Илья ПОЛОНСКИЙ
Мы привыкли делить культуру, как и людей, — по национальному признаку: русская, французская, китайская… Мы убеждены, что надо гордиться писателями, поэтами и композиторами не потому, что они писатели, поэты или композиторы, а потому, что они — «наши соотечественники». Мол, русские должны гордиться русскими, французы — французами, китайцы — китайцами.
Человек, о котором пойдёт речь ниже, всю свою жизнь посвятил сближению и объединению людей. Его имя, может быть, именно поэтому столь малоизвестное на родине, в равной степени принадлежит русским и японцам, китайцам и англичанам, туркменам и бирманцам. Украинец по фамилии, русский по месту рождения, он писал свои стихи и сказки по-японски и на языке мирового общения эсперанто, говорил по-бирмански, по-бенгальски и ещё на 20 языках мира, создавал шрифт для слепых к туркменскому алфавиту и записывал сказки далёкой Чукотки. Его звали Василий Ерошенко, но каждый народ давал ему своё прозвище: японцы — Эро-сан, китайцы — Айлосянькэ, бирманцы — Кокоджи, что значит «старший брат», а чукчи — Какомэй, что значит «чудо».
Слепой музыкант
Василий Яковлевич Ерошенко родился 12 января 1890 года (по старому стилю — 31 декабря 1889 года) в семье крестьянина села Обуховка Старооскольского уезда Курской губернии. В возрасте четырёх лет мальчик заболел корью и в результате её осложнения полностью ослеп. Но эта страшная трагедия не только не сломила его морально, но и способствовала открытию в нём дарований, которые могли бы остаться незамеченными. Ещё в раннем детстве родители обнаружили у Василия замечательный музыкальный слух.
Для слепого мальчика это стало спасительным шансом найти своё место в жизни. Девяти лет от роду Василий был отдан в школу-приют Обществе призрения, воспитания и обучения слепых детей в Москве. Там он научился ремеслу плетения корзин, изготовления щёток, но, главное, — выучился музыке, в совершенстве освоив гитару и скрипку.
Окончив школу, Василий устроился скрипачом в оркестр слепых музыкантов, игравший в московском ресторане «Якорь». В это время произошла ещё одна судьбоносная встреча. Слепой юноша-музыкант познакомился с Анной Николаевной Шараповой (1863-1923) – последовательницей Льва Толстого и горячей пропагандисткой эсперанто. Эсперанто — универсальный язык международного общения, получивший в первой четверти ХХ века большую популярность в кругах передовой интеллигенции, привлёк внимание и юного Ерошенко. От Анны Шараповой, которая преподавала ещё и английский язык, он узнал про существование в Англии Академии музыки для незрячих, которая располагалась в Норвуде — одном из предместий английской столицы.
6 февраля 1912 года двадцатидвухлетний Ерошенко отправился в Лондон. В Англии Василий пробыл полгода, изучая не только музыку, но и эсперанто. В то время Лондон был одним из центров российской политической эмиграции. Эсперанто был в моде среди русских политических эмигрантов, социалистов и анархистов, поэтому не удивительно, что вскоре Василий стал частым гостем всевозможных революционных собраний. Здесь, в Лондоне, произошла третья судьбоносная встреча, определившая и третий жизненный интерес Ерошенко. Слепой музыкант познакомился с проживавшим в английской столице Петром Алексеевичем Кропоткиным (1842-1921) — знаменитым учёным, мыслителем и революционером, теоретиком анархо-коммунизма.
Знакомство с Кропоткиным сыграло огромную роль в жизни Ерошенко. С этого момента вся жизнь Василия Яковлевича теснейшим образом переплелась с кропоткинским учением. Работы Кропоткина оказали большое влияние на мировоззрение Ерошенко, сделав его до конца дней убежденным противником любой власти и горячим сторонником свободы и равенства всех людей мира. Интернационалистические и анархические убеждения, тяга к диалогу с другими культурами, испытываемый с детства интерес к Дальнему Востоку — всё это способствовало приезду молодого русского музыканта в 1914 году в Японию.
Япония – «вторая родина»
Япония, не так давно преодолевшая многовековую изоляцию, жадно всасывала все передовые достижения мировой культуры. Особенно значительное распространение получил здесь «универсальный язык» эсперанто. Здесь, на Дальнем Востоке, эсперанто встречал едва ли не большее расположение, чем в европейских странах. Прежде всего, эсперанто симпатизировали японские и китайские анархисты. Анархизм, распространившийся в дальневосточных странах в начале ХХ века, овладел умами многих представителей радикально настроенной интеллигенции. У японских и китайских анархистов вызывали восхищение подвиги революционеров соседней России. Казнённый в 1911 году по делу о покушении на власть императора писатель Котоку Дэндзиро, один из первых японских анархистов, состоял в переписке с Петром Кропоткиным, а его сподвижница Канно Суга считала образцом Софью Перовскую. Для анархистов эсперанто казался способом преодоления оторванности Японии и Китая от остального мира, способом идти в ногу со временем. Журнал китайских анархистов «Синьшицзи» даже требовал устранения китайского языка и замены его эсперанто.
Прибывший весной 1914 года в Японию Василий Ерошенко не оказался одиноким. Он нашёл здесь достаточное количество единомышленников, не испытывавших никаких комплексов по поводу русского происхождения или слепоты Василия. Надо отметить, что отношение к слепым на Дальнем Востоке, особенно в Японии, отличалось гораздо большей толерантностью, чем на Западе. Слепых обучали игре на традиционных музыкальных инструментах кото и сямисэне, и именно они считались лучшими знатоками японской классической музыки. Музыкальное образование продолжил в Японии и Василий Ерошенко, которому профессор Накамура Киё помог поступить в Токийскую школу слепых массажистов, где получали знания по четырём базовым предметам: японскому языку и литературе, психологии, музыке и массажу.
Ерошенко завязал знакомства в среде эсперантистов и японцев, интересующихся Россией, русским языком и литературой (а таких было немало – с 1868 года Лев Толстой, например, считался самым переводимым иностранным автором). Он стал бывать в кафе «Накамурая», где собирались «красношапочники» — своеобразный дискуссионный клуб, отличительным знаком участников которого было ношение на голове красной фески. Многие участники кружка интересовались Россией, и Ерошенко стал преподавать им русский язык, читать лекции по русской литературе, сам, в свою очередь, обогащая своё знание японского языка и японской культуры.
Первое произведение Василия Ерошенко, написанное в Японии, — «Рассказ бумажного фонарика», — увидело свет в январе 1916 года, в журнале «Кибо» («Мечта»). В то же время в журнале «Васэда бунгаку» («Литература университета Васэда») был опубликован второй рассказ Ерошенко «Дождь идёт», который был написан автором на эсперанто, а уже затем переведён на японский язык его товарищем Акита Удзяку. Летом 1916 года Ерошенко опубликовал в том же журнале университета Васэда статью — «Женские образы в современной русской литературе».
Находясь в Японии, Ерошенко тесно сотрудничал с тамошними левыми радикалами. Его ближайшими друзьями стали Таката Сэйто – в будущем один из основателей коммунистической партии Японии, анархисты Осуги Сакаэ и Сакаи Тосихико. Как человек творческий, человек искусства, Ерошенко был чужд сухих теоретических дискуссий. Свои взгляды он предпочитал излагать ярким языком поэзии, но от этого они становились ещё более привлекательными. В одном из писем Ерошенко характеризовал свою жизненную позицию: «Так часто мне хотелось бы иметь императорскую корону лишь для того, чтобы, смеясь, бросить её под ноги прохожим. Так часто хотелось бы мне быть в раю, в обществе бога и ангелов, лишь для того, чтобы отказаться от небесных наслаждений и присоединиться к страдальцам, пылающим в вечном огне».
3 июля 1916 года Василий Ерошенко покинул Японию и отправился в страны Южной и Юго-Восточной Азии — Сиам (Таиланд), Бирму, Индию. Он изучает местные языки, записывает сказки и предания населяющих эти страны народов, организует школы и кружки для слепых детей. В Бирме ему предложили пост директора школы для слепых в городе Моулмейн, но он от него отказался, предпочтя деятельность вольного учителя, собирающего слепых учеников по всей стране.
Когда известия о произошедшей в России Февральской революции 1917 года достигли Бирмы, британские колониальные власти немедленно выслали Василия Ерошенко, в котором видели «большевистского шпиона», за пределы страны. Тщетно слепой писатель пытался получить визу в Россию в британской администрации в Калькутте — визу ему не дали, и он вновь вернулся в Бирму. В сентябре 1918 года — вторая попытка получить разрешение на выезд в Россию. На этот раз Ерошенко помещают в Калькутте под домашний арест. Ускользнув от полицейских, он отправляется путешествовать по Индии — пешком, останавливаясь в деревнях, изучая фольклор и индийские языки. Его арестовывают в Бомбее и отправляют в Калькутту. Ерошенко не остаётся ничего иного, как самому спровоцировать высылку. В одном из калькуттских кинотеатров, перед началом сеанса, Ерошенко публично исполняет «Интернационал» и переводит его слова с английского на бенгальский. На этот раз — прямое попадание. Власти Калькутты решаются на выдворение «опасного русского» из страны, на британском военном корабле.
В июле 1919 года Василий Ерошенко вернулся в Японию. Здесь, под влиянием революционных событий в соседней России, бурлит общественная жизнь. Друзья Ерошенко по клубу эсперантистов — все сплошь в рядах революционного движения, встаёт на путь политической деятельности и сам Ерошенко. Он участвует в съезде Социалистической лиги, выступает на собраниях, пишет статьи в газеты. В ответ власть, которая и прежде не отличалась особой благосклонностью к Ерошенко, устанавливает за ним постоянную полицейскую слежку. Когда Василию предложили преподавательское место в университете Васэда, полиция незамедлительно запретила принимать «бунтовщика» на работу.
В мае 1921 года состоялось второе в японской истории празднование Первомая. Василий Ерошенко, вместе со своими японскими друзьями — социалистами, принимал участие в демонстрации. Через несколько дней полиция разогнала второй съезд Социалистической лиги Японии. 28 мая лига была запрещена. Ерошенко арестовали. Шесть дней он находился в полицейском участке, подвергаясь издевательствам и угрозам. Японские полицейские сомневались даже в его слепоте — они раздирали ему веки, чтобы убедиться, слеп ли «Эро-сан» в действительности. 4 июня 1921 года Ерошенко под конвоем препроводили на пароход, следовавший во Владивосток.
Возвращение в Советский Союз
Пограничный патруль не пропустил Ерошенко в Россию и слепой писатель пешком направился в соседний Китай. С помощью друзей-эсперантистов ему удается добраться до Шанхая и получить место преподавателя эсперанто в шанхайском Институте языков мира. Творчеством Ерошенко заинтересовался классик китайской литературы писатель Лу Синь. Он перевёл на китайский язык 12 сказок Ерошенко, порекомендовал его ректору Пекинского университета, где Василию предложили читать курс лекций по эсперанто и русской литературе. На курс Ерошенко записалось пятьсот студентов, он был избран секретарем Пекинской эсперанто-лиги.
В декабре 1924 года, после двенадцати лет странствий, Василий Ерошенко вернулся на родину. Он устроился преподавателем, а затем переводчиком с японского языка в Коммунистический университет трудящихся Востока имени И. В. Сталина (КУТВ). Но отношение новой, революционной, власти к Ерошенко также не отличалось особой благосклонностью. Его считали анархистом, космополитом, ссылались на то, что он не сразу принял Октябрьскую революцию. Когда НКВД предложил Ерошенко сотрудничать, занимаясь прослушиванием и переводом разговоров иностранных граждан, проживающих в Москве, писатель с негодованием отказался. Это вызвало ещё более негативное к нему отношение. При невыясненных обстоятельствах сгорел личный архив писателя, возникли проблемы с пропиской.
В феврале 1928 года Ерошенко уволился из института. Потом была поездка на Чукотку, где его брат Александр работал ветеринаром. За короткое время Василий освоил чукотский язык, научился управлять нартами. Изумлённые чукчи прозвали его «Какомэй» — «чудо». В одну из поездок по тундре началась метель. Порвалась упряжка, убежали ездовые собаки, и Ерошенко чуть не замерз. Спас его вожак упряжки, который привёл собак и отыскал хозяина среди сугробов. Василий Яковлевич вспоминал, что, замерзая в сугробе, придумал несколько сказок. Их он включил в изданный на эсперанто сборник «Чукотские рассказы».
В период сталинских чисток Ерошенко принял благоразумное решение быть подальше от столиц и крупных городов европейской части Советского Союза. Он уехал в Туркмению, где прожил десять лет — с 1934 по 1944 годы, работая директором первого детского дома для слепых детей в Кушке. Как и во время странствий по Южной Азии, в Туркмении Ерошенко ездил по кишлакам и аилам, собирая слепых детей и, параллельно, изучая туркменский язык. На основе рельефного шрифта Брайля он разработал первый алфавит для слепых туркмен.
В 1945 году Ерошенко вернулся в Москву. С 1946-го по 1948 год он преподавал в школе для слепых детей, созданной на базе того самого приюта, в котором в начале века он сам получал образование. В 1951 году у шестидесятилетнего писателя существенно ухудшилось здоровье. Очевидно, предчувствуя близкую смерть, он предпочёл перебраться из Москвы в родную Обуховку. 23 декабря 1952 года Василий Яковлевич Ерошенко скончался. Он похоронен на старом кладбище Обуховки, которая ныне стала пригородом Старого Оскола.
Память
Писателя и поэта Василия Ерошенко помнят и любят в Японии и Китае. В Японии в 1959 году вышло трёхтомное собрание сочинений, в первый том которого вошли произведения на японском языке, во второй — на эсперанто, а в третий — статьи и воспоминания современников. С 1979-го по 1996 год в Японии же было выпущено шеститомное собрание произведений Ерошенко на эсперанто. В Китае пять раз переиздавались «Сказки Ерошенко» в переводе Лу Синя. И это, не считая отдельных изданий и произведений, включённых в сборники детской литературы. Вышло в Японии и несколько работ биографического характера, посвященных Ерошенко.
Не в пример Дальнему Востоку, на родине имя писателя известно гораздо меньше. Многие его произведения, написанные на японском языке и эсперанто, до сих пор не переведены на русский язык. Лишь в 1962 году в Белгороде впервые вышел сборник произведений Ерошенко «Сердце орла», а в 1977 году – небольшой сборник «Избранное». Добавим к этому ряд биографических очерков — вот, пожалуй, и весь список литературы об этом удивительном человеке на его родном языке. Дом-музей в Обуховке, да деятельность небольшой группы энтузиастов — российских и украинских поклонников творческого таланта Василия Ерошенко, среди которых особенно стоит отметить филологов Сергея Прохорова и Юлию Патлань, – немногое, что осталось потомкам в память об этом неординарном человеке.
Читайте также:
Андрей ШЛЯХОВ. Надеющийся язык против лингвистического империализма
