Статья Владислава Суркова о будущем «глобальном Севере» — это как раз тот случай, когда подходит полностью определение «решил напомнить о себе». Многие эксперты уверены, что в Специальной военной операции не было бы нужды, если бы в 2014-м российская верхушка действовала не по рецептам Суркова, мнящего о себе как новом Никколо Макиавелли, а решительно и отрыто. Но сейчас — о «глобальном Севере».
Статья Суркова — сплошная фантомная боль российской псевдоэлиты, которая грезила о равноправном союзе России и Запада. Недаром бывший помощник главы государства напоминает: «Шанс на создание большого северного союза был упущен в начале нулевых, когда наш Президент предложил американцам подумать о вступлении России в НАТО. Предложение было отклонено. Скорее всего, из-за страха, что внутри нового контура безопасности Москва сможет оспаривать гегемонию Вашингтона и перехватывать рычаги влияния на “младших” членов альянса».
А если бы это предложение не было отклонено, — зажили бы, опутывая вместе с американцами и их младшими европейскими партнёрами весь остальной мир неоколониальными сетями. Так надо понимать Суркова.
Равноправного союза с Западом наша псевдоэлита добивалась не из-за державного стремления обеспечить безопасность и процветание России, а из-за хотения реализовать свои давние мечты о западном признании.
Нашей псевдоэлите давно свойственно то, что советская пропаганда называла «низкопоклонством перед Западом». Это низкопоклонство формировалось ещё в советские, более того, в сталинские годы. Вспоминается рассказ писателя-антисоветчика Василия Аксёнова о вечеринке, на которой познакомился с детьми сотрудников МИДа и КГБ.
«В 1952 году девятнадцатилетним провинциальным студентом случилось мне попасть в московское “высшее общество”, — пишет он в «Поисках грустного бэби». — Это была вечеринка в доме крупнейшего дипломата, и общество состояло из дипломатических отпрысков и их “чувих”. Не веря своим глазам, я смотрел на американскую радиолу, в котором двенадцать пластинок проигрывались без перерыва…
Девушка, с которой я танцевал, задала мне страшный вопрос:
— Вы любите Соединённые Штаты Америки?
Я промычал что-то нечленораздельное. Как я мог признаться в этой любви, если из любого номера газеты на нас смотрели страшные оскаленные зубы империалиста дяди Сэма, свисали его вымазанные в крови свободолюбивых народов мира длинные пальцы, алчущие всё новых жертв. Недавний союзник по Второй мировой войне стал злейшим врагом.
— Я люблю Соединённые Штаты Америки! — Девушка, которую я весьма осторожно поворачивал в танце, с вызовом подняла кукольное личико. — Ненавижу Советский Союз и обожаю Америку!
Потрясённый таким бесстрашием, я не мог и слова вымолвить. Она презрительно меня покинула».
Молодого Аксёнова, недавно приехавшего из Казани, очаровало московское «высшее общество». «Вот это класс! Вот это стиляги!» — восхищался он в разговоре с приятелем, который его в это общество привёл, но тот презрительно одёрнул восторженного Василия: «Мы не стиляги. Мы — штатники!»
«Это был, как выяснилось, один из кружков московских американофилов, — поясняет Аксёнов. — Любовь к Штатам протиралась настолько далеко, что они попросту отвергали всё неамериканское, будь даже французское». А что касается девушки, с которой танцевал молодой Аксёнов, то она, как потом он выяснил, была дочерью «большого кагэбэшника». «В разгар холодной войны Соединённые Штаты и не подозревали, сколько у них поклонников среди правящей советской элиты», — резюмирует Аксёнов. И он прав: ведь все эти сыновья и дочери дипломатов заняли кабинеты в массивном здании на Лубянке, в высотке на Смоленской площади Москвы или отправились послами в западные страны. Их скрытый, а потом и открытый саботаж — одна из причин крушения СССР. Советский Союз развалился не столько из-за чьего-то персонального предательства, а из-за буржуазного перерождения правящего советского слоя как такового. И перерождение это началось задолго до 1991 года.
Продукт перерождения всегда будет зависим от образца, всегда будет ориентироваться на него. Господин Сурков выражает чувства российской псевдоэлиты. Он её идеолог, а её мечты стать своей на Западе никуда не испарились. Раньше Сурков напускал туман рассуждениями о России как о «великой энергетической сверхдержаве», а теперь — о «глобальном Севере». Но и та, и другая конструкция ставит нас в зависимое от Запада положение. Это ясно, даже если пользоваться словами самого Суркова.
«ТЭК (топливно-энергетический комплекс) должен оставаться преимущественно российским, мы должны стремиться к участию в глобальном энергетическом рынке в составе новых мультинациональных корпораций, экономическое будущее не в противостоянии великих наций, а в их сотрудничестве. <…> Мы должны получать доступ к технологиям, экспортируя газ, нефть, нефтепродукты», – наставлял он слушателей Центра партийной учёбы и подготовки кадров «Единой России» 9 марта 2006 года. И страна, живя по этим рецептам, едва не потеряла экономический и финансовый суверенитет. Точнее: она этот суверенитет потеряла, а сейчас его мучительно восстанавливает, платя за это в том числе кровью солдат.
Да и не может стать Россия частью «глобального Севера». Да, в политологии есть разделение на «глобальный Север» и «глобальный Юг», но оно больше запутывает, нежели объясняет. (Если оно где и актуально, так это в Италии и Испании, где северные регионы живут лучше, чем южные.) А главное, оно совсем не подходит для России, где взаимодействуют все стороны Света: мы и Запад, и Восток, мы и Юг, и Север. Хорошо, что это осознал глава нашего государства, который всё чаще в последнее время ссылается на мысли Николая Яковлевича Данилевского, считавшего, что Россия — самобытная цивилизация.
Дмитрий Жвания
