Рабочий Маркузе

Дмитрий ЖВАНИЯ, кандидат исторических наук

«Капитализм реорганизовывает свои силы, чтобы встретить в штыки опасность революции, которая будет самой радикальной из всех революций, известных истории…»
Герберт Маркузе (1)

То, что новая левацкая культура формировалась  под сильным влиянием идей Герберта  Маркузе, общеизвестно. Об этом написано множество книг и статей. О его популярности свидетельствует расхожая в конце 60-х формула трёх «М»: «Маркс — Бог, Маркузе — пророк, Мао — меч». Принято считать, что Маркузе, отказывая рабочим в революционности, заложил идеологические основы «политики идентификаций», которая постепенно вытеснила рабочий вопрос из левой повестки дня. На самом деле это — вульгарная интерпретация маркузеанской концепции.

Общество упитанных полудикарей

«Индустриальное общество», по мнению Маркузе, породило «общество потребления», которое, воздействуя на человеческий материал, сформировало «одномерного человека». Как писал обозреватель газеты “Morning Star” (газета Коммунистической партии Британии) В. Томпсон в статье «Обзор книг Маркузе»: «Одномерный человек — это хорошо упитанный полудикарь, неспособный на сильные эмоции, обворованный в человеческих взаимоотношениях, мещанская марионетка, действиями и поступками которой искусно управляют от самой колыбели до могилы» (2).

То, что Маркузе видел в 60-е годы на Западе, сейчас мы наблюдаем в России. «Хорошо упитанные полудикари» и «мещанские марионетки» сегодня задают тон в нашей стране. Нельзя не вспомнить о впечатлении, произведённом современной Россией образца мая 2007 года на Дуги Бримсона, английского литератора, который пишет о футбольных фанатах. Это был его второй приезд в Россию. В первый раз он был в нашей стране ещё во времена социализма.  И вот что он сказал в интервью: «Знаете, когда я первый раз ехал в Россию, я знал о ней две вещи. Что это всё ещё очень милитаризованная страна и что, возможно, это всё ещё наш враг. Не то чтобы был в этом уверен, но мысли такие были. И я очень нервничал, всё время нервничал, гадая, чем это обернётся. Я нервничал-нервничал-нервничал, приехал сюда и был просто потрясён. Реально. Другая совершенно страна, потрясающие люди, и я был в натуральной эйфории. Но шло время потихонечку, и вот сейчас я думаю уже о другом, меня стало другое поражать. Всё-таки, наверное, в той, старой, фактически ещё советской России были такие привлекательные моменты, которые сейчас стали уступать место тому, что мы и в Англии-то ненавидим. У вас тоже попёрло то самое говно, что затопило нас, — капитализм, общество потребления, толпы сытых животных на улицах, которым на фиг ничего не надо… И я сейчас всё время думаю: а к чему приведёт сочетание потрясающих людей, замечательной страны и всего этого шлака? И хорошие ли времена наступили? На самом-то деле? А?».

В 60-е годы ХХ века Маркузе видел общество, в котором господство над личностью всё более и более возрастает; общество становится всё более богатым и могущественным; научно-технический прогресс приводит к повышению эффективности производства и к постоянно растущей материальной обеспеченности. Деятельность всех оппозиционных сил ограничивается, они подавляются или поглощаются системой. Все потребности человека и сама его свобода направляются средствами массовой информации, которые, в свою очередь, подверглись изменениям и превратились во всемогущий фактор формирования общественного мнения.

Фактор стабильности

«Технология, — объясняет Маркузе, — перестала содержать скрытую возможность альтернативного общества: развитие современных производительных сил превратилось в инволюцию, увеличивающую существующие производственные отношения. Изобилие, созданное современной технологией, позволило капитализму просто-напросто интегрировать пролетариат в монолитный социальный порядок подавления и конформизма, в котором он перестал сознавать себя отдельным и эксплуатируемым классом. Демократия, таким образом, превратилась просто в личину, прикрывающую господство терпимости, в гибкое орудие манипулирования в единообразной гомогенной системе, в которой массы, лишённые всякого негативного сознания, механически сами себе выбирают правителей и хозяев» (3).

Общество, согласно Маркузе, основано на компромиссе большого бизнеса с рабочим классом, оболваненным идеологической пропагандой. Рабочие включились в погоню за техническими безделицами (что бы написал Маркузе сейчас, глядя, как в России люди с зарплатой 20 тысяч рублей покупают в кредит айфоны, которые стоят 30 тысяч?). Опутанный сетями этого «потребительского общества», рабочий класс поддался коррупции и присмирел, потерял политические ориентиры, добровольно согласился на эксплуатацию и превратился в стойкого и консервативного защитника статус-кво. Все существующие демократические институты и права, завоёванные народом, а также общественные и политические партии и организации (в том числе и коммунистические партии), профсоюзы стали частью системы.

Во вступлении к книге «Одномерный человек» Маркузе пишет: «Способности (интеллектуальные и материальные) современного общества неизмеримо выросли; а это означает, что масштабы господства общества над личностью неизмеримо большие, нежели в прошлом. Наше общество отличается тем, что оно побеждает центробежные социальные силы с помощью техники, а не террора, опираясь на двойную основу — неизмеримо выросшую эффективность и растущий уровень жизни» (4).

Технический прогресс, утверждает он, создал такие формы жизнедеятельности и власти, которые способны «умиротворять силы, выступающие против системы, и срывать или отклонять все протесты во имя исторических перспектив освобождения от изнурительного труда и господства; современное общество, кажется, способно сдерживать социальные перемены. Подобное сдерживание, возможно, является самым универсальным достижением передового индустриального общества» (5).

«В условиях роста уровня жизни, — по мнению Маркузе, — протест против самой системы кажется общественно бесполезным, тем более если он влечёт за собою ощутимые негативные экономические и политические последствия и ставит под угрозу отлаженное функционирование всей системы» (6). «Люди, — сетует философ, — сознают себя в приобретённых ими товарах: их душа находится в автомобилях, стереофонических комбайнах, домах, кухонном оборудовании. Изменились и сами товары, привязывающие личность к обществу, а социальный контроль осуществляется с помощью новых потребностей, вызванных к жизни индустриальным обществом… Массовое производство и массовое потребление предъявляют свои права на каждого человека, на личность в целом» (7).

По мнению обозревателя леворадикального журнала “New Left Review” Перри Андерсона, «Маркузе воспользовался метапсихологией Фрейда для формулирования новой теории инстинктов» (8).

Кстати, на то, что механизмы подавления в буржуазном обществе изменились, обращал внимание не только Маркузе. Так, легендарный бразильский партизан Хуан Карлос Маригелла отмечал, что жёсткий государственный террор раннего капитализма в богатых буржуазно-демократических странах заменяется «террором индустрии сознания». «Интеллектуалы из “Фракции Красной Армии”, из “Красных бригад” утверждали, что их демократия (имеется в виду буржуазная демократия — Д. Ж.) — фальшивая, лицемерная, что это потребительский террор на самом деле, что ещё хуже, чем в России» (9).

Рассматривая двух главных антагонистических противников в современном капиталистическом обществе — буржуазию и пролетариат, Маркузе, признавая, что они «продолжают оставаться основными классами», утверждает, однако, что они «перестали выступать в качестве носителей исторических преобразований». Более того, продолжает он, «их глубокая заинтересованность в сохранении и совершенствовании статус-кво объединяет этих в прошлом антагонистических противников в наиболее передовых областях современного общества» (10).

Новый «технологический рабочий мир», полагает Маркузе, приводит к «ослаблению негативной позиции рабочего класса; последний уже не вступает в противоречия с существующим обществом». Изменения в процессе производства и методах труда, наряду с повышением жизненного уровня, по мысли Маркузе, «превратили большинство организованного рабочего класса в рабочую аристократию, тогда как во времена Ленина она представляла незначительное меньшинство» (11). Маркузе считает, что большинство современного организованного пролетариата «разделяет стабилизирующие, контрреволюционные потребности средних классов, о чём свидетельствует его поведение как потребителя материальных и культурных товаров, его эмоциональное отвращение к нонконформистской интеллигенции» (12).

Тем не менее, несмотря на то, что рабочий класс и «перестал быть взрывной силой», он, благодаря своей роли в производстве, всё ещё «остаётся потенциальным проводником возможной революции, её историческим агентом» (13). Но для того чтобы современный пролетариат Запада использовал свой революционный потенциал, он должен получить толчок со стороны; со стороны тех сил, которые уже сегодня идут на радикальный разрыв с системой капиталистической эксплуатации, которые готовы поднять социальный бунт против общества потребления и идеологического одурманивания. Кто же это?

Живое отрицание системы

В «Одномерном человеке» Маркузе даёт следующий ответ: «Противоборство в решении проблемы возникло из традиционных форм. Тоталитарные тенденции одномерного общества сделали традиционные пути и средства выражения протеста неэффективными, возможно даже опасными, поскольку в этом случае сохраняется иллюзия народного суверенитета. Однако под консервативной народной базой имеется слой отщепенцев и аутсайдеров, эксплуатируемых и преследуемых представителей других рас и иного цвета кожи, безработных и обездоленных. Они существуют вне рамок демократического процесса; их жизнь требует самого немедленного и насущно необходимого уничтожения невыносимых условий и институтов. Таким образом, их оппозиция революционна, даже если они лишены революционной сознательности. Оппозиция их наносит удары по системе извне, и поэтому система не может отклонять эти удары; это элементарная сила, которая не следует правилам игры, нарушает их и тем самым показывает, что игра бесчестна» (14).

«В замкнутых, небольших районах, где суждено жить и умирать людям гетто, — пишет Маркузе в «Эссе об освобождении», — их легко организовать и направлять. Более того, расположенные в основных городах страны, гетто представляют собой естественные географические центры, из которых можно наносить удары по жизненно важным центрам, имеющим огромное экономическое и политическое значение; их месторасположение способствует распространению “заразительных” потрясений» (15). Это утверждение Маркузе — не бумажная абстракция. Известно, что на базе бунтов, которые прокатились по негритянским гетто Америки в конце 60-х годов, возникла марксистско-ленинская коммунистическая партия «Чёрные пантеры», которая заставила вздрогнуть самодовольный режим американской буржуазии.

Маркузе справедливо считает, что «социальные низы», «дно общества», неспособны самостоятельно выработать теорию революционного освобождения, овладеть ею и создать организацию. Для этого необходимо встречное движение со стороны радикальной интеллигенции, которая, «обладая боевым гуманизмом, не согласна просто сидеть за своими рабочими столами» (16). «Оппозиция в центре монополистического капитализма, — пишет Маркузе в работе «Переоценка концепции революции», — концентрируется на двух противоположных полюсах общества: в населении гетто (которое само по себе неоднородно) и интеллигенции из средних классов, особенно студенчества» (17).

«Если эти молодые люди, — пишет Маркузе в «Вопросах революции», — испытывают отвращение к существующей системе потребительства и к её всё более растущей массе товаров, то происходит это потому, что они видят и знают, как много страданий, как много жестокости и глупости требуется ежедневно для воспроизводства системы. Эти молодые люди больше не испытывают унижающей потребности в благополучии и в чувстве господства; в них, возможно, созревает новая сознательность, новый тип личности, обладающий иными ощущениями реальности, жизни и счастья. Они обладают чувством свободы, которая не имеет ничего общего с той свободой, которая практикуется в обществе. Короче говоря, здесь мы имеем “решительное отрицание” существующей системы» (18). Маркузе считал, что сознательность и цели передовых молодых людей «делают их представителями и выразителями вполне реальных общих интересов угнетённых» (19).

«Студенчество — это луч надежды во всемогущих и удушающих капиталистических метрополиях, — пишет Маркузе в “Эссе об освобождении”, — оно свидетельствует о правильности альтернативы, о необходимости и возможности создания нового общества» (20). Студенчество – это оппозиция против всего так называемого образа жизни системы, оппозиция против давления, против постоянного давления системы, прибегающей к репрессиям и разрушениям, обесчеловечивающей и низводящей до товара всё вокруг, системы, которая всё содержание и процесс жизни сводит к купле-продаже, это оппозиция против террора за пределами метрополии» (21).

Однако взятая отдельно, «сама по себе», новая оппозиция, по мнению Маркузе, не может быть творцом перемен. Он отводит ей роль политического катализатора, той силы, которая своей идеологией и примером приводит в движение массы. В мае 1968 года во Франции «рабочим нужны были более существенные аргументы, чем те, которые смогли предложить новые левые», признавал Маркузе (22).

Так, в «Эссе об освобождении» он пишет: «Было бы, конечно, абсурдом утверждать, что оппозиция средних классов заменяет собою пролетариат как революционный класс и что люмпен-пролетариат превращается в радикальную политическую силу. В действительности же происходит формирование пока ещё сравнительно небольших и слабо организованных (зачастую неорганизованных) групп, которые по своему сознанию и нуждам действуют в качестве потенциального катализатора бунта в большинстве населения, к которому они принадлежат по своему классовому происхождению. В этом смысле боевая интеллигенция действительно порвала со средними классами, а население гетто — с организованным рабочим классом» (23).

Революционная по своей теории, инстинктам и целям студенческая масса, по оценкам Маркузе, «не является революционной силой; возможно даже, не является авангардной силой до тех пор, пока нет масс, способных и желающих следовать за ней» (24). Она может превратиться в творца перемен «лишь в том случае, если получит поддержку со стороны рабочего класса, который перестанет быть пленником своей собственной интеграции и освободится от бюрократических профсоюзов и партийного аппарата, поддерживающих эту интеграцию» (25).

Маркузе полагал, что большая часть студенчества станет «в перспективе рабочим классом» (26), так как в связи с ростом числа рабочих в «белых воротничках» (т. е. техников, инженеров, специалистов) идёт пропорциональное сокращение рабочих в «синих воротничках». Это приводит, в свою очередь, к тому, что «интеллигенция приобретает всё более решающую роль в процессе производства» (27). Маркузе утверждает, что этот «новый рабочий класс в силу занимаемых им позиций может разрушить, реорганизовать и изменить характер производства и производственные отношения» (28).

Итак, Маркузе вовсе не отказывал рабочим в революционности. Он полагал, что «малый мотор студенчества — самой динамичной интеллигентской группы — должен завести большой мотор рабочего класса» (29). Таким образом, Маркузе вовсе не был предтечей «политики идентификаций». По сути, он повторил ленинский тезис о привнесении социалистического революционного сознания в рабочее движение. По его мысли, это должны были сделать боевые студенты. Им Маркузе фактически отводил роль контрэлиты. Что касается «отщепенцев и аутсайдеров», то они, поднимая бунты, наносят удары по системе извне. Но взорвать капитализм изнутри может только рабочий класс. Маркузе до конца оставался верен сути марксисткой концепции.

Использованная литература:

1. Мяло К. Г. Под знаменем бунта. М.: Молодая гвардия, 1985. С.112.
2. Уоддис Джек. «Новые» теории революции. — М.: Прогресс, 1975. С. 352.
3. Андерсон Перри. Размышления о западном марксизме. М.: Интер-Версо, 1991. С. 95.
4. Marcuse H. One — Dimensional Man. London, 1964. P. 9.
5. Ibid. — P. 11.
6. Ibid. — P. 19.
7. Ibid. — P. 24-25.
8. Андерсон Перри. Там же. С. 95.
9. «Демократическая Россия». № 31, 1991. С. 10. Интервью политолога В. Чаликовой радиостанции «Немецкая волна».
10.  Marcuse H. Ibid. P. 9.
11. Уоддис Джек. Там же. С. 361-362.
12. Там же. С. 365.
13. Там же. С. 364.
14. Marcuse H. Ibid.  P. 200.
15. Уоддис Джек. Там же. С. 383-384.
16. Там же. С. 374.
17. Там же. С. 379.
18. Там же. С. 376-377.
19. Там же. С. 383.
20. Там же. С. 384.
21. Кагарлицкий Б. Ю. Диалектика надежды.  Париж: Слово. С. 240.
22. Там же.
23. Уоддис Джек. Там же.  С. 382.
24. Там же. С. 385.
25. Там же. С. 381.
26. Там же. С. 384.
27. Там же. С. 383.
28. Там же.
29. Кагарлицкий Б. Ю. Там же. С. 164.

Читайте также:

Михаэль ДОРФМАН. Маркузе возвращается