В последнее время патриотические сетевые каналы застрельщиками кампании против Высшей политической школы имени Ивана Ильина и непосредственно против самого философа называют троцкистов, представляя их мотором русофобского заговора. Наверное, по логике сетевых патриотов такие заявления должны сразу всё расставить на свои места: если троцкист – значит, русофоб, а сам Троцкий так вообще – палач русского народа.
Возвращение жупела
Сразу вспоминается белогвардейский плакат – краснокожий голый Троцкий с гиперболизированными еврейскими чертами, в пенсне и с пятиконечной звездой на груди, сидит на кремлёвской стене, а под стеной монголоидного вида красноармейцы перебирают черепа и расстреливают русских людей.
Вообще в последнее время неожиданно вновь появилась мода на уличение оппонентов в троцкизме. Так, недавно «неистовый умник» Армен Сумбатович Гаспарян заявил в радиоэфире, что во Франции полно дебилов, если на последних выборах в национальный парламент первое место завоевал «неотроцкист» Жан-Люк Меланшон.
Троцкизм опять превратился в пропагандистский жупел. Даже серьёзные издания перепечатывают давно разоблачённые белогвардейские фальшивки, призванные изобразить Троцкого еврейским головорезом, для которого Россия была лишь «вязанкой хвороста» для разжигания «костра мировой революции», а русский народ – кем? Естественно – «белыми неграми»! Впервые эта фальшивка была напечатана в Харбине в газете русских фашистов (сторонников Константина Родзаевского) «Наш путь», а затем, в годы перестройки, воспроизводилась в либеральной прессе, в том числе в «Литературной газете», которая выходила тогда тиражом 6,5 миллиона экземпляров.
В молодости я, как и Жан-Люк Меланшон на заре жизни, сотрудничал с троцкистами, но это сотрудничество со мной ничего хорошего им не дало. Однако по логике «неистового» Армена Сумбатовича Гаспряна меня можно назвать «неотроцкистом». Так или иначе, я хочу защитить Льва Давидовича Троцкого от обвинений в русофобии. Может быть, во мне и вправду забродили старые дрожжи? Если так, то что тогда подвигло меня защитить Ивана Ильина от обвинений в сотрудничестве с гитлеровцами? А заодно я покажу, что троцкисты – не та сила, которой следует опасаться русским патриотам. Ибо они – вообще не сила.
Надеюсь, что среди тех, кто прочтёт этот текст, не будет людей, которые верят в правдивость «диалога Ивана Ильина и Льва Троцкого», показанного в сериале «Троцкий», то есть тех, кто не знает, что этот диалог – выдумка сценариста и режиссёра. Правда, известно, что о пассажирах «философского парохода», а одним из них был Иван Ильин, Лев Троцкий сказал: «Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно».
Но я сейчас не об отношении Троцкого к личности Ильина или его философии. Ясно, что Троцкий, будучи революционным марксистом, не принимал и йоты идей Ильина. Я хочу написать об отношении Троцкого к Советской России под властью Иосифа Сталина.
Кстати, между судьбами Ильина и Троцкого можно провести параллели. Через семь лет после того, как от причала на Васильевском острове вышло в море и взяло курс на немецкий город Штеттин судно “Oberbürgermeister Haken” с русскими философами, историками и публицистами на борту, Лев Троцкий на пароходе «Ильич» (бывший «Николай II») отплыл в Константинополь из Одессы. Иван Ильин до конца жизни ненавидел Советский Союз. А Троцкий? Какие чувства он испытывал к государству, которое отвергло его?
Троцкий и СССР
Лев Троцкий через всю свою жизнь в изгнании пронёс убеждение: Советская Россия – рабочее государство. «Огосударствление земли, средств промышленного производства, транспорта и обмена, при монополии внешней торговли, составляет основу советского общественного строя. Этими отношениями, заложенными пролетарской революцией, определяется для нас, в основном, природа СССР как пролетарского государства», – утверждает он в книге «Преданная революция», изданной в 1936-м, то есть в то время, когда некоторые западные марксисты пришли к заключению, что рабочее государство в России выродилось. Во что? Либо в империалистическое государственно-капиталистическое образование (концепция Гуго Урбанса), либо в новый тип эксплуататорского общества, в некий «бюрократический коллективизм» (теория Макса Шахтмана и Джеймса Бернхэма).
Лев Троцкий весьма резко полемизировал с немецким левым коммунистом Гуго Урбансом, относя его к тем, «благородным “друзьям” революции», что «составили себе весьма лучезарное представление о диктатуре пролетариата и впадают в полную прострацию при виде того, что реальная диктатура, со всем наследием классового варварства, со всеми внутренними противоречиями, с ошибками и преступлениями руководства, совершенно не похожа на тот прилизанный образ, который они себе составили». Троцкий едко критиковал Гуго Урбанса и других чистоплюев за то, что они, «разочарованные в своих лучших чувствах, поворачиваются к Советскому Союзу спиной».
Лев Троцкий с энтузиазмом воспринял великие индустриальные преобразования в СССР. «Социализм, – пишет он всё в той же «Преданной революции», – доказал своё право на победу не на страницах “Капитала”, а на хозяйственной арене, составляющей шестую часть земной поверхности; не языком диалектики, а языком железа, цемента и электричества». В первых пятилетках Троцкий видел продолжение Октябрьской революции. Они, с его точки зрения, являли собой невиданное доселе действо, призванное заложить основы дальнейшего социалистического строительства.
Однако Троцкий не хуже Гуго Урбанса и других левых коммунистов понимал, что советское государство очень непохоже на зарисовки Карла Маркса и Фридриха Энгельса о «первой фазе коммунизма» и те картины, которые рисовал Ленин в «Государстве и революции». Он видел бюрократизацию советского хозяйства и всего общества. В принципе Троцкий и сам немало сделал для того, чтобы хозяином Страны Советов стала «пролетарская бюрократия».
Одобряя сталинский курс на индустриализацию страны и коллективизацию сельского хозяйства, «красный Лев» воспринимал этот курс как пародию на его собственные предложения, которые он делал как глава Левой оппозиции в ВКП (б). «Бюрократия грабила деревню <…> раскулачивала вплоть до валенок, которые стаскивали с ног малых детишек <…> никогда ещё дыхание смерти не носилось так непосредственно над территорией Октябрьской революции, как в годы сплошной коллективизации», – с горечью пишет Троцкий.
«Борьба не на жизнь, а на смерть … Невыносимые условия существования [рабочих] … годы хозяйственного хаоса и гражданской войны в деревне» – так раскрывалась обратная сторона «великого перелома» для Троцкого, получавшего информацию и непосредственно из самого СССР (троцкистская сеть в Советском Союзе в 30-е годы действительно существовала).
А вот ещё яркая цитата из «Преданной революции»: «Лимузины для “активистов”, хорошие духи для “наших женщин”, магазины “люкс” для знати, вид деликатесов сквозь зеркальные витрины для плебса, – такой социализм не может не казаться массам новой перелицовкой капитализма».
Позиция Троцкого может показаться «двойственной». Если, конечно, руководствоваться формальной логикой, по которой либо так, либо эдак. В обществе всегда есть противоречия. И молодое советское общество не было исключением. Сталкивая тезис – «социальные основы государства заложены пролетарской революцией» – с антитезисом «государство находится под полным контролем бюрократии», Троцкий вывел невиданное доселе в марксистской социологии определение государства – обюрокраченное рабочее государство. Акцент в этом определении следует делать на слове «рабочее».
Троцкий и советская молодёжь
Обращая внимание читателей «Преданной революции» на то, что «слово “совбур” – советский буржуа – в применении к привилегированному сановнику очень рано вошло в рабочий словарь», Троцкий одновременно подчёркивает факты трудового героизма и подвижничества советских рабочих (тех, кого с подачи русских фашистов он якобы называл «белыми неграми»). Он с восторгом пишет об энтузиазме, который охватил массы в годы первых пятилеток. «Русский рабочий восприимчив, находчив и даровит, – отмечает он. – Любая сотня советских рабочих, переброшенная в условия, скажем, американской промышленности, не отстала бы, вероятно, от американских рабочих соответственных категорий».
Льва Троцкого восхищает советская молодёжь. Она, с его точки зрения, «великодушна, отзывчива и восприимчива». Она «очень деятельна в области хозяйства… сотни тысяч членов комсомола мобилизованы в последние годы на стройки, на лесозаготовки, на угольные шахты, на золотую промышленность, для работ в Арктике, На Сахалине, или на Амуре, где строится город Комсомольск». Троцкий видит, что «новое поколение поставляет ударников, отличников, стахановцев, мастеров, низовых администраторов». В советской молодёжи, подчёркивает Троцкий, «живут разнородные тенденции на подоплёке героизма». Она «деятельна в области спорта, в самых его дерзких формах, как парашютизм, или воинственных – как стрелковое дело», а «самые предприимчивые и отважные уходят во всякого рода опасные экспедиции». Троцкий солидарен с полярным исследователем Отто Шмидтом, который заявил, что «лучшая часть нашей молодёжи стремится работать там, где её ждут трудности»
«Бросаясь в технику, науку, литературу, спорт или шахматы, молодёжь как бы завоёвывает себе шпоры для будущих дел», – подытоживает Троцкий свои позитивные наблюдения, переходя затем к критике советской действительности с её формализмом и фальшью, которые молодёжь отравляют.
Таков «двойственный» взгляд Троцкого. Но эта двойственность называется диалектикой. «СССР, как рабочее государство, не отвечает “традиционной” норме. Это ещё не означает, что оно – не рабочее государство. Но это не значит, что норма оказалась ложной. “Норма” рассчитана на полную победу международной пролетарской революции. СССР есть только частичное и изуродованное выражение рабочего государства, отсталого и изолированного», – объясняет Троцкий, как применяется диалектический метод в оценке социальной природы Советского Союза.
Троцкий и «экспансия» СССР
Понимая, что империалистические страны неминуемо нападут на СССР, Троцкий призывал к безусловной защите Советского Союза. «Это значит, что независимо от повода и причин войны, мы защищаем социальные основы СССР, если и когда им грозит опасность со стороны империализма», – объяснял Троцкий свой тезис.
Он одобрил приращение Советского Союза землями Западной Украины и Западной Белоруссии, которое произошло после подписания т.н. пакта Молотов-Риббентроп, ибо «наша общая оценка Кремля и Коминтерна не меняет, однако, того частного факта, что огосударствление форм собственности в оккупированных областях является само по себе прогрессивной мерой».
По этой же причине Троцкий был на стороне СССР в советско-финской войне 1939-1940 годов, и когда СССР присоединял прибалтийские государства. Он критиковал левых коммунистов за то, что они оценивали внешнюю политику сталинского СССР как империализм. «Применять ко внешней политике Кремля термин “империализм”, значит попросту отождествлять политику бонапартистской бюрократии с политикой монополистического капитализма на том основании, что и та и другая применяют силу в целях экспансии. Такое отождествление, способное лишь посеять путаницу, прилично скорее мелкобуржуазным демократам, чем марксистам», – сетовал он в статье «Ещё и ещё раз о природе СССР».
Ненавидя Сталина, Троцкий тем не менее защищал Советский Союз до конца жизни. До последнего её часа. А ведь мог озлобиться и доказывать, что СССР полностью утратил связь с революцией, что сталинский режим – это не обюрокраченная диктатура пролетариата, а «диктатура над пролетариатом», «новый рабовладельческий строй», словом, мог бы транслировать все те пошлости, которые хлынули в глаза и уши советского человека в конце 80-х и до сих пор прорываются в публицистике и кинематографе.
Тем более что у Троцкого были все причины озлобиться на СССР. Рамон Меркадер смертельно ранил его ледорубом в августе 1940 года. Уйдя из жизни в 60 лет, Троцкий пережил всех своих детей. Дочь Нина, исключённая после опалы отца из ВКП (б), умерла от скоротечного туберкулёза. Троцкий находился тогда в ссылке в Алма-Ате, разрешения приехать в Москву, чтобы попрощаться с умирающей дочерью он не получил. Дочь Зина, лишённая советского гражданства, впала в депрессию и покончила собой в Берлине. Младшего сына Троцкого, Сергея, далёкого от политики и не уехавшего вместе с отцом из СССР, несколько раз сажали в тюрьмы и лагеря, а потом обвинили во вредительстве и 1937-м расстреляли. Наконец старший сын Троцкого, Лев, умер в Париже во время операции по удалению аппендицита. Троцкий был уверен, что его убили.
И всё равно Лев Троцкий считал, что СССР – более прогрессивное общество по сравнению с капиталистическим, что СССР – это родина рабочих и крестьян всего мира. Он был одним из создателей СССР и не отрёкся от своего детища, которое действительно болело страшными политическими болезнями. Достойно это уважения?
Кстати, не зная концепции Троцкого о бюрократическом вырождении советской системы, не понять причин развала СССР. Не зная его этой концепции, мысль так и будет плутать между различными теориями заговора и представлениями о Михаиле Горбачёве как о предателе и недалёком подкаблучнике. А почему от идей коммунизма, как по команде, отказались почти все лидеры КПСС? Читайте Троцкого и поймёте.
«Неотроцкисты»
Ещё раз хочу уведомить: я не троцкист. Более того, я зол на Троцкого за то, что он непосредственно участвовал в расправе над командиром моего деда, над капитаном Алексеем Щастным, который спас от немцев Балтийский флот весной 1918 года. Троцкий обвинил Щастного в подготовке военного мятежа и того расстреляли 22 июня 1918 года. Троцкий лично присутствовал при казни Щастного в скверике московского Александровского военного училища.
И всё же нельзя не признать: Троцкий – олицетворение романтического порыва революции: «С отрядом флотским товарищ Троцкий идёт в последний смертный бой». Он – олицетворение веры в глобальное пролетарское преобразование планеты.
Да, Троцкий был фанатиком марксизма. Например, его доктринёрство проявилось в убеждённости, что трудящиеся Западной Украины и Западной Белоруссии будут на стороне советской власти потому, что она провела экспроприацию частной собственности. Он был тщеславным и самовлюблённым. Но русофобом Троцкий не был. Просто он как нельзя лучше подходил для антисемитской карикатуры, чем и пользовались белые и фашисты. (Наши националистические публицисты любят, обличая оппонентов слева, иронично именовать их «большевичками» и «левачками». Почему бы красным в ответ не прозвать их «белячками»?)
А главное Троцкий был патриотом СССР, того самого государства, которое погубило его и почти всю его семью (репрессии не обошли стороной и внуков Троцкого, которые находились в СССР). Множить страшилки по его поводу просто пошло.
Конечно, одно дело сам Троцкий, троцкистское движение – это совсем другое. В принципе нет никакого троцкистского движения. Нет никакого IV Интернационала. Есть несколько десятков сект, во главе которых стоят наиболее просветлённые – те, кто, как уверены в их секте, лучше поняли учение Троцкого, развили его и углубили. Часть троцкистов ещё в 40-е годы так далеко отошли от своего вождя и его идей, что стали агентами ЦРУ, например, Джеймс Бернхэм. Как показала практика борьбы против капитализма и национально-освободительной борьбы, например, во Вьетнаме, троцкисты только вредят борцам, за которыми идут массы трудящихся и обездоленных. В Европе более или менее заметные троцкистские организации после развала СССР либо окончательно замкнулись в себе, либо распались, либо действительно изрядно порозовели, бредя в охвостье феминисток и разного рода меньшинств.
Справедливости ради надо признать, что в конце 80-х годов большинство троцкистских организаций и групп были против развала Советского Союза и рыночных преобразований «на Родине Октября», они даже пытались простоять этим тенденциям, распространяя листовки, газеты и журналы, а те, кто должен был защищать советский строй по роду своего положения в обществе или роду своей профессии, едва ли не первыми начали его рушить.
Читать тексты, где троцкисты изображаются некой масонской ложей, которая пустила свои щупальца в самые неожиданные места, например, в политический класс США, просто смешно.
«С глобалистской повесткой тех, кто стоит за Байденом, солидарны и представители американских неоконсервативных кругов. Это бывшие троцкисты, ненавидящие Россию и полагающие, что мировая революция возможна только после полной победы капитализма, то есть глобального Запада в общемировом масштабе. Поэтому они отложили эту цель вплоть до завершения цикла капиталистической глобализации, надеясь вернуться к теме пролетарской революции позднее, после глобальной победы либерального Запада», – пишет один современный русский философ, в принципе очень умный человек. Но выдавая такое, он расписывает в своём полном невежестве по части идей Троцкого и троцкизма, путая их с какой-то розовой версией меньшевизма. Троцкизм как раз-таки и вырос из убеждения, что пролетарская революция может победить в стране, в которой рабочие составляют меньшинство, но, будучи сконцентрированы на крупных индустриальных предприятиях, отличаются организованностью и энергией. Ни один троцкист не будет дожидаться «завершения цикла капиталистической глобализации», думая, что «мировая революция возможна только после полной победы капитализма».
Тем, кто пишет такие конспирологические тексты, очень хочется посоветовать заняться своим делом, рассуждать над тем, в чём они понимают. Не надо пугать людей тем, чего нет. Не надо множить бред и в без того абсурдном мире.
Я понимаю, что этот текст не понравится ни троцкистам, ни патриотам. Но я не мог его не написать.
Дмитрий Жвания
