В эти дни в многострадальном Химкинском лесу проходит экологический лагерь, организованный «Хранителями радуги» и другими эко-анархистами. Собравшаяся в него молодёжь блокирует технику, ведущую вырубку и другие работы в лесу, полиция разгоняет и задерживает протестующих, а пресса и общество не очень увлечены этими сюжетами, несмотря на летнюю бескормицу. И всё это вполне традиционно. Всё это происходит в нашей стране уже 20 лет.
Победы
А начиналось всё 22 года назад куда как более масштабно и победно. Тогда неподалёку от города Чапаевска в Самарской области (тогда ещё не переименованной из Куйбышевской) готовили к запуску свежепостроенный завод по уничтожению химического оружия. В рамках конверсии, перестройки и пропагандируемых надежд на более мирное будущее. Одна беда — завод был построен слишком близко от жилых кварталов, а в качестве технологии уничтожения химического оружия было определено сжигание. Но ведь даже школьникам известно, что в костре сгорает вовсе не 100 процентов того, что в нём горит, а значит, сжигание химического оружия в любом случае оборачивается его ограниченным применением. Учитывая, что оружие в Чапаевск собирались свозить со всей страны, то этому городу, а то и всей Куйбышевской области вполне бы хватило для участия в эксперименте «испытано на себе».
1989 год был годом массовых митингов и демонстраций просыпающихся от спячки советских людей. Сначала избирательная кампания по выборам на Съезд народных депутатов, потом «телевизионное лето» – ежедневная трансляция его заседаний, сопровождавшаяся почти ежедневными митингами в Москве и других городах, в июле — забастовки шахтёров по всему Союзу, в общем, было с чего и с кого брать пример. Массовые протесты в Самарской области начались летом. Возле зловещего завода был выставлен палаточный лагерь, в который съехались активисты со всей европейской части страны, здесь были люди из создающейся Партии зелёных, из Демократического союза, из Конфедерации анархо-синдикалистов… А ещё больше было работников и работниц местных предприятий, которые в порядке дежурства выделяли кого-то из своих коллективов, выполняя за него или за неё норму. Потом дежурные менялись, а параллельно шло создание общегородского забастовочного комитета, причём шло оно очень быстро и споро: никому не хотелось стать жертвой химического оружия, выхаркивать лёгкие, как в романах Эриха Марии Ремарка, рожать уродов, примерно таких, как показывали по советскому ТВ, критикуя антиэкологическую политику западных стран… Когда лагерь разросся до семи тысяч человек, пришла хорошая весть из Москвы: Совет министров СССР во главе со своим тогдашним председателем Николаем Рыжковым принял решение завод не запускать, а преобразовать его в учебный центр.
в ПерГлавная проблема проблема Чапаевска была решена, но в стране было полным-полно экологических неприятностей и потому, когда летом следующего года знамя антиатомной борьбы подняли жители города Балаково (недалеко от Саратова), где уже действовало три блока атомной электростанции, а всего по плану их число должны были довести до 16-ти, активисты, получившие закалку в самарской степи, отправились чуть выше по Волге.
Сегодня, в эпоху корпоративного эгоизма, давно уже перевалившего за рамки разумного, это могло бы показаться невероятным, но тогда это было фактом жизни: по профильному атомному городу Балаково (считай, тот же Чернобыль, только до взрыва) расхаживали десятитысячные антиатомные демонстрации, состоявшие в основном из местных жителей и только на очень малый процент — из приезжих активистов. Победы удалось достичь и тогда: строительство четвёртого блока было заморожено, пятого и последующих — отменено. Именно тогда, в конце балаковского протеста, наиболее дальновидные протестующие из поволжских городов поняли: волна народного возмущения не может продолжаться вечно, а экологические проблемы будут возникать постоянно. Они подумали и решили, что надо создавать радикальное экологическое движение, своего рода «спасательную команду», которая будет выезжать каждый год туда, где острее всего болит, и привозить с собой своё «ноу хау», обкатанное в Чапаевске и Балаково. Подумали и решили, что хорошим названием для движения, которое будет строиться на анархистских принципах децентрализации и самоуправления, будет – «Хранители радуги».
Первой акцией, где «Хранители» прозвучали, была блокада работы наиболее вредных цехов Запорожского коксохимического комбината летом 91-го. СССР доживал свои последние недели, но активистам это было, разумеется, неизвестно, они по-прежнему мыслили масштабами уходящей в прошлое страны, а, возможно, даже и шире — многие из них были знакомы с радикальными эко-протестами в Германии, с подвигами морских воинов «Гринпис», с американским движением «Земля прежде всего!» (Earth First!). Ребята и девчонки из Киева, Самары, Саратова и Калининграда залезли на стометровую трубу «Коксохима» и приковали там себя наручниками к ограждению. Еду и питьё поставляли им наверх в корзинках с помощью верёвки. В еде недостатка не было: благодарные местные жители нанесли к подножию трубы чуть ли не с полтонны абрикосов и прочих даров щедрой украинской природы. Места кругом были легендарные, махновские, и это, конечно, дополнительно вдохновляло анархистов и анархисток, поселившихся на долгие дни и ночи наверху, на трубе. На правила техники безопасности тогда ещё обращали серьёзное внимание, и потому появление людей на такой верхотуре означало немедленную приостановку работ. Согнать протестующих вниз можно было только силой. Но не нашлось тогда в Запорожье ни политической воли, ни альпинистско-милицейского умения сделать это. Протестующие опять победили, но их победа, случившаяся в середине августа 1991 года, была медийно и сущностно съедена неожиданным валом событий: путчем ГКЧП, запретом КПСС, провозглашением независимости Украины… Протестный лагерь 91-го года был последним не только в истории СССР, он был последним, за которым постоянно следила центральная пресса. В последующие годы активисты вынуждены были ориентироваться почти исключительно на местные медийные ресурсы и собственные информационные сети.
Технология состояла в том, что эко-анархисты выезжали туда, где уже был острый конфликт вокруг какого-то конкретного природопогубительного проекта, туда, где уже действовали против него местные активисты и активистки, где была хоть какая-то медийная и общественная поддержка. В 92-м это была Липецкая область, куда шведская фирма «Викинг-Рапс» пыталась пристроить завод по производству рапсового масла, опасность которого была в том, что для обеспечения его сырьём всё сельское хозяйство области должно было перейти на монокультуру. В 93-м боролись в Жигулях, в национальном парке «Самарская Лука», против карьерных разработок. В 94-м, презрев новые границы, поехали в чисто поле под Одессой, протестовать против строительства нефтяного терминала. В 95-м появились на Тамани, а в 96-м — в Волгодонске, замахнувшись на крупного зверя — недостроенную, но внезапно начавшую подавать признаки реанимирования атомную электростанцию.
Поражения
Волгодонск был своего рода рубежом, на котором сломалась победная серия «Хранителей радуги». Лагерь продолжался почти два месяца, с 20-х чисел июля до середины сентября, но дожать такой хорошо смазанный мафиозными откатами и разворовыванием федерального бабла проект не удалось. Впервые в 96-м против активистов были применены не банальные задержания и попытки посадить их на обратный поезд, как это бывало раньше, а новые методы: весь лагерь под стенами АЭС окружили охранники, прошедшие Чечню, избили активистов, обыскали палатки, после чего все ценные вещи пропали. Активисты на одном из осенних совещаний решили приехать в Волгодонск снова. Это тоже была измена золотому правилу «Хранителей» — никогда не появляться в одном городе дважды. Ведь обычный расчёт был на «непуганых идиотов», на то, что местные власти, ни разу не сталкивавшиеся с идейными и упорными сопротивленцами, сразу наделают массу ошибок, восстановят против себя общественное мнение и только помогут своими неуклюжими действиями протестующим. Но время шло, власти по всей стране наглели, всё больше сращивались с мафией, да и исполнителей жестоких приказов теперь за государственный счёт постоянно тренировали в Чечне.
Лагерь 97-го года в том же Волгодонске стал разгромом. Разгромом в самом прямом смысле слова. Активисты заблокировали дорогу, по которой на станцию подвозили строителей, сковав руки внутри труб, просунутых в бочки, впоследствии залитые цементом. Расковаться они могли только сами, любая попытка сдвинуть их, вместе с бочками или отдельно, должна была привести к многочисленным переломам рук. Протестующие полагали, что их противники такую брутальную жестокость себе не позволят. И ошиблись: несколько сотен рабочих со стройки не только опрокидывали активистов вместе с бочками, они избили всех, кого смогли поймать рано утром в только просыпающемся лагере, сожгли палатки и всё, что смогло загореться. И хотя лагерь был восстановлен и держался ещё несколько недель, не помогло ничего, ни сочувствие половины местной прессы, ни действительно большая поддержка со стороны жителей Волгодонска, ни панк-фестиваль, который активисты устроили для местной молодёжи, привезя группы из России и Казахстана, ни присутствие (впервые в практике «Хранителей радуги») активистов из «настоящей» заграницы — Чехии, Германии, Финляндии. Потом всё продолжалось с переменным успехом.
Опыт
В 98-м году анархо-экологам после серии поражений вновь удалось победить, на этот раз в Касимове (Рязанская область). Там должны были реализовать проект завода по переработке электронного лома. Точно такой завод в том же году рванул в Испании, отравив целую реку. И этот факт помог старинному российскому городу с красивыми наличниками и мечетью XV века отразить нашествие местных капиталистов во главе с небезызвестной мадам Сучковой. Победа была настолько оглушительной, что «Хранители радуги» решили основать здесь свою штаб-квартиру, купили два дома в стык, привезли печатное оборудование, видеопроектор, поставили бойлер и зажили тут коммуной. Увлечённые идеями альтермондиалистов (в отечественной прессе их только начинали тогда неправильно называть («антиглобалистами»), эко-анархисты решили «осесть на земле», доказать на практике, что их «завиральные» идеи чего-то стоят, что местные сообщества могут успешно противостоять вполне видимым и осязаемым силам зла, водящим «невидимой рукою рынка». Коммуна прожила несколько лет, но оказалось (тоже не впервые в истории), что для радикальных на виду у бела света протестов и для планомерной ежедневной работы нужны люди разного склада: не всегда эко-бойцы могут превратиться в эко-коммунаров.
История «Хранителей» на этом не закончилась: в 2000-е их видели в Воткинске, Перми, на Азове, в Нижнем Новгороде и я уже не упомню, где ещё. А в 2008-м в Сасове Рязанской области им действительно удалось остановить работу вредного химического цеха (по производству фенолформальдегидных смол), дожав вместе с местными жителями, не только районные, но и областные власти. Победа далась непросто. На экологов нападали и избивали охранники Нижнемальцевского химического завода и какие-то молодые люди. Кстати, в этом лагере, наряду с анархистами и экологами, участвовали адвокат Станислав Маркелов и журналистка «Новой газеты» Анастасия Бабурова, убитые спустя полгода нацистами в центре Москвы, недалеко от Кремля.
Эстафета
В этом году «Хранители радуги» объявились в Химкинском лесу, вся история конфликта вокруг которого не обещает им не только лёгкой победы, но и победы вообще. Круг замкнулся спустя 20 лет. Вначале «Хранители» ввязываясь только в стопроцентно победные дела. «У нас актив 25 человек, а в России 25 тысяч вредных предприятий, но, увы, у нас нет тысячи лет для полной победы экологии, природа умрёт раньше. Потому мы и бьём наверняка, в расчёте на эффект расширения, на волну», — формулировали идеологи движения в начале 1990-х годов. Теперь «Хранители» впервые взялись за совершенно безнадёжное дело — плетью Путина не перешибёшь. Ведь именно личную заинтересованность «национального лидера» в строительстве дороги через Химкинский лес эксперты называют причиной неуспеха упорной общественной борьбы.
Но рано думать, что традиции экологического радикализма уходят в прошлое, что страшно далеки эко-анархисты от народа. «Хранители радуги» не изобретали велосипеда со своими экологическими лагерями протеста, именно эта тактика приносила успех экологическим борцам по всему миру, иногда оборачиваясь и стратегическими победами, каковой стал, например, недавний отказ от атомной энергетики в Германии. Оказывается, стоило 30 лет подряд сидеть на рельсах, пилить их, перегораживать их тракторами, год за годом препятствуя перевозке ядерных отходов к месту их временного захоронения (временного до тех пор, пока ненадёжные средневековые соляные шахты окончательно не потекут, но только уже радиоактивным рассолом). Полагаю, будет срабатывать эта тактика и в России, только нашим гражданам надо немножечко прийти в себя, осознать свои социальные и экологические интересы, задуматься о здоровье детей и понять, что всё зависит от них самих. Ну а методы — вот они, как на ладони. Спасибо «Хранителям радуги», что передали эстафету.
