Разумник ИВАНОВ-РАЗУМНИК: «Жажда обогащения — изнанка буржуазного гуманизма»

— Своеобразный гуманизм был основным двигателем европейской культуры. Но именно здесь начинается её торжество и её страшный провал. Ибо гуманизм этой культуры был в то же время бесчеловечностью, таков парадокс её торжества. Она основывалась, прежде всего, на полном разрыве со всякой естественностью, с естественным «просто и только человеком»… народы, все классы общества обрекались на жертву материальному могуществу; отдельный человек рассматривался или как специалист по профессии или как представитель определённого класса. Менее всего было важно то, что он — «человек».

В этом отношении внешние успехи демократии ничему не помогли. Демократические формы государственной жизни оставили «просто человека» не менее беззащитным, чем раньше. Даже, наоборот, борьба за существование нигде не была столь остра и беспощадна, как в современной капиталистической демократии. Таким образом, по замыслу, европейская культура была торжеством человека, по своему этическому содержанию – борьбой с идеей человечности, борьбой отдельных людей и классов и, кроме этого, общей вечной борьбой с природой и другими государствами.

Так воля и борьба стали средством воплощения культурных ценностей, проникли во всё непосредственное содержание жизни.

Могучая, не останавливающая деловитость и всё большее обезличивание, разделение не только труда, но и культурных ценностей… — вот черты европейской культуры.

Наряду с этими общими чертами выросли и окрепли те начала европейской культуры, которые получили название «буржуазных». Не только внешние классовые признаки, но и некоторое внутреннее отношение ко всей жизни передаётся этим наименованием. Ведь недаром в критике буржуазного общества, всей его идеологии и душевного мира, сходятся самые далёкие люди. Флобер и не менее беспощаден, чем Маркс и Лассаль. Он проник в самую суть буржуазных «добродетелей» и обнаружил мелкое эгоистическое животное там, где видели основу общественной нравственности и порядка.

Художники и мыслители, хотя бы такие противоположные, как Герцен и Леонтьев, подают друг другу руку, говоря о буржуе, о мещанстве, проникшем во всю Европу. Нечто большее, чем эстетическое отвращение слышится во всей философской и художественной литературе XIX века, пытавшейся разрешить «загадку» буржуа. Всё великое, всё «последнее» чуждо ему, ради грошовых интересов сегодняшнего дня он готов пожертвовать какими угодно «принципами», его мораль — сама эластичность, его готовность приспосабливаться — безмерна, он «вечно пошлое» в человеке. И страшнее всего то, что этот душевный тип проникал везде и всюду, — подобно ползучему растению, он забирался в каждую трещину жизни.

Золото. Золото и ещё раз золото — таков боевой клич буржуазной культуры. Идея человека, его безмерной власти над миром в современном обществе, уродливо и неразрывно связана с жаждой всё большего и большего материального обогащения — этой изнанки нового гуманизма. Поэтому в государственной жизни его основной метод — лицемерие и обман, а случае необходимости — громовой вопль о попранном праве и справедливости.

Обездушенное до конца, оно всё более и более забывало, что настоящий смысл и значение культуры — личность. Отдельный человек под жизненным гнётом её правового и экономического строя всё более и более терял далёкие горизонты своего настоящего творческого призвания. Он привык исчерпывать свою жизнь рядом конкретных задач сегодняшнего или завтрашнего дня, окружённый узким и бескрылым позитивизмом, и если у него хватало сил и желания отторгнуться от него, то оставалось только внутреннее замкнутое царство «я», потерявшего связь с историей и обществом. Так индивидуализм был выходом из позитивного яда современности, восстанием против её обезличивающих объективных норм права и государства.

Журнал «Знамя труда». Москва. Июнь 1918. №1