Виктор ХЕЙФЕЦ: «Левым Мексики нужно преодолеть раскол»

Руслан КОСТЮК

Всеобщие выборы в Мексике, одной из самых крупных по численности населения стран Латинской Америки, которые состоялись в начале июля, обернулись поражением консерваторов, правивших государством 12 лет. О причинах результатов июльских выборов, о вероятных последствиях возвращения к власти Институционно-революционной партии (ИРП) мы беседуем со специалистом по истории международного коммунистического движения Латинской Америки, доктором исторических наук, профессором факультета международных отношений Виктором ХЕЙФЕЦЕМ.

— В чём заключаются основные причины поражения мексиканских консерваторов после 12-летнего пребывания у власти?

— Причин несколько, ряд из них носят объективный характер, другие являются ситуативными и связаны с непосредственным ведением кампании. Партия Национального действия (ПНД), представители которой занимали президентский пост начиная с 2000 года, подошла к избирательной кампании 2012 года с тяжёлым грузом ответственности: высокий (и не просто высокий, а увеличившийся!) уровень безработицы (а ведь под лозунгом улучшения макроэкономических показателей нынешний глава государства Фелипе Кальдерон победил в 2006-м), замедление экономического роста (вызванное во многом мировым финансовым кризисом и сокращением потребления нефти в США), наконец, серьёзный размах насилия, охватившего целый ряд штатов Мексики.

Значительное число как экспертов, так и обычных жителей страны, не сомневались, что одним из мотивов для начала войны против наркобизнеса (унесшей около 60 тысяч жизней) стало желание Кальдерона путём «маленькой победоносной войны» обрести легитимность, которой ему не хватало после полемичной избирательной кампании 2006 года, когда он одержал верх над кандидатом левой коалиции с разрывом менее полупроцента.

Определёнными успехами в экономической сфере правые консерваторы, конечно, могли похвастаться. Было бы неправдой солидаризироваться с заявлениями ряда левых активистов о «потерянном двенадцатилетии». Рост ВВП Мексики в 2011-м составил 4,1% и должен увеличиться, по прогнозам, на 3,8% по итогам 2012 года. Годовая инфляция по состоянию на май 2012 года зафиксирована на уровне 3,85%. В то же время, по данным Организации экономического сотрудничества и развития, 41% национального дохода приходится на 10% наиболее состоятельных граждан, а за последние пять лет число граждан Мексики, живущих в условиях бедности или крайней бедности, выросло до 52 млн человек (с 35 до 46%). Мексика занимает 56-е место среди стран с наибольшим разрывом между богатыми и бедными: индекс Джини (критерий неравномерности распределения доходов среди населения) с коэффициентом 0,48 при среднем показателе в странах ОЭСР 0,31. 6,88% мексиканцев неграмотны, среднее образование сумели завершить лишь 46% населения.

Всё это создавало благоприятную почву для так называемого «электорального наказания» ПНД как на национальном уровне, так и в целом ряде штатов. Снижение популярности партии началось ещё в 2006-м, когда её кандидат с трудом (а многие уверены, что только с помощью махинаций) одолел своего конкурента от левой коалиции; в 2009-м ПНД потеряла целый ряд губернаторских постов и мест в парламенте. Наконец, разгром правых был вызван и рядом ошибок в ходе президентской кампании, совершённых их кандидатом – Хосефиной Васкес Мота. Она так и не решилась чётко и ясно позиционировать себя как лидера партии на время избирательной кампании. Избиратели не воспринимали её как самостоятельную фигуру, а видели в ней продолжение президента Кальдерона, популярность которого снижалась. Попытки построить кампанию на лозунге недопущения возвращения прежней правящей партии – PRI (Институционно-Революционной партии) вместо артикуляции успехов, достигнутых в макроэкономической сфере, не позволяли кандидату правых консерваторов сформировать конструктивный имидж в глазах избирателей, желавших видеть позитивную программу. Васкес Мота действительно сумела лишить ИРП и её кандидата нескольких пунктов, но в то же время её собственный рейтинг не рос. Выступления представительницы ПНД на дебатах в глазах избирателей не выглядели сильными.

Правых консерваторов, по всей видимости, ждут нелёгкие времена. Помимо разгрома на президентских выборах (в 1994-2006 годах все кандидаты партии получали больший процент), она откатилась на третье место в парламенте, хотя в 2006-м была на первом, потеряла два губернаторских поста, серьёзно сократила число сторонников в регионах. Общее падение числа голосов за кандидата правых по сравнению с 2006 годом составило 11% (с примерно 14 до 12,5 млн), при этом в столице и окружающем его штате Мексика, где проживает наибольшее число избирателей, падение оказалось ещё большим: в Федеральном округе – на 35%, в штате Мексика – на 28%. «Бело-голубая» партия, как её нередко называют в Мексике, входит в полосу кризиса.

Во многом правые консерваторы оказываются перед дилеммой прежних лет: сотрудничать с ИРП, с левыми или же занимать самостоятельную позицию. Несколько десятилетий назад партия сформировалась как группа представителей среднего класса и католического клира, настроенных против политики президента Ласаро Карденаса (1934-1940) – аграрной реформы, развития синдикализма, национализации нефти, поддержки Испанской Республики и т. п. После поворота ИРП вправо ПНД всерьёз с ней не конфликтовала, однако с началом кризиса 1982 года предпринимательский сектор, поддерживавший партию, стал занимать более самостоятельную позицию. При этом серьёзный электоральный рост левых в 1988-м обеспокоил партию, заставив её вновь сотрудничать с ИРП (неолиберальный экономический курс был сочтён более важным, чем антидемократизм и авторитаризм партийно-бюрократической машины). Победив на выборах 2000 года, президент Фокс не стал пытаться сократить влияние ИРП, чтобы не остаться «наедине» с левыми. Поэтому он отказался от прежнего лозунга привлечь к судебной ответственности «толстых рыбок» прежней правящей партии. Потеря самостоятельного политического лица также стоила правым части голосов на выборах.

— Какими видятся главные проблемы, ставки в социально-экономической и внутриполитической областях перед новым правительством Институционно-революционной партии?

— Немалую часть мексиканцев продолжают одолевать серьёзные опасения по поводу дальнейших направлений развития общества и государства в связи с триумфом представителя ИРП Энрике Пеньи Ньето (особенно эти страхи заметны среди интеллигенции). Победа ИРП воспринимается как неизбежное начало восстановления авторитаризма и коррумпированного режима, который, как и Бурбоны, «ничего не забыл и ничему не научился». Ещё в 1990-х годах были убиты сотни членов левоцентристской Партии демократической революции (ПДР) и несколько десятков журналистов, многим представителям СМИ пришлось отказаться от профессиональной карьеры. Уже в 2000-е годы наглядные примеры нарушения прав человека и давления на СМИ дали губернаторы от ИРП в штатах Оахака, Пуэбла. Масштабной коррупцией и/или связями с наркобизнесом отличились главы исполнительной власти Коауилы и Тамаулипаса. Пенья Ньето не стал исключением – в годы его губернаторства произошло массовое нарушение прав человека в районе Атенко. Коррумпированность правительств ИРП стала притчей во языцех, причём самого Пеньи Ньето это касается напрямую. Близость Пеньи Ньето к т. н. «группе Атлакомулько», одному из самых коррумпированных кланов внутри ИРП, среди представителей которого выделяются экс-президент Салинас де Гортари и экс-губернатор штата Мексика Монтиель, является секретом Полишинеля. Десять штатов, в которых ИРП никогда не теряла власть, относятся к регионам с самым высоким уровнем насилия и коррупции и самым низким уровнем развития. В них губернатор нередко мало чем отличается от феодала.

Сегодня ИРП существенно укрепилась в парламенте, однако будет вынуждена договариваться с другими силами. В Палате депутатов в альянсе с Зелёной экологической партией она победила в 166 из 300 мажоритарных округов, к этим итогам необходимо присовокупить распределение мандатов по пропорциональной системе (ИРП и её союзники получают в этом случае чуть более 240 мест из 500). Альянсу необходимо, как минимум, получить помощь со стороны десятка депутатов иных партий. Ни одна из политических сил сама по себе не способна контролировать Палату депутатов. Отмечу, кстати, парадоксальный факт: нынешнее укрепление ИРП на деле есть ослабление её прежнего веса в парламенте. Рост значения ИРП – не более чем отражение электоральной катастрофы правых консерваторов. Избиратели проголосовали за Пенью Ньето, но гораздо меньшее их число сочли возможным доверить голоса на законодательных выборах партии нового президента.

Сложится ли альянс, обеспечивающий большинство для принятия решений по проведению структурных реформ, или нет, пока неясно. В случае, если таких договоренностей достигнуть не удастся, возможно сохранение ситуации, существующей с 1997 года, когда парламент и президент временами оказывались в состоянии прямой конфронтации. Новому главе государства предстоит сосуществовать с немалым числом автономных учреждений, созданных за последние годы, которые неподконтрольны президентской администрации. Первым и важнейшим из них является Верховный суд, не раз принимавший неприятные для президентов Висенте Фокса Касада и  Филипе Кальдерона решения. Не менее важен Федеральный избирательный институт. С 1993 года полной самостоятельностью пользуется Банк Мексики, что представляет частичную гарантию осмотрительности в проведении макроэкономической политики, по крайней мере, монетарной. Федеральный институт доступа к информации обеспечивает независимой статистической информацией. Пенье Ньето будет сложно полностью подчинить себе эти бюрократические структуры (хотя совсем исключать эту возможность я бы не стал), он лишь в известной степени может влиять на полунезависимые учреждения в сфере телекоммуникаций и нефтедобычи.

Многие эксперты открыто говорят: нельзя возлагать на Пенью Ньето ответственность за преступные деяния президентов от ИРП, если ему было всего лишь два года в момент массового убийства студентов на площади Тлателолько в 1968-м; лишь 16 лет, когда правительство ИРП национализировало банки (в 1982-м), спровоцировав экономический кризис; 22 года в момент электорального фарса, совершённого для протаскивания К. Салинаса на пост президента. В то же время персонажи тех времён никуда не делись, и многие из них входят в руководство ИРП. Ни сам Пенья Ньето, ни ИРП в целом, напрямую от тех событий так и не отмежевались.

Авторитаризм образца 1960-1970-х годов, возможно, действительно сложно возродить. Но в штатах, подконтрольных ИРП, воссоздание схемы полуфеодального государства не выглядит невозможным. Напротив, вся латиноамериканская история показывает привычность такой схемы. Так или иначе, Пенье Ньето придётся управлять страной и для 60 с лишним процентов населения, не голосовавшего за него. Первые же его действия покажут, насколько оправданы опасения оппонентов ИРП по поводу возвращения «динозавров». Перед новым президентом стоят сложные задачи: сумеет ли он провести план структурных реформ через конгресс, достигая компромисса по сложным и спорным вопросам, в частности, по предлагаемой реформе приватизации государственной компании “Petroleos Mexicanos” (“Pemex”), модернизации системы образования, формированию современных налоговой и судебной системы, не подверженных коррупции, получится ли оставить вне круга лиц, принимающих решения, коррумпированных и скомпрометированных представителей ИРП. Пока, на мой взгляд, никаких признаков кадрового обновления нет: координаторами фракций ИРП в Сенате и Палате депутатов назначены люди, символизирующие не просто консервативную тенденцию в ИРП, но одновременно и архаизм в политике и необузданный неолиберализм в экономике (чем такая смесь заканчивается в политике, уже показала «салинастройка» второй половины 90-х). Перед президентом стоит более чем сложная задача. Но фактором, подталкивающим к её решению, будет социальная мобилизация, которая, по всей видимости, не останется в прошлом даже после инаугурации Пеньи Ньето в декабре 2012 года.

— Некоторые специалисты подчёркивали, что внешняя политика правых президентов Висенте Фокса и Филипе Кальдерона была чересчур «выравнена» на Вашингтон. Следует ли ожидать внешнеполитических изменений в курсе официального Мехико после выборов?

— Честно говоря, сомневаюсь, что произойдут существенные изменения в отношениях в рамках оси «Вашингтон — Мехико». Сегодня Мексика в рамках договора о свободной торговле (НАФТА) слишком сильно привязана экономически к своему северному соседу, это вынуждает её в целом следовать в русле внешней политики США, хотя, конечно, определённую самостоятельность – прежде всего в вопросах отношений со странами Латинской Америки – страна сохраняла и сохранит.

Более тесной интеграции Мексики со странами, к примеру, Меркосур (Южноамериканского общего рынка) мешает позиция Бразилии, которой не нужен серьёзный конкурент внутри данного блока. А сближения Мексики со странами т. н. «левого поворота» (прежде всего, Венесуэлой) не стоит ожидать при любом правительстве Мексики, включая левоцентристов, которые довольно сдержанно относятся к «боливарианскому проекту», больше ориентируясь в политическом плане на бразильский «либерализм с человеческим лицом», олицетворяемый экс-президентом Лулой да Сильва и нынешней главой государства Дилмой Русеф. Отношения с США сегодня выгодны и американцам и мексиканцам, что делает маловероятными серьёзные изменения в этой сфере.

— Для тех, кто хоть немного разбирается в латиноамериканских реалиях, ИРП в Мексике сродни эдакому «политическому динозавру». Ведь долгие десятилетия это была истинная «партия-государство». А сегодня, спустя 12 лет нахождения вне власти на федеральном уровне, изменился ли организационный профиль этой партии? Что представляет собой победившая партия на деле?

— К нынешней победе на выборах ИРП шла медленно, но уверенно. Потеряв в 2000-м пост главы государства, который она удерживала более 70 лет, партия продолжила, однако, управлять большинством штатов, сосредотачивающих более половины населения страны. Ей удалось сохранить мощь своей партийно-бюрократической машины и тесные связи со СМИ. В этом плане «переход к демократии», о котором так любили рассуждать эксперты, никогда не был доведён до конца. ИРП никуда не уходила, она просто перегруппировывалась. Причём я даже не сказал бы, что можно провести аналогию с КПСС, выходцы из которой успешно сохранили власть, расставшись с партбилетами ради места в новой старой номенклатуре. Представители ИРП в большинстве своём остались на прежних постах.

Так или иначе, в июне 2006 года, в момент всеобщих выборов, партия являлась лишь третьей силой в палате депутатов и второй в сенате и вызывала наибольшее отторжение среди избирателей (36%). Но к началу 2012 года она оказалась на первом месте по количеству позитивных мнений (40%). За пять лет с момента тяжёлого поражения на президентских выборах ИРП сумела справиться с серьёзными внутрипартийными распрями, так что впервые за восемнадцать лет она обеспечила выдвижение кандидата, чьё право представлять партию никто не оспаривал. С момента формирования в Мексике условий для демократического волеизъявления не было ни партии, ни кандидата, который начинал бы кампанию с двадцатипятипроцентным отрывом от ближайших соперников.

Пока правые консерваторы и левые партии боролись друг с другом, ИРП умело добивалась внесения в повестку дня законопроектов, обсуждение которых могло бы принести ей дополнительные очки. В 2009-м логичным результатом стало превращение партии в первую парламентскую силу в Палате Депутатов, способную определять повестку дня даже без закулисных маневров, а только опираясь на собственные силы и на силы союзников в лице экологистов. С конца 2006 года ИРП вернула власть в семи штатах и контролирует большинство местных конгрессов (впрочем, серьёзный удар был нанесён ей коалициями правых консерваторов, левых и ряда иных политических сил в Оахаке, Синалоа и Пуэбле). Она управляла 20 штатами, обеспечивавшими 54,5% от общего числа избирателей, регионами, где сосредоточен самый большой объём финансовых средств. Функционирование всей этой территориально-политической и финансовой машины должно было принести в определённый момент свои плоды.

Подчеркну: никаких серьёзных внутренних изменений внутри ИРП не произошло. Отказавшись от практики прямого назначения преемника президента (поскольку пост главы государства был потерян), партия не похоронила корпоративистскую модель, сохранив и имевшуюся клиентелистскую модель взаимоотношений с профсоюзными и крестьянскими организациями и избирателями. Пенья Ньето не раз перечислял в числе «завоеваний рабочего класса» профсоюзные взносы, которые в обязательном порядке передаются работниками профсоюзным боссам; при этом коллективные договоры оказываются не столько способом защиты прав трудящихся, сколько средством контроля над ними. Крупные профсоюзы коррумпированы, а деятельность независимых профсоюзов на предприятиях фактически ограничена.

Вместо прямого назначения потенциального кандидата на выборах ИРП сегодня используется практика закулисных договоренностей (что, кстати, несколько раз привело к расколу региональных организаций партии). И это, пожалуй, единственное отличие. Восприятие ИРП как обновлённой партии связано, прежде всего, с потерей ею контроля за страной в целом и несколькими штатами. Но это, как показывает жизнь, дело поправимое. Контроль можно и восстановить.

Сможет ли Пенья Ньето превратить свою партию в современную парламентскую силу, играющую по демократическим правилам, а не только пользующуюся формальными демократическими процедурами для легитимации возвращения к власти, большой вопрос. Победивший кандидат позиционирует себя как лидер «новой ИРП», однако вся партийная структура пронизана корпоративизмом, а неограниченная президентская власть заменена серьёзнейшим влиянием губернаторов, что, по сути, принципиально не изменило ситуацию.

Необходимо чётко понимать: традиционный электорат ИРП вовсе не хочет никаких изменений в партии, он желает именно реставрации. Все знают, что партия была и остаётся коррумпированной, но при этом многие прямо говорят: ИРП ворует, но делится с избирателями. Все знают, что партия подавляла политических противников, но ностальгируют по годам «стабильности». Об экономических кризисах 1976, 1982 и 1994-1995 гг. многие подзабыли, но при этом помнят и об экономическом росте тех десятилетий — в итоге они задаются вопросом: а зачем нужна демократия, при которой бедных оказывается всё больше? И зачем в этих условиях ИРП кардинально меняться?

— В различных зарубежных СМИ можно прочесть информацию о том, что идеологически «новая ИРП» близка к левому центру. Но в Мексике, очевидно, роль подлинно левой оппозиции выполняла и выполняет Партия демократической революции. Что можно сказать в целом о «программатических» отличиях ИРП и ПДР?

— Стоит, пожалуй, отметить, что по ряду вопросов ИРП и ПДР (и союзники последней) не расходятся. Но два важных, ключевых пункта расхождений назвать можно – это вопрос о приватизации “Petroleos Mexicanos”. ИРП предлагает передать в частные руки ряд структур «Пемекс», левые категорически против этого. Большинство левых выступают и против срочных «структурных реформ», полагая, что они приведут к ещё большему социальному дисбалансу. ИРП же, как и правые консерваторы, в целом настроена на поддержку таких реформ (хотя и внутри ИРП есть их противники). По вопросу же, к примеру, легализации наркотиков, взгляды ИРП и левых не расходятся – они выступают против подобной идеи.

Водоразделом для левых и ИРП стало начало неолиберальных реформ: левым больше нравится смешанная экономика, большинство из них неплохо оценивают и этатизм 1970-х годов. В нынешней команде кандидата левых на президентских выборах были и бывшие высокопоставленные члены ИРП: Мануэль Камачо Солис (много лет он являлся близким к Салинасу политиком), Мануэль Бартлетт (глава мексиканского ЦИКа в 1988 году, которого многие обвиняют в электоральном фарсе и «краже победы» левых), Диего Валадес (относящийся к группе лиц, контролирующих бюрократию Национального Университета; он, кстати, сын одного из основателей мексиканской компартии, позднее ставшего анархистом, а ещё позже – сблизившегося с властями). Подобные факты заставляют многих левых избирателей серьёзно думать…

Но есть и ещё одно, и очень серьёзное, отличие левых от ИРП. В идейном плане, да и в практике, левые в целом символизируют борьбу за демократию (хотя и они всё больше встраиваются в систему), тогда как ИРП ни в коей мере таким символом не является. Напротив, она остаётся символом государственных репрессий, подавления инакомыслия, бюрократизации и масштабной коррупции.

— В социальном и демографическом планах каков сегодня электорат ПДР? В чём заключается его специфика по отношению к другим ключевым факторам мексиканской политической жизни?

— Одной из особенностей политической жизни Мексики является то, что у левых и ИРП есть пересечение электората: значительная часть и бедняков, и среднего класса может голосовать и за тех, и за других. Мексиканские выборы регулярно демонстрируют высокую степень изменчивости настроений одних и тех же групп электората. Пересечение электората левых и ИРП неслучайно: с конца 1930-х – начала 1940-х (во многом благодаря неудачным действиям левых) правящая партия сумела монополизировать в глазах населения лозунги социальной справедливости и борьбы за права трудящихся (при этом лозунги эти нередко были лишь прикрытием для сохранения полноты политической власти). Так или иначе, крупнейший профцентр – Конфедерация трудящихся Мексики – является непосредственным союзником ИРП, как и многие крестьянские организации.

Индейский сектор бедного населения – база ИРП, у левых практически нет сторонников среди этой части избирателей, в том числе в тех штатах, где левые получают неплохую электоральную поддержку. Это во многом касается и базовых секторов промышленности, где сильна профноменклатура, связанная с ИРП (заметным исключением является Мексиканский профсоюз электриков). ИРП, безусловно, пользуется поддержкой части богатых слоёв населения; у левых там могут встретиться лишь случайные избиратели.

В то же время левые партии (это не только ПДР, но и Партия труда, и Гражданское движение; электорат всех трёх идентичен) очень серьёзно потеснили, если не вытеснили ИРП в среде студенчества и интеллектуалов (а в Мексике, в отличие от России, студенчество – немалая часть населения). Электорат левых более урбанизирован, он сосредоточен в крупных городах и административных центрах, они могут рассчитывать и на часть среднего класса (тут их конкурентами, правда, оказываются правые консерваторы). Сегодня можно говорить, что левые в Мексике, пользуясь российской политической терминологией, стали во многом «партией рассерженных горожан». В сельской же местности им на выборах ожидать хороших результатов пока не приходится, только если в зонах, непосредственно примыкающих к городам и посёлкам городского типа. Безусловно, оплотом левых является столица, где проживает около четверти всех избирателей страны.

Что ждёт левую коалицию, вновь не сумевшую получить президентский пост? ПДР, самая влиятельная партия в составе коалиции, продолжает оставаться весьма гетерогенной политической структурой с целым рядом фракций, конфликт между которыми ввиду неудачи на выборах, безусловно, усилится. Два других участника альянса – Партия труда и Гражданское движение – обладают недостаточным присутствием в общенациональном масштабе. Расцвет левого движения, резкий электоральный рост, едва не закончившийся победой на президентских выборах 2006 года, сменился упадком. Отчасти его удалось остановить за счёт альянсов c правыми консерваторами, направленными против ИРП. Однако уже в 2012-м ПРД потеряла губернаторские посты в Южной Нижней Калифорнии и Мичоакане, сохранив за собой только Герреро. Во многом это было вызвано внутрипартийной борьбой за власть в ПДР, прежде всего, между группами, ориентирующимися на Лопеса Обрадора и т. н. “Chuchos” (Хесус Самбрано-Хосе Ортега, нынешний и прежний официальные руководители партии). Неспособность левых договориться стоила им потери ключевого пункта – мэрии Акапулько. Само по себе наличие различных точек зрения в плюралистическом обществе нисколько не мешает развитию партий, однако мексиканские левые, как и остальные партии, несут на себе печать авторитарного прошлого – вместо дискуссии по поводу идей нередко получается обычная борьба за должности.

Несмотря на все эти неудачи, левые (коалиция «Прогрессисткое движение» в составе ПДР-ПТ-ГД) в целом выступили на этих выборах неплохо. В Федеральном округе они не оставили конкурентам шансов на победу. Удачный выбор кандидата на пост главы правительства ФО – Мигеля Анхеля Мансеры (бывшего столичного прокурора) – обеспечил коалиции убедительный триумф (около 60% голосов), с отрывом от ближайшего конкурента – ИРП – более чем вдвое. И это несмотря на то, что менее года назад именно кандидат ИРП Беатрис Паредес, согласно опросам общественного мнения, рассматривалась как фаворит на выборах 2012 года. Левые сумели получить большинство в Законодательном собрании столицы и почти все посты глав районов.

В общенациональном масштабе кандидат левых Андрес Мануэль Лопес Обрадор (или, как его сокращают мексиканцы – АМЛО) даже увеличил число голосов по сравнению с 2006 года (+14%; с 13,6 до 15,5 млн). Особенно заметным был рост в Нижней Калифорнии (+77%), Новом Леоне (+60%), Юкатане (+59%), Чиуауа (+53%), Кинтана-Роо (+62%). Впервые кандидат от левых сумел оказаться первым по числу голосов в Пуэбле. В столице выдвиженцу ИРП Пенье Ньето не удалось даже приблизиться к АМЛО. Разрыв составил порядка 25% в пользу последнего. Такой электоральный результат потенциально делает левых базой для формирования новой оппозиции.

ПДР, вопреки прежним прогнозам, не превратилась в «партию Федерального округа». Ей (вместе с союзниками) удалось получить два новых губернаторских поста, причём в штатах, где левые никогда не были у власти – Табаско и Морелосе. В Табаско ИРП впервые в истории потеряла руководство регионом; в Морелосе левая коалиция отвоевала штат у правых консерваторов; и в обоих случаях – с достаточно большим отрывом. В Морелосе, Табаско и Герреро левые взяли под контроль и местные законодательные собрания. В штате Мексика им удалось вернуть ряд важных муниципалитетов, потерянных на выборах 2009 года, включая Нетцауалькойотль и Валье дель Чалько, в Герреро они вновь будут управлять Акапулько. К этому стоит добавить неплохие итоги выборов для занявшего второе место на выборах губернатора штата Халиско представителя ГД (никогда в истории штата левые не оказывались на втором месте, при этом с отрывом от победителя всего около 4%). Левые остаются правящей силой в правительствах штатов Герреро, Оахака (где они заключили альянс с «Гражданским действием», представитель которого Габино Куэ является губернатором), Синалоа, Пуэбла (в последних двух случаях они также являются частью альянса, однако губернаторы не состоят ни в одной партии).

Между тем, электоральный рост левой коалиции в одних штатах сопровождался заметными потерями в других регионах: Южная Нижняя Калифорния (-11%), Тамаулипас (-8%), Сакатекас (-7%), Мичоакан (-4%), штат Мексика (-3%), ФО (-7%). Необходимо также учитывать, что успех левых в целом не равнозначен успеху конкретно ПДР. Электоральный рост АМЛО в ряде северных штатов не сопровождался таким же ростом ПДР на парламентских выборах; в Гуанахуато, Коауиле, Агуаскальентес, Керетаро, Сан-Луис Потоси, Новом Леоне, Нижней Калифорнии, Халиско, Чиуауа, Соноре результаты партии оказались невысокими (да и в целом левая коалиция получила на парламентских выборах меньше голосов, чем её кандидат в президенты, а результат ПДР – почти вдвое ниже, чем количество голосов, собранных Лопесом Обрадором). В Халиско успех левых был обеспечен за счёт популярной фигуры представителя ГД, кандидат же ПДР собрал минимальное число голосов.

На мой взгляд, в сложившихся условиях у левых есть база для придания нового дыхания своему проекту. Их потенциальными кандидатами на будущих выборах оказываются нынешний глава столичного правительства Марсело Эбрард Касаубон, деятельность которого по руководству Федеральным округом оказалась успешной и позволила сохранить город в руках левой коалиции на очередной срок или же сменивший его на этом посту Мансера.

Ждал бы успех левых в случае, если бы вместе Лопеса Обрадора они выдвинули действующего главу столичного правительства? Среди независимых избирателей – безусловно. Эбрард был в состоянии аккумулировать на несколько процентов больше голосов в этом сегменте населения. В то же время нельзя переоценивать его фигуру. Он пока не воспринимается как равнозначная АМЛО фигура среди базового электората ПДР, и тем более ПТ и ГД. В случае, если бы он, а не Лопес Обрадор стал бы кандидатом левой коалиции, та могла бы недосчитаться голосов в Табаско, Оахака, Герреро, обеспечивших в значительной степени успех левых на этих выборах. Кандидатуру Лопеса Обрадора я бы тоже не стал исключать в 2018 году. Напомню, что Сальвадор Альенде победил на выборах президента Чили с четвёртой попытки, как и Лула да Силва в Бразилии.

Главное, что предстоит осознать левым: они успешно диагностировали проблемы страны (коррупция, отсутствие социальной справедливости, деградация войны против наркобизнеса в волну тотального насилия, концентрация власти и денег среди элиты), что нашло отклик среди множества мексиканцев, но не сумели пока предложить достаточно привлекательный альтернативный проект в масштабах всей страны. Им необходимо показать согражданам, что левые в состоянии находить политический компромисс и конвертировать миллионы полученных голосов в политическое влияние, используемое для решения проблем избирателей. Левому движению также жизненно необходимо преодолеть внутреннюю фрагментацию, превратившись в консолидированную силу, осуществить собственную политическую модернизацию, оставив в стороне внутрипартийный каудильизм (ориентацию на лидеров местного или общенационального масштаба). Это остаётся задачей на будущее.