Часть 2. Начало — «Стачка: прошлое, настоящее, будущее»
Дмитрий ЖВАНИЯ
Продолжаем рассматривать вопрос, что мешает современным русским рабочим организоваться для совместной борьбы за свои права и справедливое общество.
Зарубежные временщики
В прошлом землячества, с одной стороны, помогали рабочим быстро организоваться для оказания сопротивления хозяевам, а то и властям, но, с другой стороны, – земляческий принцип разобщал рабочий класс.
«Самыми отсталыми рабочими были кочегары из паровозных бригад и чернорабочие. Сначала все они были из крестьян Псковской губернии, пока старший кочегар-псковитянин не был заменён крестьянином из Витебской губернии. Под его руководством псковичи были после жестоких драк вытеснены как своего рода нежелательные иностранцы крестьянами из Витебской губернии. И псковичи, и витебские мало отличались друг от друга. Все они представляли собой людей, только что оторванных от сохи, очень выносливых, приехавших в Питер, чтобы подработать немного денег, необходимых в крестьянском хозяйстве. Прожив год-два в Питере, приобретя костюм-тройку, сапоги с лакированными блестящими голенищами, пунцовую рубаху с поясом, гармошку “тальянку” он возвращался в деревню», – рассказывает Александр Шаповалов, рабочий-металлист, в 90-е годы XIX века – активист народовольческой «Рабочей группы», а затем — социал-демократического «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», за участие во всеобщей забастовке 1896 года он два года отсидел в Петропавловской крепости.
Иммиграция отнюдь не подтверждает ленинский тезис о слиянии наций, а, наоборот, доводит до предела межнациональное и межрасовое напряжение.
Если в конце XIX пролетариат Петербурга и других крупных городов Российской империи формировался за счёт внутренней миграции – из крестьян ближайших губерний, то сейчас во многом за счёт иммиграции внешней, что создаёт ещё большие проблемы, чем внутривидовая борьба в рабочем классе сто с лишним лет назад.
По словам молодого мужчины, долгое время проработавшего на полиграфическом производстве, на его предприятии профсоюз создать было нереально из-за расколотости рабочего коллектива на национальные общины. «А таджиков и узбеков работодателю приходилось ставить в разные смены – иначе бы они поубивали друг друга. И всё равно постоянно происходили конфликты на межэтнической почве. Между узбеками и таджиками жуткая вражда. Объединить их в один профсоюз было бы нереально», — рассказал полиграфист.
Если бы в России производственное пространство расширялось, не исключено, что противоречия между различными общинами иммигрантов, а заодно и «местными», постепенно бы сходили на нет…
Видимо, этот фактор и принимает в расчёт работодатель, беря на своё предприятие иммигрантов. Если бы в России производственное пространство расширялось, не исключено, что противоречия между различными общинами иммигрантов, а заодно и «местными», постепенно бы сходили на нет, как растворялась в крупных цехах вражда между псковскими, вятскими, ярославскими, тверскими и прочими мужиками на дореволюционных заводах.
Однако в современной России производственное пространство, что бы ни говорили наши власть предержащие о реиндустриализации и импортозамещении, сужается. Иммигранты работают в основном в сфере обслуживания, на стройках, в ЖКХ, в основном чернорабочими, напоминая скорее неорганизованный торгово-ремесленный люд дореволюционного Петербурга, нежели «питерских рабочих».
Многие иммигранты, как и те русские крестьяне, что приезжали в Петербург на заработки в конце XIX века, чтобы потом вернуться в деревню в пунцовой рубахе и с «тальянкой», не связывают своё будущее с той профессиональной средой, в которой они вынуждены вращаться на чужбине. А значит, идея создание профсоюза – последнее, что орошает их мозги. Это не значит, что они не способны на протест. Мы знаем несколько случаев в России, когда рабочие-иммигранты бунтовали из-за невыплаты обещанного им заработка. Но это даже не исключения, которые подтверждают правило. Эти бунты и есть проявление правила. Иммигранты решают лишь тактические задачи: они взбунтовались – им заплатили. Или депортировали.
Иммигранты работают в основном в сфере обслуживания, на стройках, в ЖКХ, в основном чернорабочими, напоминая скорее неорганизованный торгово-ремесленный люд дореволюционного Петербурга, нежели «питерских рабочих».
Иммигрантам нужно заработать быстро и желательно много. В этой связи они согласны на любой труд. Неслучайно в основном они играют роль штрейкбрехеров во время тех редких забастовок, которые случаются в России. Русские тоже согласились бы стать штрейкбрехерами, просто им работодателю пришлось бы платить больше. Вот он и нанимает дешёвые рабочие руки.
Рабочие-иммигранты понимают, что находятся в чужой стране, где местное население часто воспринимает их враждебно, и в их планы не входит какая-либо ассимиляция. Они вовсе не «оккупанты», как утверждают националисты. Они хотят заработать денег и уехать обратно, чтобы сносно жить какое-то время дома, в родной стране, где нет работы. Речь сейчас идёт, конечно же, о тех рабочих, что приезжают в Россию из Средней Азии. Во Франции и Западной Европе в целом ситуация с иммиграцией несколько иная. В богатые страны люди приезжают, чтобы остаться в них навсегда, а потом и родственников подтянуть.
Можно сколько угодно кричать о солидарности с иммигрантами, как это делают левацкие персонажи, но она не проявится, пока в реальной жизни для этой солидарности не будут созданы условия, а условия эти лишь разрушаются. Да и между самими иммигрантами никакой солидарности нет.
Иммигранты – вовсе не «оккупанты», как утверждают националисты. Они хотят заработать денег и уехать обратно, чтобы сносно жить какое-то время дома, в родной стране, где нет работы.
Иммигрант ныне – точно такое определение, как рыжий, усатый или носатый. Оно лишь указывает на то, что человек приехал в Россию из другой страны, а не на его униженное социальное положение. После развала СССР в России появилась иммигрантская буржуазия, которая весьма неплохо наживается на труде земляков. На рынке труда идёт жёсткая конкуренция между различными иммигрантскими общинами, доходя порой до войн за передел сфер, например, на рынке перевозок или в ЖКХ. И в этих войнах вертикальные национальные связи оказываются прочней и важней для их участников, чем профессиональные горизонтальные связи. Проще говоря, дворник-таджик будет на стороне таджикского «бригадира», наживающегося на его труде, а не на стороне такого же дворника, но узбека. Ведь он обязан своим землякам за то, что они его приняли на чужбине, обеспечили работой. Иммиграция отнюдь не подтверждает ленинский тезис о слиянии наций, а, наоборот, доводит до предела межнациональное и межрасовое напряжение.
Обыватель всего этого предпочитает не замечать, он даже бравирует тем, что он иммигрантов «не различает». Недалеко от обывателей ушли и наши добрые левые души. Они тоже иммигрантов «не различают». Для них они – угнетённые, а то и вовсе – «новый революционный субъект». Доходит до того, что леваки заявляют: в современном мире понятие «иммигрант» совпадает с понятием «пролетарий». Однако дворники-таджики внезапно сменяют дворники-узбеки или дворники-киргизы не просто так. Не в связи с простой ротацией кадров. Это – следствие войны за передел рынка. Но наши гуманистические трепачи этого знать не желают.
На рынке труда идёт жёсткая конкуренция между различными иммигрантскими общинами, доходя порой до войн за передел сфер, например, на рынке перевозок или в ЖКХ.
Выигрывают от увеличения числа иммигрантов явно не рабочие. И те, кто пытается помочь рабочим самоорганизоваться, должны чётко заявить, что иммиграция ничего хорошего не несёт ни местным рабочим, ни самим рабочим-иммигрантам. Иммиграция — вредное явление. От увеличения числа приезжих усиливается конкуренция между бедными, а страны — поставщики иммигрантов вырождаются, теряя всякие перспективы для развития. Посмотрите, например, на Румынию, откуда после вступление этой страны в ЕС огромное число работоспособного населения уехало в Италию. Румыния обезлюдила.
Отрицательное отношение к иммиграции не должно, конечно, переноситься на иммигрантов. Врагами русских рабочих являются не они, а те, кто наживается на их труде и бесправии. И этим делягам очень выгодно, чтобы были такие люди — бесправные и готовые на всё.
Продолжение следует
В сокращённом виде текст опубликован на сайте Межрегионального профсоюза «Рабочая ассоциация»
Читайте также:
Дмитрий ЖВАНИЯ. Стачка: прошлое, настоящее, будущее (Часть I)
Дмитрий ЖВАНИЯ. Новая индустриализация возродит рабочее движение
Дмитрий ЖВАНИЯ. Обуховская оборона: предчувствие гражданской войны
Дмитрий ЖВАНИЯ. Горячий петербургский май 1896 года
Дмитрий ЖВАНИЯ. 1914 год: как «стачечный азарт» вылился в «Боже, царя храни»
Дмитрий ЖВАНИЯ. Рабочая Россия, которую мы потеряли
Дмитрий ЖВАНИЯ. Откуда Советы?
Дмитрий ЖВАНИЯ. Как во Франции реализовали миф о всеобщей стачке
