Некоторые горе-марксисты, пытаясь найти пример претворения своей идеологии в жизнь, в горячке пытаются окрестить любую систему, заявляющую о своей социальной направленности, социализмом. Причиной этому во многом служит значительная деморализация левого и коммунистического движения и отсутствия на политической карте мира примера, на который можно было бы равняться.
Под руку таких отчаявшихся «левачков» зачастую попадаются страны, в которых социализмом не пахнет вовсе. Восторженные вопли о «социальном капитализме» в Финляндии, Швеции и Норвегии звенят уже не первое десятилетие. В данной заметке речь пойдёт о скандинавской модели.
«Шведским социализмом» принято называть экономическую модель, что прижилась в Швеции во второй половине XX века. Главные характерные признаки — высокие расходы на социальную защиту (например, сейчас 41% ВВП), наличие развитого государственного сектора экономики, активность профсоюзов и тому подобное.
Напомню, что в 1968 году конституционное большинство мест в шведском парламенте заняла социал-демократическая партия. Сформировав правительство, социал-демократы стали вести политику, направленную на реформирование всех сфер жизни государства. Они открыто критиковали капитализм, указывая на такие недостатки этого строя, как безработица, преступность, недоступность образования и медицины, наличие беззащитных слоёв населения. Социал-демократы, вооружившись лозунгом «За справедливость», стали строить в Швеции государство нового типа.
Социал-демократы стали бороться с безработицей путём создания государственного сектора экономики. Взяв на себя огромные социальные обязательства, социал-демократы стали давить предпринимателей высокими налогами. Кроме того, Швеция максимально использовала своё политико-географическое положение. Шведы экспортировали природные богатства, а также брали хороший процент, выступая посредниками в сделках между СССР и Европой.
Темпы роста Швеции удивляли всех. На Западе этот феномен получил кодовое имя «Скандинавская модель» или «капитализм всеобщего благосостояния», а в СССР, в годы Перестройки, его стали именовать «демократическим социализмом» или «шведском социализме».
Однако взятые шведским государством на себя социальные обязательства довели дефицит его бюджета до 15%. Оказалось, что в Швеции выгодно быть лишь крупным предпринимателем, а средним и малым — не очень. А ещё «всеобщее благосостояние» обернулось тем, что сытые шведы потеряли интерес к активной жизни, а это привело к падению рождаемости, производительности труда и прочим негативным последствиям, включая рост суицидов.
Постепенно количество социал-демократов в шведском парламенте стало уменьшаться (сейчас их 30%), а страна начала возвращаться к чистому капитализму. В стране началась приватизация. Сейчас государственных предприятий насчитывается всего 5 % от общего числа, но приватизация продолжается. В 1970 году Швеция занимала четвёртое место в мире по уровню дохода на душу населения, сейчас по этому показателю она откатилась на 14-е.
Шведские трудящиеся за годы «благоденствия» привыкли получать приличные зарплаты. До капиталисты начали нанимать на работу менее требовательных иммигрантов из Турции, Пакистана и других стран Востока, а также из Восточной Европы. Шведские корпорации, как и другие запкдные корпорации, минимизируют затраты на производство, перенося свои мощности в страны с дешёвой рабочей силой. Так, «столпы» шведской экономики «Икея» и SKF переносят производства в Китай, заодно, увольняя шведских рабочих и создавая дополнительную социальную нагрузку на государственный бюджет. «Вольво» вообще продан китайцам, а SAAB, который китайцам продать не получилось, прекратил производство автомобилей. В целом около 75% производимой шведскими компаниями продукции, сегодня выпускается вне Швеции.
Однако скандинавские социал- демократы упорно продолжают свой излюбленный эксперимент по скрещиванию ужа с ежом — всё ещё пытаются создать гибрид рыночной и социалистической экономики. Конечно, в рамках мировой капиталистической системы отказываться от некоторых элементов рынка не представляется возможным, но в данном случае речь идёт о той ситуации, когда рынок не рассматривается как мера временная. По сути, мы имеем соглашательство с капиталистами, небрежно прикрытое пропагандистским шаблоном о государстве всеобщего благосостояния.
Как показала практика, попытка создать социальное государство, не меняя капитализм по существу, заставляет идти на всё большие уступки рынку. Так, в Швеции неолиберальная политика за последние десятилетия привела к самому быстрому росту социального неравенства среди стран, входящих в Организацию экономического сотрудничества и развития. И это далеко не единственный пример.
Думаю, не стоит упоминать и о том, что частная собственность в странах скандинавской модели является в гораздо большей степени «священной» и неприкосновенной, чем государственная. Подачки от правящих классов и демагогия о «социальном партнёрстве» являются просто-напросто попыткой буржуазии сохранить существующее положение дел и отгородить трудящихся от любого намёка на классовую борьбу.
«Бархатные» реформы рыночной экономики только в области распределения являются неэффективными, а в перспективе — убыточными. С течением времени противоречия обостряются, системные недостатки вылезать наружу, а издержки, связанные с их устранением, тяжким грузом упадут на плечи рабочего класса.
Провал концепции «государства всеобщего благоденствия» давно доказали, что невозможно жить в капиталистическом обществе и при этом иметь полноценную социальную защиту.
Маразмирующая социал-демократическая пропаганда пытается убедить нас в том, что паразитизм и эксплуатация, а, в конечном счёте, и социальное неравенство существуют в интересах трудящихся, для их собственного блага. Нужен ли нам такой «социализм», существующий за счёт уступок правящим классам, эксплуатации народов третьего мира и экспорта природных ресурсов, которыми так богаты североевропейские страны? Ни в коем случае! Да и можно ли назвать социалистическим государство, которое входит в ЕС, а как участник программы НАТО «Партнерство во имя мира» участвовала в операциях альянса (в который официально она, правда, не входит).
