Соросу было бы уютненько в компании ветеранов Краснодарского УФСБ. Тех самых, которые по заказу Администрации Краснодарского края составили «творческую группу по подготовке материалов» официоза — чиновной книги «Партизаны Кубани», что вышла в свет в Краснодаре в 2012 году, и особенно интересной в канун 70-летия Великой Победы.
И Сорос, и эти самые ветераны ФСБ в изрядном служебном градусе, вплоть до генеральского, могли бы крепко зацепиться языками и дружески поболтать о «новой исторической концепции» советской истории. Американский делец в своё время книжонки стругал для российских школьников, где эпохальному Сталинграду и победоносной Курской дуге уделялось копеечное внимание на фоне прославления карликовых полумифических успехов англо-саксонского оружия.
Денежек Сорос не жалел для умаления мужества и героизма Красной Армии, для унижения советского вклада в победу над гитлеризмом. Ну и кубанские «чекисты» тоже отметились на этом сомнительном поприще переписки истории, и весьма оригинально. На полном серьёзе в сотне страниц убористого шрифта они доказывают несостоятельность партийных комитетов ВКП (б) в деле организации партизанского движения на Кубани в годы Великой Отечественной войны на фоне несомненного гения НКВД. Что называется — не мытьём, так катанием заново прочтена весьма примечательная страница советской истории, и опять-таки неспроста.
Да в такой раж входят «чекисты» изрядного возраста, что забывают упомянуть не то что обстоятельства подвига партизан братьев Игнатовых, награждённых посмертно Звездами Героев Советского Союза, но даже назвать их имена. А между тем, в истории партизанского движения Кубани они единственные, удостоенные высшего советского звания. Не упомянуты в чиновной книге и обстоятельства подвига погибшего героя коммунистического подполья Краснодара Владимира Головатого, как забыты и многие другие деятельные участники партизанской войны на Кубани.
Зато целыми страницами тиражируется служебный эпистолярный жанр НКВД, имеющий самое относительное значение для героики народного сопротивления оккупантам. Авторами просто смакуются фрагменты отдельных неудач районных комитетов ВКП (б) в организации партизанского движения со ссылками на доклады тех сотрудников НКВД… что ушли страшной осенью 1942 года за перевалы в тыловой Сочи, покинув место боя.
Такая вот очевидная заданность работы, которой бы мог позавидовать даже прожжённый спекулянт Сорос. Ведь ему бы и на ум не пришло попрекать роковыми последствиями Краснодарский крайком ВКП (б) за извлеченные из подземных тайников партизанские продовольственные припасы в декабре 1941 года. С маниакальным упорством ваятели «новой» истории возвращаются к этой теме, педалируя тему об ошибках партийного руководства партизанским движением.
А между тем, все эти «чекистские» попрёки не стоят выеденного яйца. Осенью сорок первого года, когда немцы первый раз взяли Ростов, и над Кубанью нависла угроза фашистского вторжения, партийные комитеты оборудовали более тысячи убежищ для продовольственных баз формирующегося партизанского ядра. Яростным контрударом в ноябре 1941 года Красная Армия выбила немцев из Ростова и отогнала их за Миус. Непосредственная угроза Кубани была предотвращена и эти припасы были извлечены из земли и переданы в торговую сеть. Ну, хотя бы потому, что крупы, мука, сигареты и жиры не могут долго лежать, прикопанными в кубанский чернозём, к весне они бы безнадежно испортились талой влагой и были бы уничтожены крысами и мышами. И что бы понять этот очевидный факт совсем не нужно быть высокопоставленным отставником ФСБ. Для этого достаточно иметь дачу под Краснодаром.
И совсем не обязательно быть вхожим в секретные архивы ФСБ, чтобы понять, что ветераны-«чекисты» в высоких чинах ещё и изрядно лукавят, трактуя на свой лад историю партизанского движения на Кубани. Но на каждого мудреца довольно простоты. В Краснодарском Центре документации новейшей истории (бывшем партийном архиве) есть открытый фонд 1774–Р, где хранятся воспоминания советских партизан, принимавших участие в боях с врагом на Кубани: от Тамани до Отрадной, от Кущёвской до Апшеронска.
Получить доступ к нему несложно, нужно только потратить несколько часов в работе с описью, чтобы понять своеобразную механику «творческого» действа, прикрытого пафосной фразой о том, что имена героев должны быть высечены на гранитных стелах для памяти внуков и правнуков.
Показательна и хрестоматийна в этом отношении история разведывательной группы «Кубанцы», которая сыграла значительную роль в краснодарском секторе партизанского движения. В изложении ветеранов ФСБ, эта группа — плод творчества НКВД, сыгравшего чуть ли не решающую роль в диверсионно-разведывательной подпольной деятельности в Краснодаре и его окрестностях во второй половине 1942 года.
Оспаривать мужество и героизм «кубанцев» никто не собирается. Но есть несколько важных обстоятельств, которые не были обнародованы авторами данной книги. В своих воспоминаниях «Мы идём на связь» (дело №921 в указанном открытом фонде) последний комиссар группы «Кубанцы», сотрудник советской госбезопасности Иван Винниченко уже в первых строках подчёркивает, что его группа была особого назначения, но входила в Краснодарское соединение партизанских отрядов и согласовывала свои действия с его партийным руководством, как и с командирами Красной Армии.
Винниченко с гордостью пишет о том, что его группу ценил и посещал секретарь крайкома, руководитель Краснодарского партизанского соединения Иван Поздняк. И создана группа была при непосредственном участии и руководстве НКВД, но по решению крайкома ВКП (б). И состояла эта группа в массе своей не из сотрудников НКВД, а из советских патриотов, коммунистов и беспартийных, явивших миру бесстрашие в войне с гитлеровцами. Таких, как Таисия Кузьменко, что была связной «кубанцев» с подпольем в Краснодаре. Она была простой сверловщицей на машиностроительном заводе имени Седина. И в разведгруппу пришла не из школы НКВД, а из пастушек колхозного стада, которое прятали от немецких оккупантов в предгорьях Горячего Ключа.
Таисия Кузьменко в своих воспоминаниях «Тревожные годы» (дело №926 в указанном открытом фонде) пишет о том, что выполняла задания секретаря Красногвардейского, впоследствии Ленинского райкома ВКП (б) Александра Ряхина по связи с краснодарским подпольем. И в подполье этом были не только, а скорее не столько оперативники НКВД, а партийные, советские и комсомольские активисты. Александра Никитенко, сотрудница Красногвардейского райкома ВКП (б), оставленная тем же Ряхиным в оккупированном Краснодаре для подпольной деятельности, в своих воспоминаниях «Незабываемое» (дело №972 в указанном открытом фонде) называет резидентом советского сопротивления Василия Орла, члена подпольного горкома партии, до войны заведовавшего мастерской на предприятии глухонемых, вспоминает активную деятельность в борьбе с оккупантами медика, профессора Демьянова, преклоняется перед памятью Раи Коломийцевой, активистки Кагановического , впоследствии Первомайского РК ВЛКСМ, героически погибшей в застенках гестапо.
И, кстати, первым, кому пожал руку всё тот же Винниченко в освобожденном февральском Краснодаре, был не терминатор диверсионного дела и не штатный сотрудник НКВД, а скромный профсоюзный работник, коммунист Иван Ильич Фёдоров, дом которого во время немецкой оккупации, несмотря на все гестаповские ужасы, был явкой советского подполья.
Такими воспоминаниями и такими подробностями полон открытый фонд Центра документации новейшей истории Краснодарского края. И очень жаль, что ветераны ФСБ, заявившие уже на первых страницах своей книги о сотрудничестве с Центром документации, так и не удосужились познакомиться с ними. А может, и ошибаюсь я, и «творческий коллектив» в курсе всех этих событий, обстоятельств и имён. Тогда какими же глазами он смотрит на людей, прекрасно зная, что в той же разведгруппе «Кубанцы» на самые опасные места после смерти товарищей посылали не приказами Управлений НКВД, а решением партийного собрания.
И никаким трижды и четырежды губернаторам Кубани и их литературно-исторической обслуге не умалить того факта, что партизанское движение, полное мужества и стойкости, рождено советским патриотизмом. И подпитывалось оно не директивами НКВД, не наганом оперативника, и не демонизированными заградотрядами и ГУЛАГами, а святой верой в лучший мир для людей, который несёт с собой коммунистическая идея и советский социализм.
И потому партизанское движение, в том числе и на Кубани, было массовым и родовым, когда в отряды уходили семьями. Об этом очень хорошо пишет в своих воспоминаниях «За чертой фронта» командир отряда «Овод» из Северского района Трофим Карабак и его комиссар Михаил Чворум (дело №911 в указанном открытом фонде). И ни Соросу, и ни ветеранам Краснодарского УФСБ не замолчать того факта, что более чем на две трети кубанские партизанские отряды состояли из коммунистов и комсомольцев, и что именно партийные комитеты Краснодарского края были той цементирующей и объединяющей силой, что вела в бой народных мстителей. И все разговоры о том, что НКВД, карательный орган — главная действующая сила партизанской борьбы, есть бессовестное умаление великого подвига.
Не думаю, что оперативники комиссариата внутренних дел, офицеры фронтового «Смерша» и другие сотрудники советских спецслужб той поры были бы довольны таким неспроста навязанным противопоставлением с партийными комитетами, всей этой мышиной антикоммунистической возней ветеранов Краснодарского УФСБ.
Советская госбезопасность военного времени состояла в массе своей из идейных коммунистов, с гордостью и ответственностью носивших свои партбилеты. Среди них был и командир Варениковского партизанского отряда, руководитель районного отдела госбезопасности Филимончик. Вместе со своим комиссаром, первым секретарём райкома ВКП (б) Мухиным и боевыми товарищами из числа партийного, советского и комсомольского актива они наносили удары по немецким штабам под Крымском и Абинском, по коммуникациям в районе Неберджая, по немецким укреплениям «Голубой линии» (дело №966 в указанном открытом фонде).
К моменту советского освобождения Тамани осенью 1943 года этот отряд истаял в упорных гибельных боях, в кинжальных засадах, в рукопашной резне. Они лежат в одних могилах. Такое вот героическое партизанское братство коммунистов и беспартийных, бойцов госбезопасности и партийных секретарей. И все нынешние попытки разделить их в целях ничтожной политической конъюнктуры можно назвать не иначе как аморальными.
И, наконец, последнее. В той бумажной продукции под разными именами, что издаётся власть имущими на Кубани, слишком заметно и очевидно желание забыть подвиг братьев Игнатовых, Героев Советского Союза, бойцов Сталинского партизанского отряда Краснодара. И я знаю, почему так ненавистны для чиновных кабинетов имена светлых и чистых молодых людей, ценой своей жизни пустивших под откос неподалёку от Афипской немецкий эшелон с батальоном солдат и техникой, что шёл на Новороссийск.
Евгений и Геня Игнатовы остались верны до конца той идее, которой они присягали, получая, соответственно, партийный и комсомольский билеты. Чего не сказать о нынешних «солнцеподобных» обладателях званий и регалий, многократно менявших с успехом свои убеждения ради карьеры и достатка, а сегодня состоящих на службе антикоммунизма из корыстных побуждений. Укором для них служит подвиг партизан Игнатовых. Вечным укором. Потому-то и нанимаются всякого рода «ветераны» для «новых книг» о партизанах. Но святую правду не замолчать, ни семейкам новоявленных латифундистов, ни скользким чиновным оборотням, ни генерал-майорам и полковникам ФСБ в отставке.
