Михаэль ДОРФМАН. Почему политики лгут?

Кто врёт чаще, диктаторы или демократически избранные лидеры?

Казалось бы, диктаторы лгут чаще… Из недавних — выступление египетского президента Хусни Мубарака, объявлявшего революцию в своей стране происками иностранных агентов. Или, к примеру, Муаммар Каддафи, нагло заявлявший, что явно слышная стрельба – это празднования его граждан. Либо Садам Хусейн, так удачно обманувший всех, что его обман стоил ему жизни и власти. Однако ответ на вопрос далеко не очевиден. Вероятно, в западных демократиях лгут чаще. Да и публике лидеры врут куда чаще, чем друг другу.

Обама слишком тёртый и малоэмоциональный политик, чтобы решать что-либо «по совести». Решение Белого дома не публиковать снимки убитого Бин Ладена не могли быть ничем иным, как хорошо выверенной калькуляцией матёрого демагога.
Он прав, Америке не к лицу публиковать снимки трупов. Истинная Америка молча порицает пляски на крови. Большинство американцев молча наблюдает за нелепыми попытками истерического веселья, раздутыми СМИ до неимоверных размеров. Обама отлично понимает, что общественное мнение не одобрило бы публикацию снимков трупов. Для американского большинства такая публикация неприемлема. Ликвидацию Бин Ладена ещё будут эксплуатировать. Снимки всё равно скоро появятся. Их сольют в сеть или даже получат по суду, согласно Закону о свободе информации. Некрофилы тоже имеют право знать, даже если их знания — ложь.

Журналист и редактор, воспитатель целого поколения американских журналистов, Гунтер Томпсон увековечил себя фразой «власть всегда лжёт». Систематически исследовать политическую ложь как-то не удосуживались, наверное, из-за изобилия материала. Новая книга Джона Миршеймера «Почему политики лгут», как ни странно, соответствует своему названию и не только отвечает на поставленный вопрос, но и даёт возможность системно подойти к политической лжи.

Миршеймер, глава департамента политических наук Чикагского университета, вместе со Стивеном Уолтом, деканом Школы государственных исследований им. Кеннеди при Гарвардском университет, являются авторами нашумевшей книги про деятельность произраильского лобби в США.

В новой книге Джон Миршеймер анализирует почему, как и когда политики лгут. Книга развенчивает многие заблуждения по поводу политической лжи, отвечая на самый главный вопрос, есть ли польза от политической лжи.

По Миршеймеру, существует несколько видов политической лжи. Первый вид — ложь для введения в заблуждение правительства  других стран, с тем, чтобы получить преимущества. Скажем, советский лидер Никита Хрущёв сильно преувеличивал перед американцами количество и характеристики советских ракет стратегического назначения. Рисуя «ракетную пропасть», Хрущёв надеялся обескуражить американцев, предостеречь их от нападения на СССР. Однако, он сумел так напугать политиков, что Военно-промышленный комплекс, несколько отодвинутый от принятия решений при президенте Эйзенхауэре, сумел напугать его преемника Кеннеди. Сегодняшние историки расценивают решение Кеннеди начать гонку вооружений (чтобы ликвидировать эту воображаемую «пропасть») как провал, сравнимый с решением пойти на войну в Ираке из-за воображаемых арсеналов оружия массового уничтожения.

Ложь советского лидера привела, в конце концов, к тому, что армия отвернулась от Хрущёва, что его политика «оттепели была свернута», а советский ВПК толкнул его преемников на дорогостоящее создание межконтинентального стратегического флота и другие дорогостоящие военные проекты, приведшие, в конце концов, к экономической несостоятельности СССР.

Другой пример «межгосударственной лжи» — заявления пресс-секретаря президента Картера о том, что он не готовит операции по освобождению американских заложников в Иране. Либо поведение греческих лидеров, намеренно искажавших бюджетный дефицит страны, чтобы вступить в Евросоюз.

В отличие от всеобщей уверенности в обратном, такая ложь не является нормой в международных отношениях. Ещё реже бывает, чтобы такая ложь на межгосударственном уровне оказывалась успешной. Да и лидеры не доверяют друг другу на слово. Мир не верит иранским заверениям о мирных целях атомной программы, требуя инспекции на месте. Не верят больше и заявлениям Израиля о стремлении к миру с соседями. Не верят и заявлениям ливийского диктатора Каддафи. Если лгать слишком часто, то просто теряешь кредитоспособность.

Другой вид лжи – это нагнетание страха перед реальной или воображаемой угрозой. Часто политики не способны рационально убедить публику в том, что угроза существует, а потому прибегают к нагнетанию страха «для их собственной пользы». Здесь нельзя не вспомнить президента Буша, развернувшего компанию дезинформации, чтобы убедить и публику, и Конгресс в необходимости интервенции в Ираке. Администрация Буша ввела в заблуждение общество и по вопросу мифического оружия массового поражения, и о воображаемой связи режима Саддама Хусейна с террористической атакой 11 сентября 2001 года, и по поводу связей Ирака и Аль-Каиды. И даже в разгар подготовки к войне, администрации удавалось убеждать публику, что они ищут мирного решения. Я хорошо помню панические публикации об иракской авиации, готовой долететь до Флориды, об алюминиевых трубах, якобы купленных для создания ядерной бомбы.

 

Похожая тактика применялась и для подготовки нападения на Иран. Однако там не удалось убедить не только публику, но и чрезвычайно скептически настроенных военных. Вероятно, сам Буш верил в то, что делал. Президент Аргентины Нестор Киршнер записал после встречи с Бушем, что на предложение создать для Латинской Америки что-то вроде «Плана Маршалла», американский коллега посоветовал развязать войну, мол, «война — это хорошо для экономики». О бизнесе в Америке никогда не забывают. Страх перед иранской угрозой помог выбить  огромные деньги на строительство сомнительных оборонных комплексов против иранских ракет в Восточной Европе. Сам Миршеймер тоже был против интервенции в Ираке по стратегическим соображениям. Он считал Саддама опасным, однако вполне удерживаемым.

Другой пример нагнетания страха – знаменитый инцидент в Тонкинском заливе в 1964 году, который президент Линдон Джонсон сознательно использовал для эскалации войны во Вьетнаме. Войну во Вьетнаме, как известно, США проиграли. Её тень легла и на дела администрации Джонсона, стремившейся во внутренней политике к решению давно наболевших общественных проблем Америки, и, в конце концов, способствовала его уходу из политики.

Куда менее известный эпизод – случайная атака немецкой подводной лодки на эскадренный миноносец Грир в сентябре 1941 года. Администрация Франклина Делано Рузвельта пыталась использовать этот инцидент для вступления в войну. О том, как ложь, недомолвки и недоговоренности между державами-союзниками во Второй мировой войне привели к началу Холодной войны, хорошо рассказывает другая книга — «Когда президенты лгут» Эрика Альтермана. По мнению Маршмейера, демократически избранные лидеры прибегают к нагнетанию страхов куда чаще, чем диктаторы, ибо, в отличие от диктаторов они нуждаются в поддержке общественного мнения хотя бы для того, чтобы начать войну.

Следующий вид политической лжи — «стратегическое прикрытие». Чаще всего к такой лжи прибегают, чтобы прикрыть неудачи. Бывает, что нужно замаскировать правильные, но непопулярные решения. Во время «Кубинского кризиса» 1962 года президент Кеннеди решил начисто отрицать, что согласился убрать американские ракеты из Турции в обмен на согласие СССР убрать ракеты с Кубы. Это пример «благородной лжи», которая помогла разрядить очень опасную ситуацию. Американские документы той поры уже открыты для историков и выясняется, что Кеннеди был чуть ли не единственным в своей администрации, кто был готов на соглашение с русскими и не хотел войны.

Еще один вид лжи – «национальное мифотворчество» — о том, как видят себя нации и государства. В оптимальном случае национальное мифотворчество пытается изображать историю своей страны в наилучшем свете. В худшем – изобретает историю. Так, французские школьники узнают в школе о прогрессивной роли французских колонизаторов, израильские – о том, что «народ без земли получил землю без народа», а русские — о том, что Москва собирала русские земли. И это ещё ничего. Раньше учили, что назначенные монголоидные московские князья по прямой линии происходят от римского императора Августа. Отцы-основатели США и вовсе получили статус полубогов, к их авторитету взывают постоянно. Миршеймер указывает, что к мифам про основание и основателей надо относиться с особым недоверием.

Еще один вид лжи  — «либеральная» или «свободная». Здесь не имеется ввиду ни политика и ни идеология, а лишь постыдное поведение, «свободное» от традиционных ценностей и идей. Рузвельт и Черчилль много сделали для того, чтобы обойти неприятные вопросы, касающиеся личности и политики Сталина. Советского вождя представляли как дружественного «дядюшку Джо».

Много делалось и для сокрытия от общественности инвалидности Рузвельта. «Свободной ложью» было молчание европейских левых  по поводу террора в СССР в 1950-60х годах. Типичный пример «либеральной лжи» — нынешняя пропагандистская политика Израиля, так называемая «асбара», призванная оправдать существующее положение и обойти неприятные вопросы продолжающейся израильской оккупации Палестины.

Миршеймер далёк от морализаторства, утверждая, что «иногда лгут из добрых, стратегических соображений… ложь может быть умной, нужной и даже добродетельной». Однако ложь часто имеет негативные последствия, особенно, когда к ней прибегают слишком часто, когда она становится хронической, когда словом подменяют дело.

Неумеренная политическая ложь вредна для общества, потому что затрудняет принятие решений и мешает гражданам сделать хороший политический выбор. Избыточная ложь власти отчуждает граждан и толкает их в объятия авторитарных сил. Да и сама власть рискует запутаться в собственной лжи, поверить ей. Ложь порождает дефицит информации, излишнюю секретность, нарушает коммуникацию между различными ведомствами и органами власти, вредит самому процессу получения информации и принятию решений.

Наиболее опасны нагнетание страха и «стратегические прикрытия», поскольку отражают низкую оценку (а порой и пренебрежение) лидером своего народа. Общественное мнение не прощает такого своим представителям. Зачастую общество не желает поддерживать политику своих лидеров потому что люди достаточно интеллигентны и информированы. Как раз лидеры могут сами находиться в плену идеологических заблуждений или неправильно истолковывают угрозы и проблемы. В таком случае лгать людям весьма безрассудно.

Книга вышла в момент, когда общественный скептицизм и недоверие к официальному Вашингтону, ко всей системе власти побили все рекорды. Люди не доверяют власти, кто бы там не находился, а вовсе не из-за того, что принадлежат к другой партии, придерживаются иных взглядов. Ожесточённые общественные дебаты достигли небывалого накала. Национальный интерес привлекают такие немыслимые раньше темы, как свидетельство о рождении президента Обамы или теории заговоров вокруг «11 сентября». Споры ведутся и вокруг фундаментальных представлений американской жизни, только недавно казавшихся консенсусом.

Миршеймер полагает, что лжи в американской политике будет всё больше и больше. Америка всё больше хочет быть мировым жандармом, свободно пользоваться своим военным потенциалом. Две бессмысленные войны несколько остудили воинственность публики, и её надо будет подогревать всё более и более. Ложь становиться хронической. «Может быть, что совсем немного осталось, пока  США отправится в новый крестовый поход, — пишет Миршеймер, — Вашингтону опять придётся запугивать публику, чтобы добиться поддержки».

Почему они делают это? «Они полагают… что делают необходимые вещи ради блага нации, и ещё, что факт лжи никак им не повредит, когда ложь откроется,  если они сумеют эффективно справиться с проблемой…». Один из рецензентов подытожил: «Если врёшь, чтобы начать войну, будь уверен, что ты её выиграешь».