Текст «Правачки расчехлились», написанный и выложенный мною в Сеть 12 февраля, вызвал, как я и предполагал, недовольство правой общественности – той самой, которая, например, на полном серьёзе заявляет, что бывший президент США Джо Байден и его заместительница Камилла Харрис – неомарксисты и даже неотроцкисты.
Трусливые обыватели
Их возмущает то, что я посмел усомниться в честности популистов Европы, которые якобы поддерживают Россию и защищают традиционные ценности. А что это такое – традиционные ценности? Чтобы быть традиционалистом, мало утверждать, что человечество делится на два пола – мужской и женский. Это обычное признание нормальности. «Традиционное общество – это общество, которое ставит во главу угла священное», – объясняет философ Александр Дугин. Это очень общее определение, но тем не менее возьмём его как ориентир.
Что считают священным аргентинский президент Хавьер Милей, лидер «Альтернативы для Германии» Алис Вайдель, глава французского Национального объединения Марин Лё Пен, голландец Герт Вилдерс и другие персонажи из ряда «правых популистов»? Ответить на этот вопрос будет непросто.
Наверное, для либертарианца Милея Бог – это свободный рынок. А значит – деньги. Правда, как сообщают, он, будучи поклонником любавического ребе, принял иудаизм… Но ещё до того, как стать президентом Аргентины Милей заявил, что он «совершенно не согласен с тем, что гомосексуализм – это болезнь», что он не против однополых браков, а против института брака вообще. А вот аборты он осуждает. Традиционалист он?
Экономистка Алис Вайдель призналась, что в партия «Альтернатива для Германии» в своё время её привлекла лишь тем, что она выступает против единой европейской валюты. Очень прагматичное соображение.
Герт Вилдер набирает очки на исламофобии и тоже, как Милей, неравнодушен к Израилю, почитает экономический монетаризм в духе Милтона Фридмана и Фридриха фон Хаека, как неолибералы.
Что касается Марин Лё Пен, то она – прожжённая политиканша. По сути своей она – конформистка. Она вещает лишь то, что готов воспринять французский обыватель – трусливый гедонист, для которого «священен» его образ жизни с сидением в кафе «за стаканчиком», рождественскими распродажами и обильными рождественскими ужинами и, конечно, претенциозной трескотнёй обо всём на свете, в том числе, конечно же, о политике. Франция – это страна, где утвердилась гегемония мелкой буржуазии. Из-за чего Марин Лё Пен разошлась с отцом, Жан-Мари Лё Пеном? Из-за того, что он назвал газовые камеры «всего лишь эпизодом Второй мировой». Если бы она этого не сделала, то она оттолкнула бы от себя избирателя-обывателя, боящегося крайностей.
Фашистские корни
Однако всё же нельзя забывать, что корни партии Марин Лё Пен в Национальном фронте её отца – Жан-Мари Лё Пена. Национальный фронт – это плод работы не одного Жан-Мари, бывшего десантника, воевавшего с коммунистами в Индокитае. В этом деле активно участвовал Виктор Бартелеми – известный французский фашист. В годы ранней молодости он был коммунистом, функционером Коминтерна. В 1930-м Бартелеми покидает ряды Компартии Франции по националистическим соображениям. Вскоре, в июне 1934 года, из ФКП изгоняют мэра Сен-Дени (рабочий пригород Парижа) – интригана Жака Дорио. Бартелеми тут как тут. Он помогает Дорио создавать структуры новой партии, которая появится в июне 1936 года под названием Французская народная партия (Parti Populaire Français). Первое время партия Дорио была национал-большевистской или национал-коммунистической, но вскоре сползла на позиции обычного фашизма. Самого Дорио, во многом повторившего путь итальянского дуче, стали звать не иначе, как «французский Муссолини».
Бывший красный мэр Сен-Дени наладил связи с властями Третьего рейха. Правые друзья свели его с агентом немецкой разведки Отто Абецом, и он фактически сам стал агентом спецслужб германских нацистов. После нацистской оккупации Франции НПФ встала на путь коллаборационизма. По инициативе Дорио появился Легион французских добровольцев против большевизма. В октябре 1941 года 2452 французских легионера прибыли на Восточный фронт, и немцы бросили их в пекло под Москвой. Сам Жак Дорио одним из первых записался в добровольцы и отправился на фронт под Москву в чине сержанта. Интересно, что чувствовал он, когда вновь оказался в России, но уже не как друг, не как активист Коминтерна, а как враг? Дорио приезжал с фронта в Париж лишь в отпуск, во Франции партийными делами занимался Бартелеми.
Погиб Жак Дорио при бомбёжке на территории Германии в форме немецкого офицера (в августе 1944 года при приближении союзников и сил Сопротивления, Филипп Петен и его правительство, в которое вошёл Дорио, были насильно эвакуированы немцами в Баден-Вюртемберг, в замок Зигмаринген, где раньше находилась резиденция Гогенцоллернов-Зигмарингенов).
Что касается Бартелеми, то он в конце войны представлял свою партию в Республике Сало – марионеточном государстве во главе с Бенито Муссолини, созданном в сентябре 1943 года на оккупированной немцами территории Италии.
Бартелеми оставался фашистом до конца жизни. Так, каждый год 22 февраля, в день смертельного ранения Жака Дорио, он вместе с соратниками посещал место захоронение лидера ФНП в Германии. Помогая Жан-Мари Лё Пен строить Национальный фронт, он воспроизводил структуру партии Дорио. Бартелеми, без всякого сомнения, оказывал и идейное влияние на Жан-Мари Лё Пена, судя по заявлениям бывшего десантника о газовых камерах.
Либералы, наверное, высокомерно заявят, что эта информация лишний раз подтверждает родство коммунизма и фашизма. Да и наши «традиционалисты» тоже порадуются, ведь в их подаче и Гитлер был левым. Что ж, подкину им ещё несколько козырей. Фашистами стали не только Виктор Бартелеми и Жак Дорио, но Анри Барбе и Пьер Селор, которые на рубеже 20-х – 30-х годов были секретарями ЦК ФКП. Оба они после исключения из ФКП присоединились к партии Дорио и сотрудничали с нацистами. Фашистами и коллаборационистами стали и бывший сенатор от ФКП Жан-Мари Кламамюс, мэр Бобиньи – пригорода Парижа, и бывший депутат Национального собрания от ФКП Марсель Життон, казнённый в годы оккупации коммунистическими партизанами. Но это доказывает лишь то, что в политике участвуют ещё и для того, чтобы удовлетворить свои амбиции. Дорио хотел отодвинуть Мориса Тореза от руководства ФКП и возглавить коммунистическое движение Франции. Не сработало. И он поменял фронт. Не надо забывать о деньгах, которые он получал от гитлеровцев на строительство своей партии.
Для нас во всей этой истории важно, что в создании главной правой популистской партии Франции, которая так сильно воодушевляет русских традиционалистов, участвовал откровенный фашист. В 70-е годы Виктор Бартелеми был генеральным секретарём Национального фронта, продавливая фашистское идеи в программные установки партии. Кто читает по-французски, может обратиться к его мемуарам “Du communisme au fascisme. L’histoire d’un engagement politique” («От коммунизма к фашизму. История одного политического ангажемента»). В них Бартелеми достаточно честен.
Жан-Мари поддерживал тесное политическое общение и с другими коллаборационистами. Так, на президентских выборах 1965 года он возглавлял предвыборный штаб Жана-Луи Тиксье-Виньянкура, после поражения Франции руководившего пропагандой марионеточного режима Виши.
Но всё это не мешает нашим традиционалистам писать сочувственные строки об ученике Бартелеми – Жан-Мари Лё Пене. «Враги называли его “дьяволом Пятой Республики”. Но на самом деле, он был последовательным и несгибаемым противником Республики дьявола» – так отозвался на смерть бывшего лидера французского Национального фронта один наш видный традиционалист, знакомый с Жан-Мари Лё Пеном с конца 80-х.
Конечно, нельзя не признать, что Жан-Мари Лё Пен был человеком идеи – последовательным католиком, антилибералом и антикоммунистом. И когда его дочь начала проявлять склонность к компромиссам с системой, он от неё отрёкся. И этот конфликт тоже высвечивает всю убогость французского правого популизма, несмотря на то, что за последние 30 лет добился значительных успехов). «Когда же в крайне правом царстве дочь предаёт отца, а отец проклинает дочь; дочь, защищающая “христианские ценности”, открыто живёт вне брака с любовником, а отец-основатель требует от партии вернуть ему ранее выплаченные партвзносы, можно рассуждать о чём угодно, только не о морали и нравственности. Крайне правые на этом “фланге”, как видим, оказались ничем не лучше, чем так критикуемые ими “коррумпированные” – обычные правые или левые», – верно заметил специалист по новейшей французской истории и политики, петербургский профессор Руслан Костюк ещё десять лет назад, когда разгорелся конфликт между отцом дочерью.
Таким образом, мы видим, что в нише правого популизма собралась весьма разношёрстная компания: от поклонников любавического ребе до отрицателей Холокоста; от критиков института брака до защитников христианских ценностей на словах и прелюбодеев в реальности. И за всеми ними маячит тень неуравновешенного эгоцентрика Трампа – трижды женатого «традиционалиста».
Из всей тусовки сегодняшних правых популистов вялые пророссийские заявления делает лишь Альтернатива для Германии. Все остальные – на стороне Украины. Кстати, незадолго до того, как отойти в мир иной, перед Зеленским расшаркивался друг Жан-Мари Лё Пена артист Ален Делон, который тоже участвовал в боевых действиях в Индокитае (ещё один штрих к портрету Делона – его фотография с командиром бельгийской бригады СС «Валония», любимцем Гитлера Леоном Дегрелем, сделанная во время съёмок фильма «Зорро» в Испании в 1975-м).
Так что нашим «традиционалистам» надо определиться, с кем они: с этой тусовкой или с Родиной?
Священное
А теперь вернёмся к определению традиционного общества как общества, «которое ставит во главу угла священное». Кто провозгласил Patria e muerte? Защитники испанской республики, которые первыми схлестнулись с фашизмом. Когда европейские «демократические лидеры» задабривали Гитлера в Мюнхене, испанская республика погибала под бомбами, сбрасываемыми с самолётов немецкого нацистского легиона «Кондор». Защитники испанской республики сражались с итальянским экспедиционным корпусом и чернорубашечниками, посланными на Пиренеи Бенито Муссолини, а заодно и с русскими белыми иммигрантами (тоже почитаемыми наши «традиционалистами»), которые затем прибыли в Россию в составе испанской Голубой дивизии. Затем клич “Patria e muerte!” подхватили героический Че Гевара, незабвенный Фидель Кастро, партизаны-сандинисты Никарагуа и краснорубашечники Венесуэлы. Тот, кто провозглашает «Родина или смерть!», подразумевает, что Родина для него – священна. Традиционалист он после этого? Или кто? Или как называть человека, который, как поётся в известной песне, «честно погиб за рабочих»? То есть за других, за товарищей, за общее дело, которое он считает священным…
Россию с самого начала СВО безоговорочно поддержали не всякие «альтернативы» и «национальные объединения», а Никарагуа, Венесуэла и КНДР. Те самые страны, которые придерживаются принципа «Родина или смерть!».
Этот текст не против традиционалистов. Существо превращается из обезьяны в человека, когда в его сознании появляются священные понятия. Всё так. Но сейчас наши традиционалисты находятся в какой-то странной экзальтации. Они не в той стороне ищут друзей. А главное, ждут от тех, кого они зачисляют в традиционалисты, того, что ждать от них нельзя по определению.
Дмитрий Жвания
