Русский рабочий — сам себе враг

Часть 3. Окончание

Дмитрий ЖВАНИЯ

Продолжаем рассматривать вопрос, что мешает современным русским рабочим организоваться для совместной борьбы за свои права и справедливое общество.

Слабаков бьют

Но даже если депортировать всех иммигрантов из России далеко не факт, что наши рабочие тут же приступят к созданию профсоюзов. Некоторым нашим рабочим профсоюз может лишь усложнить жизнь на производстве.

«Профсоюз в сознании рабочих ассоциируется с требованием “сделать всё по закону”, а по закону сами рабочие жить-то и не хотят. Им это не надо. Одной даме из общепита я пытался доказать, что она должна потребовать от работодателя оплатить ей сверхурочные. На что она мне ответила: “Я потребую с начальства оплаты моих сверхурочных, а они потребуют с меня оплатить всю еду, которую я здесь съедаю — и на хрен мне нужна такая работа в общепите?!”», — рассказывает бывший профсоюзный организатор.

Проще говоря, у нас работает принцип «ты мне — я тебе»: рабочие соглашаются не отстаивать свои трудовые права, а начальство закрывает глаза на их грешки: опоздания, не слишком производительный труд, лишние перекуры, брак… А если создать профсоюз, начальство начнёт мстить! Штрафовать за опоздания, подсчитывать число перекуров и походов по нужде, придираться по другим мелочам. Это как в советской армии, где многие предпочитали внеуставные отношения соблюдению устава. Многим советским солдатам легче было помыть полы за «старослужащего», нежели бегать марш-броски и бесконечное число раз учиться отражать атаки предполагаемого противника. Вот и на нашем производстве утвердился такой же подход.

У нас работает принцип «ты мне — я тебе»: рабочие соглашаются не отстаивать свои трудовые права, а начальство закрывает глаза на их грешки: опоздания, не слишком производительный труд, лишние перекуры, брак…

Так что главный враг русского рабочего — не иммигрант, не власть с её «национальной гвардией» и даже не хищный работодатель, а он сам. Русский рабочий — сам себе враг! И делает его врагом себе — его трусость. Именно на это качество современного русского рабочего сетуют наши немногочисленные профсоюзные активисты.

«На самом деле главное препятствие для развития в России рабочего и профсоюзного движения — это сами наши рабочие. Не готовы они пока идти на риск, — говорит Дмитрий Трудовой, председатель Межрегионального профсоюза «Рабочая ассоциация» в Калуге. — Взвешивая на весах, что для них важней: светлое будущее или спокойное настоящее, они чаще всего делают выбор в пользу спокойного настоящего: “пусть я буду в нищете, пусть меня будет давить, гнобить руководство, но мне будет спокойней”. Они делают консервативный выбор: добьёмся мы чего-нибудь с профсоюзом или нет — не понятно, но совершенно точно понятно, что борьба за светлое будущее создаёт проблемы в настоящем — и в будущем может стать ещё хуже, чем сейчас. Так они рассуждают. И они делают выбор: пусть будет плохо, но привычно».

«Сегодняшние наши рабочие разобщены и позволяют собой манипулировать. Конечно, это — беда и боль наша, — считает лидер Межрегионального профсоюза «Рабочая ассоциация» Алексей Этманов. По его мнению, «одна из причин того, что у нас так и нет рабочего движения, заключается в том, что все социальные завоевания нашим рабочим достались на халяву — остались от советского времени. Одно отберут, другое — человек думает: “И ладно, как-нибудь перебьюсь”».

Главный враг русского рабочего — не иммигрант, не власть с её «национальной гвардией» и даже не хищный работодатель, а он сам — русский рабочий!

Последний пример того, что наши рабочие идти на риск не готовы — история с созданием ячейки МПРА на заводе «Мобис». Больше месяца недовольные рабочие этого предприятия советовались с профсоюзом, как им быть. Решили учредить на «Мобисе» отделение МПРА. Учредили, заявили об этом. А на следующий день новоявленные активисты профсоюза, включая председателя ячейки, написали заявление о выходе из него. Что случилось?

В нашем распоряжении оказалась переписка одного рабочего, один день пробывшего в профсоюзе, с профсоюзным организатором.

«В общем, как всё прошло. С одной стороны — хорошо. Мы добились, чего хотели, а именно — диалога с руководством. Но… с маленькой для нас (и огромной для вас) поправкой. А именно — диалог будет только без профсоюза. Большинством голосов было принято решение о выходе из профсоюза. Было также оговорено с руководством о то, что, если они нарушают договоренности с нами, то мы вольны делать то, что захотим. И директор был напуган не письмом от МПРА и не речами HR-персонала, а письмом с “Хендай”, в котором сказано, что “Хендай” готов прекратить закупать бамперы и консоли у “Мобис-СПб” в случае возникновения профсоюза на нашем заводе. И закупать их на “Мобис-Словакия”», — написал этот рабочий.

Чего здесь больше: глупости или трусости? И того и другого достаточно. Ведь рабочие же могли побороться, заставить начальство соблюдать закон, который карает за  противодействие профсоюзной деятельности. 30-я статья Конституции Российской Федерации провозглашает: «Каждый имеет право на объединение, включая право создавать профессиональные союзы для защиты своих интересов. Свобода деятельности общественных объединений гарантируется».

Взвешивая на весах, что для них важней: светлое будущее или спокойное настоящее, наши рабочие чаще всего делают выбор в пользу спокойного настоящего: «пусть я буду в нищете, пусть меня будет давить, гнобить руководство, но мне будет спокойней».

Они могли записать разговор с руководством, передать запись в СМИ… Борьба была бы тяжёлой, неравной, но на их стороне был бы закон, целая Конституция, а это немало. Но они ничего этого не сделали. Испугались. Перед их носом помахали морковкой — «ребята, всё будет хорошо, но без профсоюза» — и они сдулись.

А главное, их всё равно уволят. Поздно или рано. Начальство найдёт повод. За проходной — огромная резервная армия. И тех, кто позволил усомниться в своей благонадёжности, заменят теми, кто готов работать, не задавая лишних вопросов — теми же иммигрантами. И когда их будут увольнять, за них никто не заступится — профсоюз-то они сами его распустили в прагматической надежде решить все вопросы полюбовно. Но полюбовно такие вопросы не решаются. Слабаков бьют.

Нужна своя идея

Участники обсуждения «Стачка: прошлое, настоящее, будущее», решали, что же надо предложить нашим рабочим, чтобы их зажечь? И пришли к заключению, что рабочим нужно предложить новый смысл.

Одна из ошибок профсоюзов (речь, естественно, о самодеятельных профсоюзах) — излишний прагматизм. Они в попытке расшевелить людей «конкретной идеей» постоянно осаживают себя, дабы не показаться солидным отцам и матерям семейств неисправимыми романтиками. Напрасно они это делают.

«Никто не отдаст себя на заклание ради, скажем, расширения местного самоуправления или иной, хотя бы и наиполезнейшей частной реформы, — верно подметил идеолог Партии социалистов-революционеров (ПСР) Виктор Чернов в работе «Конечный идеал социализма и повседневная борьба». — Но тысяча людей шли на вольную смерть, когда в их душе вспыхивала вера, что счастье человечества будет куплено этой ценою».

Сегодня правит бал потребительский прагматизм: лучше синица в руках, чем журавль в небе. И профсоюзы, те самые самодеятельные профсоюзы, созданные снизу инициативными рабочими, часто подыгрывают этой самой прагматике…

За примерами того, о чём пишет Чернов, далеко ходить не надо. Их полно в истории русского рабочего движения. Те рабочие, что 9 января 1905 года вышли на демонстрацию в Петербурге, знали, что солдаты в них будут стрелять, а казаки — рубить их шашками. Но это их не останавливало. Вот письмо одного участника гапоновской рабочей организации, кузнеца Ивана Васильева, адресованное жене. Он написал его накануне «кровавого воскресенья»:

«Нюша, если я не вернусь и не буду жив, то, Нюша, ты не плачь, как-нибудь первое время проживёшь, а потом поступи на фабрику и работай, расти Ванюру и говори ему, что я погиб мученической смертью за свободу и счастье народа. Я погиб, если это будет верно, и за ваше счастье.

Расти и развивай его лучше, чтобы и он был такой же, как отец. Нюша, если я уже не вернусь, то сохрани записку и храни её: Ваня вырастет, я его благословляю. Скажи ему, чтобы он не забыл тебя. Пусть поймёт отца, что отец погиб за благо всего народа, за рабочих. Целую вас. Ваш горячо любящий отец и муж Ваня».

Русский рабочий Иван Васильев не кривлялся, играя в героя. Его действительно убили 9 января — первым залпом у Нарвских ворот. Он шёл на смерть явно не ради выгодного коллективного договора.

 «“Идём! Идём!” — раздалось вокруг меня, где стояло несколько девушек и несколько пожилых женщин… А девушка, стоявшая подле меня, обратилась к подруге в сильном возбуждении, говоря: “Пойди, скажи маме, я пойду. Всё равно, убьют, так убьют. Что же это. Одних будут убивать, другие воспользуются – это нехорошо. Все, все должны идти”», — вспоминает Лев Гуревич, участник рабочего собрания, прошедшего накануне 9 января на Васильевском острове.

Старый рабочий социализм был проникнут ощущением конца времён — рабочие ждали последнего и решительного боя. Это ожидание вне рамок здравого смысла. А сегодня правит бал потребительский прагматизм: лучше синица в руках, чем журавль в небе. И профсоюзы, те самые самодеятельные профсоюзы, созданные снизу инициативными рабочими, часто подыгрывают этой самой прагматике, объясняя, как хорошо работается на предприятиях, где между трудовым коллективом работодателем заключён достойный коллективный договор. Но прагматики всё равно предпочитают не высовываться по тем самым причинам, что обозначил Дмитрий Трудовой.

В начале ХХ века французский социалист Густав Эрве доказывал: «Массы консервативны, мирно настроены, любят свой отдых и свою безопасность, не хотят рисковать; из своего обычного состояния они выходят только под влиянием страстных меньшинств. Меньшинство должно понять, что оно может быть только меньшинством. Чтобы вызвать массы из их состояния заплесневения, нужны примеры безумной смелости, революционного романтизма, народной поэзии, без которой массы никогда не вдохновляются на абстрактную идею».

Самодеятельным профсоюзам пора выйти за рамки прагматизма. Не работает он. Им следует обращаться не к массе, которая в период упадка и разложения всегда предпочитает идти по пути наименьшего сопротивления, а к тем единицам, к той горстке рабочих, которые готовы пожертвовать спокойным настоящим ради обретения смысла своего существования. А жизнь насыщает смыслом борьба.

Те, кто несколько лет назад боролся на заводе «Антолин», с прагматической точки зрения не добились ничего. Некоторые из них порвали с рабочим классом. Но, так или иначе, в их жизни будет это событие — забастовка. Может быть, она будет самым их ярким переживанием и воспоминанием их жизни. А что есть в жизни тех, кто предпочёл сидеть тихо? Работа от звонка до звонка и летний отдых на побережье Крыма, а то и в садоводстве Пупышево? Не богато… И скучно.

Самодеятельным профсоюзам пора выйти за рамки прагматизма. Не работает он. Им следует обращаться не к массе, которая в период упадка и разложения всегда предпочитает идти по пути наименьшего сопротивления, а к тем единицам, к той горстке рабочих, которые готовы пожертвовать спокойным настоящим ради обретения смысла своего существования.

Самодеятельным профсоюзам нужно не размахивать шаблонами коллективного договора, а огласить идею нового общества. Нужно дать понять рабочим, что боевой профсоюз — это не лавочка по раздаче путёвок и нехитрых благ, не контора сутяжников, а эмбрион ячейки трудового строя будущего. У профсоюзов должна быть своя идеология. Ни марксистская, ни анархистская, ни националистическая. Своя.

“Vivos voco!” («Зову живых!») — таким быть девиз «Колокола» Герцена и Огарёва — первых русских социалистов. Этот клич надо принять самодеятельным профсоюзам. Нужно обращаться к живым, к тем, кто готов рисковать и жертвовать, дабы обрести смысл своего бытия. А мёртвые… они не воскреснут.