Руслан Семёнович ГРИНБЕРГ, директор Института экономики РАН, доктор экономических наук, профессор, член- корреспондент РАН
Мы который год подряд пытаемся донести до общественности и до лиц, принимающих решение, мысль о том, что экономическая политика, проводимая в последние 25 лет, носит инерционный характер и в принципе не предполагает каких-либо кардинальных изменений (речь не идёт об отдельных решениях, связанных с той или иной проблемой, которые, как правило, возникают стихийно).
Собственно говоря, проблема правительства заключается только в том, чтобы каким-то образом верно определить динамику цен на нефть. Мы все, затаив дыхание, наблюдаем за этой динамикой, поскольку примерно 4/5 наших экономических показателей прямо или косвенно зависят от капризов мировой конъюнктуры.
Сегодня лица, ответственные за экономическую политику (я называю их приверженцами «теории отскока»), несколько успокоились. Появилась новая концепция: не волнуйтесь, скоро будет «отскок» в мировых ценах на нефть, произойдёт стабилизация российской экономики в целом, в том числе валютного курса, инфляции, реальных доходов. К сожалению, эта зависимость только усугубляется.
Рискну объяснить, почему не происходит изменений. К этой идее меня подтолкнула статья Людмилы Даниленко, доцента кафедры экономики и финансов Псковского государственного университета, которая считает: чтобы поменять экономическую политику, нужно изменить политическую систему. Всё очень просто и ясно.
Я обычно говорю, что есть два способа изменения экономической политики. Первый — довести до Путина через тещу его повара наши замечательные предложения. Он их прочитает, прослезится и пригласит в качестве консультантов Бабкина, Бодрунова, Гринберга и других товарищей. Они помогут изменить ту политику, которая мне тоже не нравится. Этот способ не имеет никаких шансов.
Есть другой вариант — так реформировать политическую систему, чтобы время от времени к власти приходили люди с альтернативными взглядами и правильно (или неправильно) изменяли политику. Безусловно, могут прийти люди, при которых экономическая политика изменится в худшую сторону. История изобилует такими примерами.
Но в любом случае, если сменяемость власти обеспечена, то существуют шансы для изменения содержания экономической политики. Даниленко в своей статье пишет о заметках Сергея Витте по поводу индустриализации России. И здесь обнаруживаются удивительные совпадения. Мне, вообще-то, не нравится, когда мы время от времени говорим, что в России ничего не меняется. Вот моя внучка недавно посмотрела «Ревизора» и сказала: «Дедушка, ничего не меняется в России». Я считаю, что это не так — многое меняется, в частности, люди, их ментальность.
Нужно, наверное, каким-то образом ограничивать импорт и очень мощно ограничивать. А мы — члены ВТО. Это принципиально меняет психологию и философию политики вообще, а не только экономической политики.
К сожалению, некоторые вещи остаются инвариантными. Сегодня в «правящем доме» идёт спор. Там, конечно, не очень обращают внимание на нашу критику, полагая, что эти ребята (т. е. мы) иногда верно говорят, иногда неверно, но они не понимают всей сложности ситуации. Чуть ниже я скажу, в чем они правы, когда нас не слушают. Но спор там идет, как и во времена Витте.
Если начиная с 1991 года мы делали установку на удовлетворение потребителей, на то, чтобы после 70 лет унизительного дефицита появилась экономика с хорошим наполнением полок товаров и услуг, то это нам удалось. Но если вы с самого начала не продумали, что делать производителям, то с каждым годом вы только ухудшали ситуацию.
Сегодня она выглядит совсем плохой, потому что мало определить приоритеты индустриальной политики (это непростая задача, в некотором смысле это всегда произвол, реализация интересов людей, находящихся у власти). Важно понять, как реализовать приоритетные проекты — ведь здесь риски сумасшедшие.
Сегодня у нас идёт мощная волна антиамериканизма. Мне это очень не нравится, потому что таким образом блокируется наше собственное развитие. Когда все кругом виноваты, только не вы, тогда у вас вообще нет возможностей, чтобы улучшить дело. Но главное не это, а то, что в связи с геополитической ситуацией, с тем, что у нас испортились отношения с Западом, появились шансы как-то изменить структуру экономики.
И вот здесь возникает вопрос: а как это сделать? Нужно, наверное, каким-то образом ограничивать импорт и очень мощно ограничивать. А мы — члены ВТО. Это принципиально меняет психологию и философию политики вообще, а не только экономической политики.
Интересно, что Витте говорил: нам нужна индустриализация. Знаменитая железная дорога через Сибирь — это его детище. При этом он ограничивал роль частного бизнеса. Я не знаю, до какой степени это нужно делать сегодня. Я являюсь принципиальным сторонником мегапроектов (в отличие от многих моих друзей, которые провозгласили себя либералами) и считаю такие проекты очень перспективными. Вспомним хотя бы город Сочи, остров Русский и пр.
Если начиная с 1991 года мы делали установку на удовлетворение потребителей, на то, чтобы после 70 лет унизительного дефицита появилась экономика с хорошим наполнением полок товаров и услуг, то это нам удалось. Но если вы с самого начала не продумали, что делать производителям, то с каждым годом вы только ухудшали ситуацию.
Конечно, есть проблемы нецелевого расходования средств, очень велики риски… Витте считал, что ограничение частного бизнеса необходимо, чтобы сконцентрировать капитал. Его ругали, говорили, что он обворовывает крестьянство и т. п. На самом деле благодаря такой политике появились очень большие возможности, которые привели, выражаясь современным языком, к мультипликативным эффектам; появились новые города: Новониколаевск (ныне — Новосибирск), Сретенск, Тайшет, Уссурийск.
В своих мемуарах Витте связывает нашу революцию (он её не очень приветствовал) с неразвитостью в России индивидуального сознания. Не появилась гражданская нация, выступающая за постепенные политические изменения, расширение и гарантию гражданских прав. Вот такое противоречие: с одной стороны, Витте ратовал за мощное государство; с другой — считал, что революция была связана с неготовностью людей самостоятельно решать собственную судьбу. В этом смысле наша приватизация 1990-х годов такая же. Она привела не к появлению массы индивидуальных собственников с гражданским сознанием, а наоборот, к укреплению чувства верноподданности, ощущению себя подданным, а не гражданином государства.
И последнее, что я хочу сказать: все наши успешные индустриализации осуществлялись царями-вурдалаками (Иван IV, Пётр I, Иосиф Сталин). И как только появлялись хоть какие-то возможности для освобождения человека, для его позиционирования как активного гражданина, тут же возникал хаос, начинались конфликты и т. п.
Сегодня у нас идёт мощная волна антиамериканизма. Мне это очень не нравится, потому что таким образом блокируется наше собственное развитие. Когда все кругом виноваты, только не вы, тогда у вас вообще нет возможностей, чтобы улучшить дело.
В своё время очень важным достижением стал плюрализм, «дарованный» нам Горбачёвым: то, что мы говорили на кухне, стали говорить везде и ничего за это не было. А сегодня этот плюрализм привёл к полному отсутствию договороспособности. Западники, почвенники, либералы, консерваторы не могут достичь консенсуса даже по самому простому вопросу. Не знаю, что здесь можно сделать, потому что сегодня в «правящем доме», как я понимаю, нарастает консервативно-охранительная тенденция. Индустриализация, конечно, нужна, но только с 58-й статьей, только с шарашками и т. д. Лично мне такая индустриализация не нужна, но, к сожалению, она вполне возможна.
Печатная версия текста: Экономическое возрождение России №2 (44). С. 18-20
Читайте также:
Сергей БОДРУНОВ. Импортозамещение — локальная задача новой индустриализации
Сергей ВАЛЕНТЕЙ. Выход из сложившейся ситуации только один — новая индустриализация
Владислав СИРОТКИН. Утрата производства — это тупик для развития страны
Давид ЭПШТЕЙН. Новая индустриализация подразумевает новые отрасли производства
Дмитрий ЖВАНИЯ. Новая индустриализация как идея рабочего протеста
Дмитрий ЖВАНИЯ. Крах «энергетической сверхдержавы»
Дмитрий ЖВАНИЯ. Разрушение индустрии оборачивается вырождением человечества
Дмитрий ЖВАНИЯ. Мир работы и последствия его сокращения
Евгений СЕРГЕЕВ. Существующая элита противится новой индустриализации
Евгений СЕРГЕЕВ. Компрадорский капитал — враг новой индустриализации России
