«Порнократия, или женщины в настоящее время». Продолжение
Об истории создания этого произведения известно следующее: 1858 год был знаменательным годом в жизни Прудона. Знаменитый публицист достиг, если можно так выразиться, своего апогея изданием книги «О справедливости». В ней мысль его обняла все главные проявления политической, умственной и нравственной жизни человека. Автор высказал в ней глубокую эрудицию, беспощадную логику и обычную увлекательность слога.
Успех книги был значителен. Более всего подействовала она на императорское правительство, которое распорядилось по–своему. Прудон был вызван в суд и приговорен к трехлетнему тюремному заключению и к 4000–франковому штрафу. Вместе с ним были осуждены также его издатели Гарнье, типографы Курдье и Кри. Прудон, не раз уже подвергавшийся подобного рода наказаниям, предпочёл в данном случае изгнание и убежал в Бельгию.
Книга о справедливости заключает в себе, между прочим, обширный социологический этюд о женщине. В нём определялись роль женщины в современном обществе, её значение в истории развития человечества и принадлежащие ей права, основанные на её организации в потребностях. Мужчина, говорит Прудон, относится к женщине, как 3:2. Неравенство, существующее между ними, неизбежно.
Весьма понятно, что формула знаменитого публициста сильно не понравилась целой половине читающей публики. Появилось множество опровержений. Со всех сторон посыпались журнальные статьи, брошюры, даже целые книги, авторы которых сочли себя оскорбленными за попранные права их пола. Все они отсылались к Прудону; он прочитывал их и складывал в специально приготовленное для этого место.
Первое место среди женщин–полемисток заняли M–me J. d’H., J. L. (Jennj d’Hericourt u Julliete Lambert), последняя, одарённая чрезвычайно возвышенным умом и оригинальной манерой выражения своих мыслей, предприняла против Прудона целый поход, план и выполнение которого были чрезвычайно удачны. Первая же отличилась только своей плодовитостью.
Прудон, жизнь которого была непрерывным рядом битв, хотел опять взяться за оружие. Он собирал материалы и готовил свои боевые доспехи. Имея обыкновение одновременно писать несколько сочинений, он посвящал большую часть своего времени самому актуальному; свободные же минуты посвящались им обдумыванию своих будущих трудов. Мысль его находилась в постоянном брожении; но так как память одного человека не в состоянии удержать столько положений и аргументов, то Прудон записывал обдуманное на клочках бумаги и прятал их в свой портфель.
Когда наступало время приводить их в порядок, Прудон перечитывал и соединял разбросанные мысли и факты с быстротой, о которой имели понятие только близко знакомые ему люди. Под конец своей жизни ему вздумалось напечатать ответ на нападки, сделанные против его доктрины M–me J. d’H., J. L. Сочинение должно было носить заглавие порнократии. Храбро взялся он за дело.
Мысль всё ещё деятельно работала в нём, но тело уже начало уступать приступам болезни, унесшей его со временем в могилу. Прудон успел написать только треть книги; остальные две трети существуют в набросках, имеющих вид афоризмов, не лишённых, впрочем, глубокого интереса. Способ изложения их напоминает собою мысли или же эпиграмматическую поэзию Гёте. Может быть, при внимательном изучении можно было бы найти даже много точек соприкосновения между теориями философа–публициста и религиозными и социальными идеями веймарского поэта…
Заметки и мысли. Часть 3.
Любовь: она погасла, нет более жару; остались ощущения, кровь.
О любви в браке. Все жаждут её, все желают её, и ни один поэт или моралист не усмотрел, что любовь — вещь надёжная только между честными и рассудительными людьми.
Делают её судьями маленьких девочек и двадцатилетних мальчиков.
Точно в комедии. Там царствуют прихоть, инстинкт, сумасбродство.
Принципы счастливых союзов следующие:
Во–1–х. Хорошее воспитание и достаточный рассудок заглушают в людях дурные привычки, излишек темперамента, уклонение страстей и устанавливают среднее состояние, могущее приспособиться к всевозможным положениям.
Таким образом уничтожаются несоответствия нрава, неровности характера, указывающие на невыработку личности.
Bo–2–x. Свободный и рассудительный человек, наученный обширным опытом, должен подавлять в себе наклонность к сладострастию и невоздержанности, охранять своё сердце, не доверять своему воображению, быть уверенным в том, что между честным мужчиной и честной женщиной любовь всегда прочна и достойна.
Супруги сойдутся, разглядев друг друга только духовными очами, и мужчина будет счастлив, если найдёт в женщине следующие качества: здоровье, рассудительность, трудолюбие, целомудрие, опрятность, способность к хозяйству, любовь к уединению и истине.
Женщина же найдёт счастье при следующих качествах мужчины: здоровье, сила, рассудительность, труд, порядочность, неимение за собой особенных пороков, каковы, например, пьянство, сластолюбие, вспыльчивость… прилежание, строгость, самостоятельность действия и мысли, усидчивость и т. д.
Такие супруги будут счастливы и будут взаимно любить себя, будут преданы друг другу, и любовь их будет ясна и свежа, как июньское утро.
Нельзя назвать опрятной и хозяйкой ту женщину, которая касается нечистот кончиками пальцев, которая надевает, во время хозяйственных хлопот, кокетливый костюм или которая, боясь замараться, бегает в исшлёпанных туфлях и каких–либо грязных лохмотьях. Женщиной подобного рода называется та, которая, надев короткое, чистое, простое, даже грубое платье, прочные башмаки, чистый передник, не боится погружать свои руки в нечистоты, ворочает навоз, пускает в дело метлу и лихо занимается стряпней.
Муж во что бы то ни стало должен внушить к себе уважение жены, не пренебрегая для этого никакими данными ему средствами: силой, предусмотрительностью, трудом, торговлей. Ему нужно ещё обладать и проявить своё мужество, решимость, справедливость и милосердие; он должен быть добр, предан друзьям и общественному делу. В двух последних случаях женщина настолько отстала от своего мужа, что даже способна вменять ему в вину эти качества.
Женщина сотворена для семьи и чувствует весьма мало влечения к общественным делам. То, что мужчина способен сделать ради друзей и общественного блага, то женщина сделает для самой себя и для своих детей — прекрасный пример эгоизма, которому, однако, мужчина не должен следовать.
Трудно убедить его в том, что он имеет право жертвовать ради других своими детьми, своей женой, своим благосостоянием, собой. В данном случае нужно помнить слова Спасителя: «Да не ведает левая рука, что творит правая» (1). Левая рука — женщина. Мужчина не должен ждать её согласия на предполагаемые им добрые дела; он не должен даже поверять их ей.
Язык женщины всегда готов оклеветать мужскую добродетель, лишь только она переступит за порог своего дома.
Лучше иметь женщину–калеку дома, чем расторопную на гулянье.
Сладострастие должно быть рассудительно и не вполне овладевать человеком; оно необходимо должно требовать сердца, откровенности, совести и воспитанного вкуса.
Не удовлетворяя этим требованиям, оно становится излишеством, испорченностью, развратом.
Ум, вкус, честность, свобода — вот четыре главнейших условия счастья, которыми должна обладать честная, скромная и трудолюбивая женщина.
Для того чтоб быть счастливым с женщиной, нужно: во–1–х, уважать её; во–2–х, любить, только не страстно, а нежно; в–3–х, превосходить её насколько возможно состоянием, способностями, мужеством, силой, преданностью, одним словом, нужно, чтоб она во всём видела ваше превосходство и чувствовала бы себя обязанной вам.
Любовная страсть здесь ни при чём.
Кротость, самопожертвование — всё.
Некий романист, не знаю, кто именно, написал книгу под заглавием «Тридцатилетняя женщина»(2), другой же написал — «Сорокалетнюю женщину». Труд их принёс бы немалую пользу, если бы они не отнеслись серьёзно к страстям и заблуждениям женщины, достигшей уже сорокалетнего возраста.
В обыкновенных супружествах первые десять, пятнадцать, даже двадцать лет дело идёт одинаково хорошо.
Потом, когда уже есть дети на возрасте, женщиной внезапно овладевает свойственная её полу меланхолия, составляющая важнейший перелом в её нравственной жизни. Она начинает размышлять о своей жизни, о семейных и общественных условиях женщины и, в конце концов, она приходит к тому убеждению, что женщина — жертва, существо низшее, жизнь которой не имеет никакого значения как для неё самой, так и для других. Её гордость возмущается, она делается раздражительной, впадает в ипохондрию, в мизантропию; у неё появляются минуты беспричинной тоски, слёзы, не вызванные горем. Она корчит равенство, подтрунивает над своим господином. Она начинает своевольничать в отсутствие мужа… Нужно подавить это, не терпеть ни малейшего возмущения.
Каково её назначение на земле? Я думаю, что её участь весьма счастлива и завидна; что природа и воспитание щедро одарили её; что, не имея состояния, она внушила к себе любовь человека честного, умного, великодушного, сама полюбила его и вышла за него замуж. Я предполагаю, что она насладилась всеми прелестями любви, всеми выгодами состояния, всеми общественными отличиями, всем семейным уважением, всеми радостями материнства; пробил час, и она чувствует себя несчастной. Я родилась, говорит она, не для себя, а для другого, я не центр, а только радиус, моя жизнь — не жизнь, а только дополнение чужой жизни. Я была любима, считала себя счастливой и… ошиблась! Он взял меня для себя, а не для меня. Я игрушка, мебель; мною восторгались, меня окружали, хвалили, отличали; я имела успех; он пользовался всем этим как собственник. Разве я не носила его имя? Женщина не имеет своего имени. Она существо без имени; она — не более как жена Пьера или Поля. Я отдалась ему невинной и ослеплённой; он взял меня по своему желанию. Чему послужили мои лучшие годы? Его счастью, которому все завидовали, и рождению ему детей. Женщина — машина для воспроизведения. Он приказывает, я повинуюсь; он идёт, я следую за ним. Теперь всё кончено, лучшие годы прошли: что я теперь? Прикована, изношена, одинока; скоро буду бабушкой, предметом всеобщего осмеяния. А он! Его авторитет, могущество растут с каждым днём; чем обильнее его морщины, чем шатче походка, согбеннее тело и седее голова, тем сильнее, достойнее и могущественнее становится он.
Слава мужчины растёт до самой его смерти; слава женщины начинает меркнуть с первого дня её замужества. Я, однако, принадлежу к числу счастливых! Что же другие? Какой позор!.. Я отдала бы всю жизнь мою за один день свободы, независимости, жизни личной; так как, в конце концов, мы не можем назваться личностями. Личность женщины теряется в семье и нераздельна с ней.
Подобного рода умственная немочь овладевает преимущественно женщинами зажиточных классов общества, женщинами, обладающими досугом и воспитанием, счастливицами, которым все завидуют.
Она редко, почти никогда не встречается среди женщин из народа, там, где деятельная жизнь и гнетущая нужда не дают времени для размышлений.
Жизнь мужчины, в особенности же жизнь мужчины из народа, — битва; женщина его гетера, товарка, маркитантка. Им нет времени спорить о превосходстве или преимуществах. Нужно вести борьбу; роли распределяются сообразно наклонностям; никто не имеет времени спрашивать себя, составляет ли он цель или же служит средством другому; играет ли он роль оси или радиуса, солнца или планеты.
Болезнь эта часто производит ужасные опустошения: одни становятся вполне непокорными; другие, не зная, что делать со своей свободой, бросаются в прелюбодеяние; некоторые, пылая ненавистью к своему полу, кидаются в гетерогеническую любовь. Многие семьи после пятнадцатилетнего тихого счастья превращаются, без всякой видимой причины, в настоящий ад.
Сорокалетняя женщина, осаждённая этим Асмодеем, начинает сожалеть о своём браке; она забывает мужа, детей, хозяйство; всё внушает ей отвращение, становится для неё безразличным, невыносимым; она ищет самою себя и не находит.
Требуется благополучно пережить кризис; от тебя, мужчина, вполне зависит цело и невредимо пройти это ущелье, излечить эту болезнь. Лишь только ты по некоторым признакам нетерпения, мелким посягательствам на твою независимость, по горечи некоторых размышлений заметишь наступление зла, нужно тотчас же усвоить себе холодно рассчитанный, строгий образ действия.
Увещания, проповеди совершенно излишни; болезнь эта не поддаётся ни рассудку, ни логике; все твои слова пропадут даром.
Ты не можешь отрицать справедливость причин, раздражающих твою жену, и прекрасно. Вместо того чтоб облегчать её положение, ты должен сделать его, не говорю — более невыносимым, но более непреоборимым и неизбежным. Ты должен сделаться представителем рока. Ты не должен ни унижать её, ни скрывать твоих преимуществ, ни рассеивать её: она сочтёт тебя за лицемера или за слабоумного; ты сделаешься в её глазах отвратительным. Оставь её одну с её горем, не говоря ни слова, не оказывай ей ни малейшей ласки. В эту минуту она не жена твоя, твоя любовь будет противоестественной, поставь себе за правило полнейшее воздержание. Ты погубишь иначе и себя и её. Ты должен действовать иным средством.
Строго наблюдай за собой и, воздерживаясь от супружеского ложа, строго соблюдай верность. Не позволяй себе ни одного любезного слова или жеста ни направо, ни налево. Твоя жена больна, ты должен жить анахоретом, как бы ты жил, если б она была в родах. Это увеличит твою власть: она скоро заметит твоё поведение.
Удаляясь от любви и нежности, ты должен удвоить своё рвение к занятиям, как касающимся лично тебя, так и тем, которые относятся к хозяйству. Твоя жена страдает; разум её поврежден, сердце смягчилось, обращайся с ней, как с больной, не издавая не одного упрёка, докажи ей, что ты смог бы справиться с хозяйством даже в её отсутствие.
Пусть разговоры ваши касаются только будущего: воспитания детей, приданого дочерей, расходов, требуемых этим, затрачиваемых тобою, ради этого, усилий, принимаемых мер и проч. Жена будет невольно убеждаться в твоём превосходстве, она увидит и твоё порабощение, она поймёт подчинение и зависимость твоей жизни, поймёт, что ты твёрдо и неуклонно, без жалоб и без корысти, шествуешь по пути жертв и долга, тогда как она слабеет и изнемогает. Рано или поздно она почувствует угрызения совести. Её природа возьмёт верх: поплакав и повздыхав, она утешится в своём одиночестве, захочет обновиться, нравиться и сделаться опять молодой, — она спасена тогда, и власть твоя упрочена!
Я рассуждаю об отношениях мужчины к женщине точно так же, как и о праве собственности.
Человек может только в силу личной справедливости мотивировать и узаконять свою поземельную собственность, которая на самом деле не что иное, как узурпация. На основании того, что человеческое общество и свобода несовершенны вне собственности, я вывел заключение о необходимости справедливости.
Я утверждаю точно так же невозможность союза женщины и мужчины вне брака и подчинения женского пола мужскому; преимущество мужчины узаконяется справедливостью, которая и делается её необходимой принадлежностью. Эта справедливость к женщине облегчается ему любовью.
Будьте справедливы и всецело владейте, по праву господства, всей землею! Справедливость делает всех вас властелинами; природа составляет ваши владения.
Будьте справедливы и обладайте, по праву превосходства, вашими женами; справедливость, составляющая вашу принадлежность, выше любви, выпавшей на долю женщины; без справедливости вы не сумеете ни достойно любить, ни быть любимыми. Всякая противоположная доктрина есть проституция, отрицание права; она должна быть преследуема и наказуема.
Не пугайтесь непрестанных притязаний жён ваших! Природа вложила в них постоянное стремление к господству, и, по моему мнению, они вполне обладают правом постоянно испытывать нашу власть и справедливость — для того чтобы удостоверяться в заслуженности их любви.
Не нужно обманываться: женщины, несмотря на свою ветреность, любят в нас именно справедливость, силу и труд. Что же касается ума, то женщины всегда думают обладать им в равной с нами степени.
Я принадлежу к числу мужчин, которые вполне довольны знаниями женщины, умеющей чинить наши рубашки и готовить нам бифштекс; не знаю, какая женщина может счесть себя оскорбленной этим.
Я положительно отрицаю женскую гениальность.
Я говорю, что человеческий род за целых шесть тысяч лет не обязан женщинам ни одной мыслью; я не принимаю в расчёт ни Цереру, ни Палладу, ни Прозерпину, ни Изиду; но…
Я заметил, что из двенадцати женщин артисток или литераторов, певиц, учёных или философов десять по крайней мере принадлежат к числу женщин лёгкого поведения. Что скажут на это госпожи L. и d’H.?
Я знавал, напротив, множество женщин с прекрасным сердцем, великой душой и умом, которые, не жалуясь и не уставая, в продолжение целых пятидесяти лет оправляли мужу постель, стирали его носки и готовили ему кушанье. Все они были честны, осторожны, мужественны и опрятны.
Нам скажут, что женщины имеют такое же право на развлечения, как и мужчины.
Я с этим не согласен.
Но если б это было и так, то, во всяком случае, ни один мужчина не пожелает себе развлекающейся женщины. Чья же будет вина, если эти женщины, прозабавившись до сорокалетнего возраста, умрут от бедности и тоски в пятьдесят; ведь никто не может заставить нас жениться на них.
Разве мы не можем распоряжаться собой?
Мы можем брать или не брать.
Современная порнократия. Говорят о новом феодализме — феодализме индустриальном. Весьма печальный pendant к нему представляет ПОРНОКРАТИЯ.
В современном обществе ДЕНЬГИ играют первую роль, ПОРНОКРАТИЯ же — вторую.
Давно уже слышится фраза: всё делается посредством женщин. За последние тридцать лет эта фраза сделалась теорией, вошла в книги, приобрела себе партию.
Порнократия и мальтузианизм легко уживаются вместе. Они переплетаются, соединяются между собой, относятся друг к другу как причина к следствию.
Один проповедует уничтожение детей, другая научает, каким образом можно не иметь их.
Первый требует полиандрии для женщин.
Вторая — полигамии для мужчин.
Оба вместе — смешения полов.
Такова тайна мальтузианства.
Жизнь есть пир, говорит Мальтус; браво, отвечает порнократия; мы стремимся к удовольствию, наслаждению и счастью.
Мало работать, много потреблять и заниматься любовью.
Вне свободы и права нет спасения!
При свободе и праве нет более изнеженности!
Производитель получает все гарантии, тщетно требуемые им от централизации, предоставляющей его собственным силам. Наступает конец царству женщин. Французская нация, сохраняя свои качества, приобретает ещё качества других народов.
Корень проституции лежит в чувственности и идеализме: она может назваться подчинением их цели низшей, наслаждению и сластолюбивым утехам.
Всякое учение, которое, вместо того чтобы умерять воображение и чувства, подчинять страсть справедливости, стремится удовлетворять и льстить им, влечет за собою блуд и порнократию.
Такова, например, любовная философия Жан Жака Руссо, точно так же, как и натурализм Бернардена де Сен–Пьера. Оба эти писателя весьма строгие моралисты в лучших местах своих сочинений; их намерения всегда чисты; но в них просвечивают иногда двусмысленные тенденции, которыми они обязаны уступкам, делаемым ими любви, тенденции, которые отразились также на их жизни…
К этой категории принадлежат все древние и современные идолопоклонники, артисты и dilеttanti (3). Преобладание эстетического принципа над принципом юридическим и нравственным составляет настоящую основу порнократии. Этим–то путём все люди доходят до проституции совести, к пренебрежению правом, к эпикурейской философии; ими овладевает вначале артистическое наслаждение, поклонение прекрасному, а затем эпикуреизм и сенсуализм.
Все артисты и литераторы, за весьма немногими исключениями, все — люди не особенно нравственные, чувствуют мало уважения к праву и ведут далеко не образцовую жизнь.
Альбрехт Дюрер, Рембрандт и др. вели иного рода жизнь…
Причина зла заключается в учениях сенсуалистических реформаторов — Гельвеция, Сен–Ламбера и др., а в наше время сенсимонистов, фаланстериан, коммунистов, последователей учения Анфантена.
Последний поставил себе задачей реабилитацию плоти; он не мог иначе понять духа революции, уничтожающей его учение. Он обоготворяет богатство, роскошь, любовь и сладострастие.
Фурье строит свою систему на развитии страстей, на их свободе и природном равновесии. Самопожертвование излишне; жертва не может существовать.
Оба забывают, что способность потребления и наслаждения превосходит способность производства; что человеческий труд только с неимоверными усилиями может доставить каждому очень ограниченное благосостояние; что сладострастие гораздо сильнее влечёт нас, чем труд, и что если последний не поддерживается высшей, строгой, повелительной силой совести, то наступает царство анархии и беспорядка.
Идеал указывает людям на нечто высшее, совершенное…
Показывая золото, драгоценные сосуды, различного рода драгоценности, мы не научаем ещё умению налаживать богатство!
Заставляя маршировать солдат, угрожая Европе 600 000 штыков, мы ещё не обладаем влиянием и силой!
Обманывая, пускаясь на различного рода хитрости, мы ещё не вполне постигаем искусство политики.
Давая нюхать запах различного рода яств, мы ещё не научаем готовить кушанье!
Разве достаточно быть больным или здоровым для того, чтобы знать медицину?
Разве любовь и брак заключаются в созерцании обнажённых красот?
Разве справедливость заключается в конституции, кодексах и процедуре?
Да, тысячу раз да, всё безнравственно, всё заслуживает упрёка пред лицом справедливости.
Собственность есть кража.
Община есть разложение!
Конкуренция есть разбой!
Торговля есть спекуляция!
Власть есть насилие!
Всеобщая подача голосов есть анархия!
Любовь есть прелюбодеяние!
Труд есть рабство!
Но это не мешает им, однако, быть необходимыми частями общественного устройства.
Других не существует.
Они составляют силы духовного мира и мира экономического.
Что же освещает и упрочивает их?
СПРАВЕДЛИВОСТЬ!
Самолюбие и принцип справедливости:
Чем более я сознаю свою красоту, тем более я уважаю себя.
Чем сильнее я люблю, тем сильнее моё желание нравиться и тем более я уважаю себя; но чем более я уважаю себя, тем справедливее.
Все чувствуют себя сильными, повторяя старое, как мир, избитое правило, что любовь управляет людьми, что она торжествует над героем, точно так же, как и над рабом, над мудрым, точно так же, как и над невеждой, что её могущество непреодолимо, неизбежно.
Существует ещё много роковых и непреодолимых влияний! Что же доказывается этим?
Вы неизбежно должны есть и пить; это ещё не доказывает вашу обязанность получать наш обед со стола или кухни соседа. Вам нужно работать, честно зарабатывать ваш обед, и делать это каждый день!..
Да, любовь всесильна! Но не похищайте чужого добра; покоритесь условиям нормальной любви — браку, с вытекающими из него последствиями.
Конкубинат (от лат. concubina, от лат. con — вместе, и лат. cubare — лежать, в данном контексте — сожительство, блуд — прим. ред. «Н.С.») составляет, по законам природы, смертельный грех. Законодатель должен изгнать его… Цивилизация идет по этому направлению.
Смешение понятий и анархия идей ведёт нас к разложению и проституции.
Проституция же и умственное разложение влечёт за собой хаос: одна обусловливается другим.
Безнравственный человек не обладает ни нравственными, ни религиозными, ни философскими принципами; он поступает вопреки своей совести. Проницательность ума несовместима с потёмками нравственного сознания.
Беспорядок влечёт за собой беспорядок; порядок же обусловливается порядком.
Оба непрестанно ведут войну между собой.
Просветите умы, и вы исправите нравы; очистите совести, вложите в сердца веру в справедливость, и они переделают учение, свою философию, свою науку.
Потому–то женщина, рассудок, привычки и стремления которой противоречат её способностям, её добродетелям, скоро утрачивает нравственный и здравый смысл. Она становится животным.
Продолжение следует
Примечания:
1. Мф. 6, 3.
2. Роман О. де Бальзака.
3. Дилетанты, любители (итал.).
Предыдущие главы:
Глава 1. Порнократия в настоящее время
Глава 2. Параллель между мужчиной и женщиной
Глава 3. Отношения двух полов. Возникновение сознания. Основы политического строя
Глава 4. Физиология эмансипированной женщины
Печатается по тексту издания: Порнократия, или Женщины в настоящее время. Посмертное сочинение Прудона. Издание Н. А. Путяты. М., 1876.
