Михаэль ДОРФМАН
Сухие цифры говорят страшные вещи – американской мечты больше нет. С 1943-го по 1973 год производительность труда в США выросла вдвое. Зарплаты тоже выросли вдвое. С 1974-го по 2011-й производительность американцев выросла на 100%, а зарплаты – на 4%. Труд потерял свою ценность, а вместе с ней исчезли и шансы на осуществление американской мечты. Впервые в истории Америки молодое поколение зарабатывает меньше и живёт хуже старшего. Впервые в истории Америки большинство не уверено в своём будущем. О этом и пишет легендарный Хедрик Смит в своей новой книге «Кто украл американскую мечту?»
Приехал иностранец в Россию
Истории из жанра «приезжает иностранец в Россию» у нас любили всегда. Анекдоты по этой теме можно найти в Повести временных лет и Печорском патерике. В моей советской молодости эти анекдоты были необыкновенно популярны. СМИ ещё не убили анекдот, и он был зеркалом советской жизни. Мы смеялись над иностранцем, которому не понять, смеялись над собой. Анекдоты давали возможность со стороны критически взглянуть на себя, на свою жизнь в закрытом от внешнего мира СССР.
Однажды к нам через цензуры и границы каким-то чудом попала книжка реального иностранца, годы прожившего в СССР, корреспондента «Нью-Йорк Таймс» Хедрика Смита. Книжка так и называлась «Русские». Мы зачитали её до дыр. Она помогала преодолеть лень, продраться через малознакомый тогда английский. Написанная с шотландским юмором, добрая и умная книжка помогала понять самих себя. Хедрик Смит был у нас личностью легендарной, чуть ли не иконной. Наверное, мы и не знали тогда имён других иностранных корреспондентов, кроме Смита.
Из Москвы Хедрик Смит вернулся в Америку, и здесь оказалось, что он не только описал нас, но научился у нас лучшему, что мы имеем, — нашему критическому взгляду на жизнь, нашему острому парадоксальному юмору, нашему умению взглянуть на свою жизнь со стороны. Так написаны другие его книги: не только «Новые русские», но и «Переосмысление Америки». Была сделана замечательная серия остросоциальных документальных фильмов для PBS Frontline о трещащей по швам американской пенсионной системе, о неудовлетворительном здравоохранении, о жилищном крахе, об отравлении источников питьевой воды, об уклонении богатых от налогов, о разрушительном влиянии всеамериканской розничной модели “WalМаrt”. И вот, спустя десятилетия после знакомства, Хедрик Смит выступает вживую, слушает и отвечает на вопросы. Новая книга «Кто украл американскую мечту» прослеживает истоки, искры, зажёгшие пожар, где сгорела американская мечта.
В течение 1940–1970-х годов для миллионов людей американская мечта заключалась в получении солидной работы, обеспечивающей непрерывный рост зарплаты в течение всей жизни; возможности купить свой собственный дом; наличии медицинского страхования; наличии обеспечения в старости. Как правило, это была солидная пенсия от предприятия.
— Мы не сможем найти разумного решения нашим проблемам, если не поймём, где корни проблемы, — говорит Смит, — Американскую мечту расшатывали последние 50 лет. Когда я начал писать книгу, то я был поражён, насколько за суетой событий мы не замечаем реальных тенденций и процессов. За 40 лет в журналистике я сам писал о многих вещах. Когда я стал копать глубже, то всё больше поражался, сколько я не замечал тогда того, что должен был заметить; сколько я не знал того, что должен бы знать.
Например, я ничего не знал про знаменитый меморандум Луиса Пауэлла. Я знал, что был такой верховный судья, назначенный президентом Никсоном – типа, умеренный республиканец, считавшийся либералом. А ведь его меморандум – один из важнейших документов нашей истории.
Пауэлл был одним из идеологов американской неолиберальной корпоратократии ещё до того, когда неолиберализм стал термином. В 1971-м, ещё до назначения в Верховный суд, в бытность влиятельным корпоративным адвокатом, членом правления 11-ти крупных американских корпораций, Пауэлл написал меморандум для Американской Торговой Палаты – главной лоббистской организации Большого Бизнеса. В меморандуме сформулированы все принципы лоббирования власти бизнесом. Там же закреплён принцип, что всё, что хорошо для корпораций – хорошо для Америки. Если бы документ стал достоянием гласности, то не видать Пауэллу должности верховного судьи. Да и в этой должности ему пришлось бы взять самоотвод по многим делам, касавшимся большого корпоративного бизнеса.
— Я работал в «Нью-Йорк Таймс» и должен был знать о меморандуме, но ничего не знал.
А этот меморандум работает и сегодня. Пауэлл писал, что свободное предпринимательство в США находится в осаде. Среди главных врагов бизнеса он видел движение защиты прав потребителей во главе с Ралфом Надером со стороны законодателей, со стороны республиканской администрации Ричарда Никсона (который назначил его в Верховный суд).
Никсон действительно подписал «Акт о чистом воздухе». При Никсоне было создано правительственное Агентство по охране среды, введены правила охраны среды в горнодобывающей и металлургической отраслях, созданы комиссии по охране труда и технике безопасности. Всё это требовало расходов, и Большой Бизнес видел в нём угрозу своим барышам.
Пост Пауэлла в Верховном суде позволил ему внедрить идеи меморандума и сделать интересы транснациональных корпораций основой политической идеологией Америки. Документ оставался секретным, но многие знали о его существовании. На посту верховного судьи Пауэлл помогал корпорациям преодолевать законы. Я писал про парадоксальную ситуацию, когда голос одного никем не избранного судьи решает, быть или не быть законам, принятым демократическим большинством. Активизм так называемых консервативных судей не раз хоронил социальные достижения, победы движений за охрану среды и защиту потребителя.
Никсон тоже был на стороне Большого Бизнеса. В личных беседах он обещал бизнесменам всё, что те хотели. Он не понимал ни дела защиты потребителя, ни дела охраны природы. Однако на публике, как тёртый политик, Никсон защищал популярные тогда идеи. (Кличка Никсона в народе была Tricky Dick – «коварный Дик» — уменьшительное от имени Ричард, однако на сленге значит ещё и «половой член»). Никсон боялся своих либеральных соперников, и перенял их риторику. По сути, увёртливый и плохой республиканец оказался последним либеральным президентом Америки. Да, именно последним либеральным президентом.
— Поймите, что я не большой сторонник Никсона, — говорит Хедрик Смит. — Я был в его списке из 22-х человек, которых он считал своими личными врагами. Он лично распорядился прослушивать мои телефоны. Однако глядя из сего дня, Никсон куда левее и прогрессивней Клинтона. Левей Обамы. Никсон предлагал реформу здравоохранения, по сравнению с которой реформа здравоохранения Обамы выглядит бледной пародией на либерализм. Люди сегодня не представляют себе, что случилось с Америкой. Не представляют, какой «социалистической» по современным понятиям была Республиканская партия. Не представляют себе, насколько круто вправо свернула Демократическая партия.
В нашу постмодернистскую эпоху мнения заменили факты, а память у публики – всё короче и короче. Не помнят, что решения резко идеологически настроенного судьи Пауэлла привели к тому состоянию, когда корпорации имеют те же права, что и люди, в том числе свободу слова. Свобода слова стала определяться количеством денег, которые они в состоянии заплатить за свою пропаганду.
— Пауэлл рекомендовал Большому Бизнесу быть агрессивным, быть жёстким, наказывать своих критиков и скептиков. И если взглянуть, то именно эти криминальные принципы и вошли в мэйнстрим американской жизни.Я тогда руководил нью-йоркским бюро «Нью-Йорк Таймс», и это случилось на моих глазах. Бизнес стал организовываться. Всего за десять лет количество лоббистских фирм со 175 увеличилось до 2.225. Членство в национальной ассоциации независимых бизнесов (основная лоббистская корпорация для бизнесов) возросло с 3.000 до 600.000. Лоббисты Национальной ассоциации производителей и Американской торговой палаты перевели свои штаб-квартиры из Нью-Йорка в Вашингтон. Круглый стол бизнесов — по сути, силовой орган крупнейших корпораций, клуб 107-ми самых влиятельных генеральных директоров корпоративной Америки – был создан в 1971-м после меморандума Пауэлла.
Самое новое – не самое важное
Прелесть писания книг и аналитических статей – всегда в том, что можно оглянуться, копнуть глубже, понять главное, часто скрытое всё укорачивающимся циклом жизни новостей. Ведь далеко не всегда самое новое и есть самое важное. Интимные отношения между политиками и Большим Бизнесом всегда отличали американскую жизнь. Что же в этом нового?
— Новое то, что Америка ещё не знала такого размаха, такого доминирования корпоративных интересов, — говорит Смит. — Новая Америка сегодня – это далеко не та Америка, которая была 30-40 лет назад. Этого не видят не только американцы, но и многие проницательные внешние обозреватели. Многие мои российские друзья, хорошо знающие американскую культуру, как оказывается, всё ещё живут понятиями 1970-х годов – движений за сексуальную революцию, охрану среды и защиту меньшинств. Им кажется, что благосостояние американцев всё ещё продолжает расти вместе с ростом внутреннего валового продукта. Америка всё ещё остаётся для многих эталоном прав человека и неограниченных экономических возможностей для всех.
— В Америке были три большие волны концентрации богатства и политической власти в руках немногих, — продолжает Смит. — Первая – время разбойничьих баронов 1880-х, закончившееся большим кризисом. Вторая – «ревущие 1920-е», закончившиеся Великой депрессией. И третья – эпоха «новых гильдий» 1980-2000-х. Мы пережили эпоху, которую экономисты называют Большой конвергенцией, когда национальное достояние всё больше концентрируется в руках немногих. Доля больших корпораций в национальном богатстве всегда была значительно ниже, чем сегодня. Политика налогообложения была куда более прогрессивной, а налоги куда более высокими, чем сегодня. Средний класс жил лучше, занимал достойное место в обществе. Во времена Эйзенхауэра (50-е годы) предельная налоговая ставка составляла 92%, при Кеннеди она опустилась до 77%, а при Буше-младшем уже была 35%. Причём экономический рост при Эйзенхауэре и Кеннеди был куда выше, чем при Буше. Фактически, президентство Буша (2001-2008) отмечено самым низким экономическим ростом за последние 75 лет. Это не учитывая Глобального экономического кризиса 2008 года.
— Так что дело не в ставках налогообложения?
— Я всю жизнь верил в догму, якобы налоги должны быть низкими, деньги должны оставаться в руках «создателей рабочих мест», чтобы они могли создавать нам рабочие места, заботиться о нас. Я верил, что деньги должны приходить к богатым, богатые будут создавать работу, класть деньги в банки, где их смогут все получить, и тратить больше, и тем самым запустить экономику.
— Теперь я понимаю, что эта идея – извращённая. Сейчас я вижу то, что Генри Форд видел сто лет назад. Экономическая активность, в первую очередь, определяется спросом. Если не платить рабочим хорошие зарплаты, то нечего будет тратить. Лишь хорошо оплачиваемые люди, уверенные в своём будущем, идут и массивно тратят свои деньги. Это толкает бизнесы расширяться, строить новые заводы, покупать оборудование, и это, в свою очередь, порождает новый экономический рост. Если же зарплаты падают, то экономика глохнет. Мы забыли это.
Экономика клина
В начале сентября Хедрик Смит опубликовал в «Нью-Йорк Таймс» своё мнение. На него обрушились записные «пионеры и пенсионеры». Как водится, не по делу, а по лицу. Мол, как посмел превозносить Генри Форда, который был и антисемитом, и расистом, и чёрных принимал только потому, что они не вступали в профсоюзы. Смешно и печально, когда известные своей враждебностью к профсоюзам писаки вдруг начинают критиковать Смита за то, что похвалил Форда, тоже известного своей враждебностью к профсоюзам.
— Конечно, Генри Форд – не ролевая модель. Однако в экономике он понимал хорошо, — объясняет Смит. — Его главная идея: если платишь людям хорошо, то и всей экономике хорошо.
Это как раз та идея, которая больше всего ненавистна современным топ-менеджерам, подобно советским горе-плановикам больше всего озабоченным состоянием итоговой строки в квартальном отчёте, а не общей пользой для людей. Над головами советских плановиков висел меч созданной Сталиным карательной системы. За спиной менеджеров – такие же бездушные и репрессивные держатели акций, в интересах которых менеджеры якобы действуют.
— Да, Форд был антисемитом, но какое это отношение имеет к его здоровым экономическим идеям? — недоумевает Смит.
У нас всё имеет отношение. Ещё в 2002-м я написал, что антисемитизм превращается в коммерческий бренд. С тех пор в США евреев записали, вместе с афроамериканцами и индейцами, в группу «находящихся под угрозой». Теперь антисемитизм и расизм учитываются не только как фактор правоты экономической идеи, но и как мерило для присуждения «Оскара» за фильм (как было в случае с Мэлом Гибсоном) и Нобелевской премии по математике (как с Джоном Нэшем). Статья Хедрика Смита вызвала раздражение у «говорящих голов» в СМИ. Зато в редакцию «Нью-Йорк Таймс» пришло огромное количество писем читателей. Оказывается, многие ещё помнят, что когда-то капиталисты верили, что надо хорошо платить рабочим, надо поддерживать их способность быть хорошими потребителями.
Не только Генри Форд, но и руководители «Дженерал Моторс», Реджинальд Джонс из «Дженерал Электрик», Роберт Вуд Джонсон (из основателей “Johnson & Johnson”), Джордж Пульман (пульмановские вагоны) и многие другие считали, что высокие зарплаты рабочих жизненно важны для экономики. Всё это разительно отличается от свободно-рыночной идеологии «новой экономики» их преемников.
Раньше среди предпринимателей в Америке царила уверенность, что необходимо и выгодно заботиться о своих работниках, о своих клиентах, а не только о барышах. Это далеко не всегда соблюдалось, но считалось нормативным. Многие в Америке, а особенно за её рубежами верят, что это так и до сего дня, что рабочие живут хорошо, что клиент всегда прав, что старый добрый потребительский капитализм правит бал. Однако в Америке всё изменилось. Хорошие зарплаты уходят в прошлое, труд больше не считается партнёром капитала, потребителю не остаётся большого выбора в мире гигантских корпораций, а главные доходы извлекают уже из финансовых комбинаций, где не нужно много рабочих или потребителей, где деньги делают из денег, не производя никакой дополнительной стоимости.
Wedge economics — экономика клина, когда клином вышибают – так зовёт Хедрик Смит принцип современной свободно-рыночной экономики.
— Средний класс, как рычагом, «отжимают» от справедливой доли в доходах, — сетует Смит.
Олигархия и плутократия
По-гречески плутократия означает власть денег, однако древние греки чётко разделяли полезное и доброе эллинское богатство «олиго» (отсюда олигархия) и варварское, развратное роскошество – плутос, отсюда плутократия.
Когда готовился этот материал, то я несколько опешил, когда услышал в новостях выступление рэпера Ди Дзи на открытии баскетбольного стадиона в Бруклине. Он с энтузиазмом говорил, что не представлял себе, что будет стоять тут рядом с русским олигархом Михаилом Прохоровым, своим бизнес-партнёром и хозяином местной команды. Впервые я услышал по-английски «олигарх» в положительном смысле. Ещё год назад демонстранты на «Оккупай» со мной спорили, что олигарх хуже плутократа, а СМИ тщательно избегают обоих терминов. Олигархов, плутократов и вообще капиталистов принято называть «создатели рабочих мест». Однако, если “greed is good” — «алчность — это хорошо» — стало девизом целого поколения хитроумных финансистов, то нечего удивляться, что и олигарх становится позитивом.
Очередь за отбеливанием плутократии. В США традиционно не любят это слово. Плутократией англо-американский капитализм называли нацистские пропагандисты. Пиарщики от “Citigoup” без всякого стыда пользуются другим, очень похожим термином – «плутономия», от греческого «номос» — буквально, в законе, по понятиям. “Citigoup” сравнивает концентрацию богатства в Америке с Испанией 16-го века и Голландией 17-го века. Экономисты всех направлений, правые и левые, согласны с этими цифрами. Просто в США не любят говорить об этом, особенно во время политических кампаний. У американского народа появляются «куда более важные» темы для разговоров, вроде свидетельства о рождении президента Обамы или где была собака губернатора Ромни. Мы уже не сравниваем концентрацию богатства в руках американской плутократии в США с Третьим миром, с Мексикой или Нигерией.
— Это невероятно. Верхний один процент в Америке положил себе в 2010 году в карманы 1,35 триллиона долларов. Это больше, чем вся экономика Италии, Франции и Канады. И они хотят ещё больше. Мы имеем в Америке наибольшую концентрацию богатства в мировой истории со времён египетских фараонов, — заключает Смит.
Статьи автора по теме:
Что такое американский либерализм
Как США приватизировала номенклатура
Американская мечта – это иллюзия.
Д.Стиглиц, экономист, лауреат Нобелевской премии 2001 года по экономике.
«The Financial Times», Великобритания:
Богатые становятся богаче, бедные беднее, увеличивается разрыв между средним классом и богатыми. Когда-то США считали себя страной среднего класса, но это уже не так. Сегодня средний доход американца ниже, чем 10 лет назад.
Скандинавские страны с более здоровой экономикой, отличаются более высоким уровнем равенства.
Когда-то Америку считали страной возможностей. Сегодня возможности ребенка в дальнейшей жизни зависят от доходов его родителей. США упорно работали над созданием американской мечты о возможностях. Но сегодня эта мечта оказывается мифом.
Мнение. Пока царствовал и наращивал темпы потребительский эгоизм, Америка была страна больших возможностей, ненасытное желание получать все больше и больше удовольствий только для себя и за счет других порождал дисбаланс во всем: в бизнесе, политике, экономике, воспитании, а главное — в отношениях между людьми. Но вдруг эгоизм перестал удовлетворяться имеющимися накопленными несметными богатствами, перестал понимать и ощущать вкус к насыщению, и превратился в кризисный. Если этот кризис еще кто-то не видит, то Природа это обязательно напомнит, пример тому – ураган «Сэнди». Кто-то может засомневаться, что нет никакой взаимосвязи с необузданной стихией и человеческой натурой, а зря, мы все повязаны… Стихия – это прямое отражения нашей неуемной и наплевательской на всех — эгоистичной природы: «после меня хоть потоп».
США вошли в кризис потребительского эгоизма и выйти из него означает исправить эгоизм личности и всего общества на интегральное взаимодействие между нами на отдачу, а не на стяжательство, на любовь, а не на конкурентную, враждующую ненависть… Как только мы к этому приступим, мы сразу же убедимся, что сделали единственно правильный выбор.