма, если он (народ. – Ред. «Н.С.») не созрел  экономически». Вождь Октября нацеливал своих соратников на долгую, кропотливую работу по привнесению в сознание победивших в революции и Гражданской войне трудящихся масс элементов социализма, в том числе путём образования и овладения достижениями культуры, без которых, по его мнению, никакой социализм невозможен. Как справедливо заметил уже после смерти Ленина крупнейший венгерский философ-марксист Дьёрдь Лукач, «в произведениях и речах Ленина, впрочем, как и в трудах Маркса, найдётся очень немногое из того, что относится к социализму как состоянию. Наоборот, больше тут сказано о тех шагах, которые способны повести к его осуществлению. Конкретное познание социализма – равно как и он сам – есть продукт борьбы, какая за него ведётся; данное познание можно обрести лишь в борьбе за него, лишь благодаря этой борьбе. И всякая попытка достичь подобного познания социализма не на путях его диалектического взаимодействия с повседневными проблемами классовой борьбы превращает такое познание в метафизику, утопию, в нечто чисто созерцательное, а не практическое».

Противоречия в развитии советского общества с неизбежностью вызывали и проявления классовой борьбы, что для переходного общества вполне нормально и закономерно. На излёте советского периода жизни страны именно либеральная интеллигенция стала носителем критических воззрений как на общество в целом, так и на его идейное революционное первородство, став, таким образом, в авангарде массового антикоммунистического движения конца 80-х годов прошлого века. Если для вождей и идеологов этого движения цель – построение капитализма «как на Западе», несмотря даже на неизбежное при таком сценарии превращение нашей страны в периферию глобального капиталистического рынка – была более или менее понятна изначально, то большинство участников и активистов движения исходили, скорее, из иных мотивов. Говоря словами крупнейшего русского революционера-демократа Николая Добролюбова, «разъяснение должно искать в причинах, которые главнейше зависели от неудовольства обычным ходом жизни и существовавшими порядками».

В этот период очертания нарождавшегося в недрах советского общества нового русского капитализма были ещё настолько расплывчатыми, что обычное интеллигентское сознание их долгое время просто не замечало. Не замечало признаков наступления нового экономического уклада потому, что не воспринимало их как нечто принципиально новое, в корне разрывающее с привычным социальным бытием. В течение довольно короткого времени, примерно с 1986 по 1991 год, когда новый капиталистический уклад, зарождавшийся в лоне переходного общества, ещё был «вещью в себе» и не раскрыл присущих ему противоречий, для космополитически настроенной либеральной  интеллигенции оставалась возможность искренне отстаивать «общечеловеческие» идеалы. Ростки капиталистических отношений в те годы ещё прекрасно вписывались – и материально, и духовно — в окружающую советскую действительность. Большинство участников массовых антикоммунистических движений в тот краткий с исторической точки зрения момент вполне могли быть искренне убеждены в том, что представляют интересы «общего блага» всех граждан, а не только будущих новых собственников. Так зародились идеология и политическая практика, ставшие основой «демократического движения» времён «перестройки» и ныне сохранившиеся в своей первозданной чистоте в партии «Яблоко». Не зря и основатель этой партии Григорий Явлинский и его ближайшие соратники всё время горделиво заявляют о своей прямой преемственности с правозащитным и «демократическим» движением позднесоветских времён, выводя оттуда свою политическую родословную!

Однако второе пришествие русского капитализма сыграло с большинством участников массового «демократического», а по сути своей антикоммунистического движения злую шутку. С их представлениями о будущем страны произошло то, что в своё время пророчески описал ещё Фридрих Энгельс: «Это превращение в свою противоположность, это достижение в конечном счёте такого пункта, который полярно противоположен исходному, составляет естественно неизбежную судьбу всех исторических движений, участники которых имеют смутное представление о причинах и условиях их существования…» Вместо демократии – власть немногих крупных собственников и тесно связанных с ними чиновников в погонах и без оных. Вместо «социальной справедливости на шведский манер» — резкое социальное расслоение, нищета большинства на фоне вызывающего богатства очень и очень немногих. Вместо «царства разума» — развал образования и науки на фоне торжества мракобесия и вновь вернувшихся суеверий и предрассудков. По мере же раскрытия социальной сути царства капитала утопический оптимизм энтузиастов общедемократических ценностей серьёзно увял, а в глазах большинства из них «общечеловеческая» позиция потерпела крах. Закономерно наступила пора для других форм общественного сознания, а именно различных форм сознания собственно классового. Стали появляться на свет откровенно буржуазные партии, начиная с давно канувших в лету ДВР и СПС и завершая нынешними «Единой Россией» или «Правым делом». «Общечеловеческая», «правозащитная» этика выступила в итоге моральной санкцией духа капитализма.

Разложение позднесоветских общественных связей, совпавшее с «перестройкой», освободило граждан от сковывающих их поведение норм советской (фактически – в значительной степени классовой, большевистской) морали. Учитывая тот факт, что за этими нормами стояли те или иные гарантии существования тех же интеллигентов в качестве членов уважаемой в обществе профессиональной или социальной общности, в новой капиталистической действительности вместе с былой связанностью отпали и былые гарантии условий существования интеллигента, защиты и признания его прежнего высокого статуса со стороны общества. Результат для большинства из них оказался удручающим. Мир «перевернулся», обнаружив изнанку привычных понятий, ценностей, идеалов. Иллюзии государства «общего блага», основанного на «общечеловеческих» ценностях, развеялись в прах, столкнувшись с глубокими противоречиями и трагическими конфликтами, присущими капиталистической действительности.

Прежняя советская интеллигенция распалась. Многие стали новой элитой буржуазной России либо уехали за границу. Немалое число дисквалифицировалось, перешло в ряды нарождающегося российского пролетариата. Часть интеллигентов сохранила свои гуманистические, демократические идеалы, что не могло не привести наиболее честных и искренних из них в ряды борцов за новый социализм, как единственную альтернативу миру отчуждения и бесправия. Однако факт глубокого социального расслоения прежней интеллигенции осознан далеко не всеми её бывшими адептами. Именно явления подобного рода имел в виду Дьёрдь Лукач, когда отмечал, говоря об эпохе перехода к капитализму в жизни докапиталистических обществ, что «экономическое содержание сословного расслоения разрывает единство его правовой формы. Тем не менее, несмотря на такое столкновение между правовой формой и экономическим содержанием, эта правовая форма сохраняет очень большое, нередко чуть ли не решающее значение для сознания подобных разлагающихся сословий… Может случиться, что сословие экономически уже совершенно разложилось, что его члены экономически принадлежат уже к различным классам, и тем не менее оно сохраняет эту (объективно-ирреальную) идеологическую сплочённость. Ибо отношение к целому, которое реализуется в этом «сословном сознании», направлено на иную тотальность, нежели действительное, жизненное единство экономики: на прежнюю фиксацию общества… Сословное сознание, как реальный исторический фактор, перекрывает классовое сознание; оно служит препятствием для того, чтобы последнее вообще появилось на свет. Аналогичное наблюдение в капиталистическом обществе можно сделать также на примере всех «привилегированных» групп, чьё классовое положение не является непосредственно экономически фундированным. В той мере, в какой этот слой способен «капитализироваться», то есть превратить свои «привилегии» в экономически-капиталистические отношения господства, растёт и его приспособляемость к реально-экономическому развитию».

Тенденция ухвачена очень чётко. Совершенно очевидно, что консервация прежнего интеллигентского сознания – фирменная визитная карточка яблочных «ветеранов» — и попытка использовать его в электоральных целях помогли им на прошедших выборах в Петербурге, отчасти в Москве, но совершенно не сработали в остальной России. Тенденция к сохранению ориентации на уходящую натуру, объективно, самим ходом развития капитализма постепенно вымываемую социальную базу, даже при наличии отдельных тактических успехов ведёт к стратегическому поражению. В этом смысле политическое будущее внутрипартийных оппонентов Явлинского видится более перспективным – разумеется, на путях создания классической буржуазной партии. Пусть и с либерально-правозащитной риторикой.