Какая картинка возникает в вашем воображении, когда вы слышите или произносите словосочетание «левый интеллектуал?» Наверняка вы представите себе юношу бледного со взором горящим, на баррикаде читающего «Одномерного человека» Герберта Маркузе.
Человек с воображением менее романтичным скорее всего представит себе неуклюжего человека в преклонном возрасте, одетого в серый пиджачок и очки в кондовой пластмассовой оправе.
Если вы ожидали, что сейчас я начну рисовать портрет сферического левого интеллектуала в вакууме, то рискну вас разочаровать. «Левый интеллектуал» — это не про внешность и не про возраст.
Оба этих образа имеют право на существование и не так далеки от реальной картины, за одним исключением – левого интеллектуала практически невозможно встретить на баррикаде и вообще где-нибудь за пределами его зоны комфорта.
Ные «левые интеллектуалы» — это уже практически социальная группа, во всяком случае они обладают отдельными её признаками. У них присутствует (декларируется) единая цель деятельности, есть определённые нормы поведения и ожидания от поведенческой роли другого члена группы. Вопрос о том, являются ли «левые интеллектуалы» социальной группой, конечно, дискуссионный и для более точного обозначения группы людей, обладающих отдельными признаками социальной группы, существует новомодное заимствование из английского языка — комьюнити (от англ. community — сообщество).
Как уже было обозначено выше, «левых интеллектуалов» трудно встретить за пределами их зоны комфорта, что само по себе звучит как оксюморон, если вспомнить тезис Маркса о том, что дело философии не только в том, чтобы объяснить мир, но и в том, чтобы его изменить. Под зоной комфорта я подразумеваю не только нежелание заниматься политической работой (хотя и это тоже), но и нежелание анализировать некоторые аспекты реальности, т.е. нежелание говорить на неудобные темы или задумываться о них вообще. Такие темы «левые интеллектуалы» предпочитают игнорировать при помощи отточенных годами клише, называя то или иное явление догматизмом, ревизионизмом, оппортунизмом и ещё десятком слов, заканчивающихся разнообразными «измами».
«Левых интеллектуалов» трудно встретить за пределами их зоны комфорта.
Можно долго делить левых интеллектуалов на сорта и рассуждать о экзистенциальных мотивах, которые довели людей до жизни такой, но неизменный остаётся тот факт, что «левые интеллектуалы» не всегда отличаются от тех, кого они критикуют — т.е. от той самой буржуазии. Очень часто они не имеют никакого о ношения к терминам, которыми постоянно кичатся: «прибавочная стоимость», «общественное производство», «наёмный труд». «Левый интеллектуал», будучи не разозлённым производителем, а, скорее, разочарованным потребителем, будет всячески доказывать, что он точно такой же пролетарий, и капитализм его угнетает ничуть не меньше.
На деле же тех, кто производит материальные блага, «левый интеллектуал» любит издалека, а при ближайшем приблежении — боится их, как огня. Ведь если левым активистом/интеллектуалом станет каждый, то наш персонаж просто-напросто потеряет свой особый статус, чего он совсем не желает. Поэтому «левый интеллектуал» будет прятаться в арт-пространствах, на университетских кафедрах, в дискуссионных клубах и в любом месте, где повышена концентрация таких же, как и он. А если левая практика где-нибудь и реализовывается, то она обязательно «неправильная», не такая, как нужно.
«Левый интеллектуал», будучи не разозлённым производителем, а, скорее, разочарованным потребителем, будет всячески доказывать, что он точно тоже пролетарий.
«Левые интеллектуалы» боятся уничтожения капитализма (или условной его реформы), как чёрти ладана, ведь тогда исчезнет с таким трудом выстроенный мирок, в котором приятно проводить время и рассуждать о проблемах капитализма, при этом ведя образ жизни какого-нибудь пушкинского Евгения Онегина. Достаточно вспомнить, как нежно и пламенно левые интеллектуалы любили греческую СИРИЗА, но лишь до того момента, как она пришла к власти. А когда греческим левым пришлось ну хотя бы как-то реализовывать свои предвыборные обещания, то левое комьюнити обрушилось на них с небывалой яростью, забыв, что даже из самой негативной политической практики возможно извлечь позитивный опыт. Отсюда и постоянные попытки похоронить революционный класс, заменив его при этом дискриминируемыми группами, самая дискриминируемая из которых по версии «левых интеллектуалов» — это сами «левые интеллектуалы» и уж они-то точно всё сделают правильно, если совпадут «объективные и субъективные предпосылки», которых можно ждать годами, а в перерывах между собственным бессилием мериться туманностью формулировок в своих душноватых дискуссиях.
Но разве есть что-нибудь плохое в том, чтобы быть левым? Нет, в этом определённо нет ничего плохого, как и нет ничего плохого в том, чтобы быть интеллектуалом и заниматься академическими исследованиями. Зато есть много плохого в оправдании собственного бессилия и желании остаться самым правильным и самым стерильным в движении ради движения. Есть много плохого в фетишизировании левого активизма и превращении его в своего рода профессию ради профессии. Ведь даже если с сегодня на завтра случится чудо и сама собой произойдёт мировая социальная революция — хрустальная мечта каждого левака, то вчерашним «левым интеллектуалам» просто не найдётся места в новом мире. Готов поспорить, что многие из них моментально переквалифицируются в правых интеллектуалов или демагогов-кляузников.
