Часть 1
Дмитрий ЖВАНИЯ
«Стачка: прошлое, настоящее, будущее» — дебаты на эту тему прошли в Coffee 3, расположенном в здании, где раньше были цеха Ленинградского производственного объединения полиграфического машиностроения — «Ленполиграфмаш». Информационным поводом для организации диспута о забастовках послужили как несколько памятных дат, так и нынешние события. В свою очередь сам диспут даёт повод вновь осудить проблемы нашего рабочего движения.
Герои былых времён
120 лет назад, в мае 1896 года, в Петербурге прошла первая в истории России всеобщая стачка — бастовали текстильщики. В той или иной форме их поддерживали почти все столичные рабочие. Недаром современники назвали петербургские события мая и июня 1896 года «промышленной войной.
115 лет назад, в мае 1901 года, на окраине Петербурга рабочие сталелитейного и машиностроительного Обуховского завода дрались с полицией и войсковыми подразделениями. Их поддержали рабочие других предприятий Невской заставы. Битва вошла в историю под названием «Обуховская оборона».
80 лет назад, в мае-июне 1936 года, Францию сотрясала всеобщая забастовка. Рабочие оккупировали заводы. В июне 1936 года во Франции произошло 12142 забастовки, в том числе 8941 — с занятием предприятий, а общее число бастующих приблизилось к двум миллионам человек. Стачки такого размаха Франция ещё не знала.
Сегодня вся рабочая Франция борется против неолиберальной реформы трудового законодательства, навязываемой ей так называемыми социалистами. Рабочих поддерживает французская молодёжь.
А в России рабочие завода «Мобис», входящего в «автомобильный кластер» под Петербургом, заявили недавно о создании ячейки Межрегионального профсоюза «Рабочая ассоциация», а на следующий день… распустили её.
Почему во Франции традиции рабочей борьбы если не побеждают, то живут, а в России они зачахли? Что нужно сделать для того, чтобы возродить в России рабочее действие? Как вернуть российским рабочим чувство собственного достоинства и гордости? Эти и другие вопросы обсуждали те, кто собрался на дебаты «Стачка: прошлое, настоящее, будущее».
Стакнуться или бастовать?
Для начала историк рабочего движения, в прошлом – активист существовавшего в конце 80-х — начале 90-х годов самодеятельного профсоюза «Независимость» Вадим Большаков разъяснил, что стачка и забастовка — это отнюдь не синонимы.
Стачка — слово народное, исконно русское, исстари распространённое в устной народной речи. Оно происходит от старого русского глагола «стакнуться», что означает тайно сговориться, тайком условиться, войти в соглашение для совместных действий. Поэтому под стачкой в старину подразумевали тайный взаимный сговор, негласное соглашение для достижения общей цели. «Стачка — круговая порука в нечистом деле, тайное условие и самый круг, обязавшийся поддерживать друг друга», — объясняет Владимир Даль в своём знаменитом словаре, приводя следующие примеры: «Стачка извозчиков, запросивших высокую цену; стачка рабочих, отказавшихся поголовно от работы, требуя повышения платы». Большаков напомнил, что в Российской империи закон 1845 года предписывал наказание рабочих за стачки, приравнивая к восстанию против властей.
А слово «забастовка» входит в русский общественно-политический словарь только в 60-е годы XIX века для обозначения трудового конфликта. Происходя от итальянского слова “basta” (хватит, достаточно), глагол «бастовать» обозначал вначале… действие в карточной игре. А точнее — её прекращение.
Стачка — слово народное, исконно русское, исстари распространённое в устной народной речи. Оно происходит от старого русского глагола «стакнуться», что означает тайно сговориться, тайком условиться, войти в соглашение для совместных действий.
Фабрично-трудовое законодательство начало формироваться в России в годы бурного развития русской индустрии — в конце XIX — начале ХХ века. Закон от 10 июня 1903 года «Об учреждении старост на промышленных предприятиях» предусматривал создание на предприятиях представительств работников (фабричных старост). Фабричные старосты призваны были служить посредниками между работниками и администрацией, а заодно представлять работников в их отношениях с властями. Конечно, ни о какой «промышленной демократии» в норвежском понимании речи не шло, но тем не менее создание рабочих представительств на фабриках и заводах — важное завоевание предшествующего забастовочного движения и рабочей борьбы в целом. Во многом этот закон — следствие такого события, как «Обуховская оборона», в результате которой на заводе появился постоянный институт уполномоченных от рабочих. Закон 1903 года легализовал этот институт.
4 марта 1906 года, в разгар Первой русской революции, были изданы Временные правила о профессиональных обществах, которые легализовали профессиональные союзы. Однако закона, регулирующего проведение забастовки, в царской России принято не было. Забастовка, по сути, была стачкой — восстанием, а не законным действием рабочих в трудовом конфликте.
Тем не менее забастовочное движение в нашей стране имело широчайший размах. Русские рабочие бастовали регулярно. А в июле 1914 года массовая забастовка в Петербурге едва не переросла в революцию. При этом всё больше стачек проходило под политическими лозунгами. Так, согласно статистическим отчётам Петроградского общества заводчиков и фабрикантов, если за весь 1913 год в Петербурге произошло 624 забастовки, из них политическими было 59%, то только за июнь-июль 1914 год в столице Российской империи было зафиксировано 337 забастовок и уже 81% из них носили политический характер. За первое полугодие 1914 года в России бастовало под политическими лозунгами больше рабочих, чем за тот же период революционного 1905 года — около двух миллионов человек!
Забастовки в годы против большевистской «диктатуры пролетариата» — вопрос отдельный. Рабочие почти сразу начали бастовать против большевистского режима. В феврале 1921 года петроградские забастовки послужили, отчасти невольно, сигналом к восстанию моряков Кронштадта. В годы НЭПа большевики, сурово, как и в годы Гражданской войны, подавляя забастовки против их режима, поощряли экономические забастовки на частных предприятиях с тем, чтобы получить предлог для их национализации. То есть рабочий протест против большевиков имел стачечный характер, а организованный большевиками — забастовочный.
В Советском Союзе закона о забастовках не было. Как и в царской России. И когда в 1989-м грянули забастовки горняков, власти, не зная, что делать, запаниковали. Подавлять их? Время не то. Не 1962 год. Против горняков уже нельзя было бросить войска, как против рабочих Новочеркасска. Договариваться с шахтёрами? Нет процедуры. И тогда с трибуны Съезда народных депутатов, проходившего в те дни, заговорили о необходимости принятия закона о забастовках.
Сейчас слова «стачка» и «забастовка» воспринимаются как синонимы. Правда, в Трудовом кодексе Российской федерации есть 409-я статья о праве на забастовку, а не на стачку. «В соответствии со статьей 37 Конституции Российской Федерации признаётся право работников на забастовку как способ разрешения коллективного трудового спора, — читаем мы в этой статье. — Если примирительные процедуры не привели к разрешению коллективного трудового спора (статья 406 настоящего Кодекса) либо работодатель (представители работодателя) или работодатели (представители работодателей) не выполняют соглашения, достигнутые сторонами коллективного трудового спора в ходе разрешения этого спора (статья 408 настоящего Кодекса), или не исполняют решение трудового арбитража, то работники или их представители имеют право приступить к организации забастовки, за исключением случаев, когда в соответствии с частями первой и второй статьи 413 настоящего Кодекса в целях разрешения коллективного трудового спора забастовка не может быть проведена». В статье подчёркивается, что «участие в забастовке является добровольным»: «никто не может быть принужден к участию или отказу от участия в забастовке».
С юридической точки зрения, в России созданы все условия для организованного рабочего протеста, но с фактической… Глядя правде в глаза, нельзя не признать, что в нашей стране рабочий протест имеет спорадический и микроскопический характер. Почему? Участники дебатов назвали несколько причин.
Общинный дух
Нельзя не признать, что рабочее движение развивается в тех странах, где сохраняются те или иные неформальные коллективные институты, автономные от государства. В конце XIX — начале ХХ века русские рабочие были вчерашними крестьянами-общинниками, проникнутыми духом коллективизма и взаимовыручки.
Они и в городе, в том же столичном Петербурге, продолжали жить землячествами. На это обстоятельство обращают внимание историки рабочего быта. «Принадлежность к землячеству обеспечивало обучение профессии, давало кров, определяло трудоустройство, обеспечивало продвижение вверх по профессиональной лестнице, — отмечает в исследовании «Питерщики. Русский капитализм — первая попытка» историк Лев Лурье. — Наконец землячество представляло собой некую промежуточную зону, где деревенские нормы поведения сочетались с принятыми в столице. Это уменьшало социально-психологический стресс, обусловленный переходом от сельского образа жизни к городскому».
Молодой русский пролетариат с общинным коллективным сознанием (а, может быть, и общинным бессознательным) провёл бесчисленное количество стачек, совершил в России три революции.
Так, на Путиловском заводе в 1860-1870 годах рабочие жили земляческими артелями, пили в трактирах на один счёт, ели из одной миски, сообщают в первом томе «Истории Путиловского завода» Мордух Мительман, Борис Глебов и Антон Ульянский. При расселении поблизости от завода на Богомоловской улице (ныне — улице Возрождения), путиловцы соблюдали земляческий принцип: «кварталы псковичей, новгородцев; деревенские жили земляк к земляку, дядя к племяннику».
Кстати, на Богомоловской улице жил рабочий Путиловского завода Тимофей Матвеевич Матвеев — дедушка со стороны матери Юрия Гагарина. Сама Богомоловская улица была бедной, дома стояли так тесно, что из окна можно было совершить рукопожатие с соседом из дома напротив. Остроумные обитатели Богомоловской иронически называли её «Миллионной». Улица Возрождения сейчас — тоже не самая живописная улица Петербурга.
Земляческие отношения играли свою роль и в русской рабочей борьбе. В книге Льва Лурье мы находим полицейской описание стачки на кирпичном заводе Липина: «Семь человек рабочих сделали между собой стачку (слово «стачка» используется здесь явно в изначальном его понимании — как сговор — Д.Ж.). Оказалось, что все семь человек — крестьяне одной губернии, уезда и волости, а именно Смоленской губернии, Гжатского уезда, Липецкой волости, и что главными зачинщиками стачки были крестьяне Пётр Кузьмин и Еким Григорьев». Другой пример — забастовка рабочих на строительстве памятника Екатерине II — все семеро её зачинщиков оказались из Тверской губернии.
Если человек не связывает своё будущее с работой на предприятии и рабочей профессией, то он и за свои рабочие права бороться не будет.
То, что пролетариат, который ещё не полностью порвал связи со старой, патриархальной средой, отличается особой боевитостью, отмечали многие исследователи. «Большая часть идей, организационных форм и “классового сознания” промышленного пролетариата, который начинает борьбу в 1830-1840-е годах, унаследована от борьбы предшествующего периода, борьбы плебейских слоёв и прежде всего — ремесленников», — доказывал Корнелиус Касториадис, когда был лидером левокоммунистической французской группы «Социализм или варварство».
«Раннему пролетариату было присуще высокоразвитое чувство классовой солидарности и товарищества. Оно опять-таки шло не столько от капиталистического предприятия, разделяющего работников на множество разрядов и категорий, сколько от старой общинной солидарности… Именно благодаря таким ещё существующим традициям общинного коллективизма пролетарии XIX века куда с большей лёгкостью, чем современные пролетарии, могли самоорганизоваться для совместной борьбы — самоорганизоваться не в масштабах всего общества, но в масштабах мастерской, цеха, квартала, даже города. Именно благодаря традиции коллективистских отношений, присущих деревенской общине и средневековому цеху, пролетарии первого поколения понимали возможность смены капитализма другим строем, при котором коллективистские отношения охватят всё общество» — такое заключение сделал Марлен Инсаров в статье «О причинах пассивности пролетариата».
Именно молодой русский пролетариат с общинным коллективным сознанием (а, может быть, и общинным бессознательным) провёл бесчисленное количество стачек, совершил в России три революции. Но Гражданская война потом его перемолола.
А Вадим Большаков, изучая опыт польского профсоюза «Солидарность», пришёл к мысли, что этот профсоюз охватил большое число рабочих благодаря приверженности их католической церкви: по воскресеньям рабочие ходили в костёл, словно в клуб, а после мессы обсуждали производственные и политические вопросы.
В современной России число пролетариев стремительно снижается в связи с её деиндустриализацией, проще говоря — разрушением промышленности, а те, кто приходит на заводы, считают, что им просто не повезло, и они ждут, когда им выпадет шанс изменить своё социальное положение, порой в ущерб заработной плате — лишь бы вырваться с завода. Сегодня в России рабочим быть непрестижно. Очень мало рабочих считает, что завод — это их судьба.
А если человек не связывает своё будущее с работой на предприятии и рабочей профессией, то он и за свои рабочие права бороться не будет. «Как мне сказала одна дама из столовой завода “Форда”, “это временная неудача, что я поваром работаю, боже упаси, чтобы я тут боролась за свои права”», — рассказал на дебатах один бывший профсоюзный организатор. Российские рабочие в большинстве своём не понимают, что это такое — «достоинство труженика». А отстаивать это достоинство они не будут и подавно.
Продолжение следует
Текст опубликован на сайте Межрегионального профсоюза «Рабочая ассоциация»
Читайте также:
Дмитрий ЖВАНИЯ. Новая индустриализация возродит рабочее движение
Дмитрий ЖВАНИЯ. Обуховская оборона: предчувствие гражданской войны
Дмитрий ЖВАНИЯ. Горячий петербургский май 1896 года
Дмитрий ЖВАНИЯ. 1914 год: как «стачечный азарт» вылился в «Боже, царя храни»
Дмитрий ЖВАНИЯ. Рабочая Россия, которую мы потеряли
Дмитрий ЖВАНИЯ. Откуда Советы?
Дмитрий ЖВАНИЯ. Как во Франции реализовали миф о всеобщей стачке
