Дмитрий ЖВАНИЯ
«Папа Римский Франциск приехал в Сараево, чтобы смягчить противоречия между сербским, хорватским и мусульманским сообществами. Об этом сообщает Agence France-Presse. Приуроченный к двадцатилетию окончания войны на Балканах визит продлится десять часов. Отмечается, что Ватикан верит в способность Франциска положительно повлиять на обстановку в регионе», — читаю я сообщение… Когда речь идёт о Папе Римском, не грех сказать: Бог в помощь!
За последний год я дважды побывал в Боснии. И вот, даст Бог, съезжу в этот край ещё ни один раз. В моём личном рейтинге красивых стран Босния занимаем одно из первых мест. Наверное, второе. На первом — Грузия. Италия, Испания — тоже очень красивые страны. Но в них, с одной стороны, слишком ощутима цивилизация, а с другой — их древности превратились в музейные экспонаты. В том же тосканском Сан-Джиминьяно история будто застыла, как его средневековые небоскрёбы. Даже не верится, что в этом городке живёт более семи тысяч человек. Он воспринимается как большой музей под открытым небом.
Грузия и Босния ближе к природе. Они естественней, что ли… Герцеговинский Мостар тоже сперва воспринимается, как музей под открытым небом. Но когда на стенах домов видишь следы от обстрела «градами», понимаешь: ещё совсем недавно здесь пахло не музеем и лавандой, а порохом, кровью и гниющей человеческой плотью. Осаждая Мостар, обороняемый формированиями бошняков-мусульман, хорваты разрушили знаменитый Старый мост — символ города, построенный архитектором Мимаром Хайреддином в середине XVI века, когда Османской империей, куда входила Босния и Герцеговина, правил султан Сулейман Великолепный. Османский путешественник Эвлия Челеби в XVII веке замечал, что «перешёл шестнадцать империй и не видел такой высокий мост».
Старый мост выдержал много войн. Две мировые войны его пощадили, а гражданская война нет: в ноябре 1993 года его взорвали хорватские боевики. Вместе с мостом рухнули и знаменитые крепостные башни: Тара на левом и Халебия на правом берегах. По инициативе ЮНЕСКО мост восстановили в 2004-м. Башни тоже. А я бы не стал восстанавливать. Пусть бы их руины служили памятниками иррациональной человеческой ненависти.
Мне порой кажется, что Вторая мировая война была менее жестокой, чем Боснийская. В том смысле, что во время войны в Боснии жестокость творили не какие-то специальные зондер-команды, а вчера ещё обыватели, селяне и горожане, которые до войны жили бок о бок с объектами своей ненависти. Как она вспыхнула? Где она тлела до того, как разгореться? Я двадцать с лишним лет думаю об этом, но так и не понял.
Сараево — город в долине. Этим он немного напоминает Тбилиси. А ещё и тем, что в Сараево, как и в Тбилиси, христианские храмы соседствуют с мечетями. Может быть, поэтому я чувствовал себя в Сараево почти как дома. Как и Тбилиси, ещё двадцать с лишним лет назад Сараево был городом, в котором жили люди разных культур и вероисповеданий, где, как заявляли идеологи титоистского режима, успешно формировалась новая общность — югославы. Напомню, что, по данным переписи 1991 года, 43,7% населения Социалистической республики Боснии и Герцеговины были боснийскими мусульманами, 31,4% — сербами, 17,3% — хорватами и 5,5% определяли себя как югославы. Большинство югославов были сербами, либо детьми от смешанных браков. В 1991 году 27% браков в Боснии и Герцеговине были смешанными.
Когда речь заходит о межэтническом или межконфессиональном конфликте, его стороны обычно сразу поднимают вопрос «Кто первым начал». Точнее: ответ они на него имеют. Каждая свой. По сербской версии, первой жертвой войны стал Никола Гардович. Православная свадебная процессия в старом Сараево, в Башчаршие, вышла из церкви Преображения Господня. Никола Гардович, отец жениха, нёс сербское знамя. Раздались выстрелы. Никола упал замертво, а священник Раденко Марович получил ранение. Ответственность за «акцию» взяли на себя мусульманские боевики из отряда «криминального авторитета» Рамиза Делалича, связанного с военизированным крылом мусульманской Партии демократического действия Алии Изетбеговича.
«Мы увидели колонну автомобилей, которая проследовала к Башчаршии на большой скорости; мы погнались, чтобы узнать, что происходит… Они вышли из машин и начали петь. Выставили на показ какие-то свои сербские флаги. Мы остановились перед ними и спросили, куда они идут. Мы сказали им, что это не Сербия, что это — Сараево, это Башчаршия. Мы… стреляли в людей, которые держали в руках флаги…», — вспоминал потом Делалич в интервью телекомпании «Сараево». Он обманывал. Процессия вовсе не мчалась. Убийство произошло рядом с церковью. Но важно, что Далалич открыто признал, что он и его подручные «стреляли в людей, которые держали в руках флаги…»
Семья Гардовичей после убийства отца покинула Сараево. Молодожёны, Милан и Диана, эмигрировали в Швецию, а старший брат и сестра Милана с семьями бежали укрылись в восточной части Республики Сербской, где продолжают жить и сейчас. Младший брат стал священником и служит в одной из церквей под Чачаком в Сербии.
Затем Делалич стал командир Девятой мусульманской бригады и получил от президента Боснии и Герцеговины Алии Изетбеговича наградной пистолет как Международный трибунал по делам бывшей Югославии не слишком проворно искал Делалича. В итоге его убили свои же. Он стал жертвой обычной криминальной разборки в Сараево 27 июня 2007 года. Хоронить его пришли несколько тысяч человек. Видимо, для них он оставался героем.
После обстрела свадьбы боевиками Делалича в Сараево выросли баррикады: сперва сербские, а потом мусульманские. И началась бойня. 5 апреля 1992 года недалеко от отеля Holiday Inn, который в тот момент занимала Сербская демократическая партия, погибли мусульманин Суад Дилберович и хорватка Ольга Сучич — участники антисербского марша. Они стали «священными жертвами» для мусульман и хорватов.
Но все эти выстрелы — лишь следствие. Причина междоусобной бойни в другом. Она коренится в иррациональной человеческой природе. Неужели все жертвы — в центре каждого боснийского города расположено кладбище — положены ради пшикового итога: нахождения под протекторатом ЕС и США? То, что Босния и Герцеговина «не является полноценным суверенным государством», признают честные боснийские политики, например, Энвер Биедич, ответственный работник местной социал-демократической партии (см. его интервью Sensus Novus «Национализм был и остаётся врагом для сил прогресса в Боснии и Герцеговине»).
Нет, война разгорелась не потому, что одни хотели жить в Югославии, вторые в независимой Боснии и Герцеговине, а третьи — в «Великой Сербии». В каждом из нас сидит «ген войны». Сербский писатель, уроженец Сараево Момо Капор называет этот ген «потаённым зверем».
«Этому городу суждено время от времени сбрасывать свою привлекательную шкуру и демонстрировать всему миру кровавое переплетение мускулов, сухожилий и кровеносных сосудов, вплоть до самого скелета и прогнившего костного мозга, чтобы вытащить заглушки и выпустить на волю потоки смрада и тьмы, — пишет в книге «Последний рейс из Сараево». — И тогда Чаршию охватывают древние приступы всеобщего безумия. Из вчера ещё симпатичных каменных фонтанчиков хлещут кровавые струи, а из турецких бань и крытых рынков, из постоялых дворов и сквериков тянется запах смерти, сопровождаемый глухим завыванием имамов и воплями женщин, ударяющих в бубны, барабаны и кастрюли, в то время как крутые поселковые жители крушат город, счищая с его лика европейскую облицовку. В подсознании каждого жителя Сараево жива память о разгроме и ограблении отеля Ефтановича “Европа”накануне убийства эрцгерцога Франца Фердинанда в 1914 году, или о погроме еврейской синагоги в 1941, когда в приступе ненависти и мракобесия толпа сбросила даже бронзовые пластины с её крыши…
Этот потаённый зверь мог спрятаться и на полвека. В мирное время он изредка давал знать о себе глухим рыком или предательским блеском в уголке глаз какого-нибудь случайного прохожего, в неожиданном, исподтишка, ударе кулаком в случайной городской драке, или в процеженном сквозь зубы грязном ругательстве. Тайное существование зверя чувствовали только коренные жители Сараево — другие, приезжавшие в этот привлекательный город, не замечали ничего необычного. Поколения приходили на смену поколениям, жизнь шла своим чередом, город умывался и чистил перышки к олимпийским торжествам, а в схронах под его фундаментами рычал затаившийся зверь».
Я видел, как этот потаённый зверь пробуждался в Сухуми. Он проснулся достаточно быстро, но не мгновенно — не по тревоге. Вначале он ворочался, сопел… Семью моего дяди, члена Союза писателей Абхазии, писателя и драматурга Андро Жвания часто посещала соседка с нижнего этажа — абхазская девушка. Буквально каждый вечер она приходила к тёте поболтать. Иногда она даже помогала тёте готовить под предлогом обучения каким-то особым секретам кулинарного мастерства. Наверное, эта девушка хотела обратить на себя внимание моего кузена. В Абхазии браки между грузинами и абхазцами редкостью не были. Когда я приехал в Сухуми летом 1990 года, Наташа моих родственников больше не навещала. «А что соседка снизу больше не заходит?» — спросил я дядю. «Она теперь с нами даже не здоровается», — ответил он. До войны ещё было два года.
Я приехал в Сухуми после войны. Дяди уже не было в живых. Брат покинул Сухуми. Но тётя, полька по национальности, осталась: она так и жила в многоквартирном доме, который чудом уцелел в ходе бомбардировок и артобстрелов, лишь в одном месте зияла огромная дыра от снаряда. Я её навестил. «Я общаюсь только с грузинскими старухами, абхазцы нас не замечают. Приходится самой спускаться за продуктами и подниматься на восьмой этаж. Соседка с нижнего этажа? Я однажды попросила её купить для меня хлеба, когда она пойдёт в магазин, но она сделала вид, что не услышала», — рассказала тётя.
Летом 1990 года я заметил, что в дворе сухумского дома, где жила семья дяди, парни больше не играют в футбол. Раньше мы с ребятами устраивали настоящие чемпионаты, этнический признак не играл никакой роли при формировании команд. Абхазец ты, грек, грузин, русский или украинец — не имело никакого значения. «Сейчас в Сухуми, если и играют в футбол, то только отрезанными головами», — мрачно пошутил дядя Андро. «Да, Митя, когда выйдешь в город, если вдруг тебя кто остановит и спросит, какой ты национальности, ответь, что ты русский, по тебе видно, что ты приезжий, они поверят», — добавил он.
У дяди были причины беспокоиться за меня. Незадолго до этого в Сухуми произошли межэтнические стычки. Дело дошло до погромов. Стороны обвиняли друг друга. Грузины — абхазцев, а абхазцы — грузин. Те и другие рисовали жуткие картины. Грузины рассказывали, что абхазцы забивали их соплеменников палками с гвоздями… А ведь это был 1990 год. Над зданием Верховного Совета Абхазской автономной республики ещё реяло красное знамя, а не зелёно-белое с ладонью…
Наверное, я зря посетил Сухуми после войны. Пусть бы навсегда оставался в моей памяти милым приморским городом, где по вечерам старики играют на набережной в нарды, бесконечно курят, попивая турецкий кофе, которые в Боснии называют босанским. Я понял, что больше никогда не вернусь в этот город, в который я приезжал летом с раннего детства. Это другой город… Другие мои сухумские родственники жили в частном секторе, на улице Чамба, близ Красного моста, где в октябре 1993 года шли ожесточённые бои грузинских подразделений с боевиками Шамиля Басаева, уехавшего потом, по одной из версий, ненадолго в Боснию, чтобы воевать за мусульман. Большой двухэтажный дом уцелел, но лучше бы он рухнул… Я отлично помню запах сухумских домов: смешение аромата кофе, мамалыги, пряностей и сыра сулугуни. Больше в Сухуми так не пахнет. А, может, и пахнет. Но после войны своим грузинским носом я этот запах не почуял.
Все мои грузинские родственники, которые жили в Сухуми, покинули город. Когда я им рассказал, что я, обладатель российского паспорта, побывал в Сухуми, они начали расспрашивать меня, как-то, как это. Всех их волновало, конечно, что с их домами. «Стоят, но в них живут другие люди», — ответил я. «Жаль, что их не разбомбило», — от досады бросил один из них. Похожие чувства переживали жители Сараево сербской национальности, вынужденные убегать из родного города.
«Казалось, что на Сараево упал огромный скользкий осьминог, наглухо закрывший своим телом небо, и без того всё время зажатое вечным смогом. Кто мог, тот бежал сломя голову, в чём был, в крайнем случае, с имуществом, которое запросто умещалось в пластиковом мешке, бросив всё, что наживал целую свою жизнь — движимость и недвижимость, честное имя, авторитет и даже ближних своих!
— Снесите его начисто, заклинаем вас! — дрожащими голосами умоляли они первых встреченных в горах над Сараево бойцов: — Сравняйте его с землей! Но сначала разбомбите мой дом! Я вам его покажу…
Они тыкали пальцем вниз, в котловину города, а в глазах их стоял непреходящий ужас, от страха они потеряли дар речи, их до смерти напугало гигантское чудовище, которое не оставляло попыток вновь засосать их в своё чрево, смердящее пороховой серой, кровью и спермой. Не случайно сараевский поэт-беженец записал:
Я разнесу тебя, проклятый чёрный город,
Но твой несчастный дух скитаться обречен…», — читаем мы в книге Момо Капора «Последний рейс из Сараево».
Грузинские беженцы так же покидали Сухуми, они осенью 1993 года шли через перевал. Внизу оставался город, в котором они родились и выросли, и который казался, во всяком случае — мне, самым ласковым городом на Земле. Дошли не все. Многие замёрзли в горах, другие умерли от голода.
Сегодня в Сараево прилетел Папа Римский. Встречают ли его только католики-хорваты? Надеюсь, придут и сербы, и мусульмане, которые теперь себя называют бошняками. Визит Папы — это, конечно, настоящий прорыв. Но шаги к умиротворению общин до него делали и другие религиозные лидеры. Так, в сентябре 2012 года пацифистский экуменический форум «Жить вместе — и есть наше будущее. Диалог религий и культур», организованный католической общиной святого Эгидия (одним из её основателей является Андреа Риккарди, который одно время входил в переходное правительство Италии в качестве министра по международному сотрудничеству и интеграции), Исламским сообществом Боснии и Герцеговины, Сербской Православной Церковью, католической архиепископией Сараево и Еврейской общиной Боснии, посетил Патриарх Сербский Ириней. Он присутствовал и на мессе в католическом сараевском кафедральном соборе.
В ходе своего визита в Сараево Патриарх Ириней укрепился в мысли, что «христианство в Сараево находится под угрозой». Это подтвердили мусульманские и христианские священнослужители во время переговоров. «Самым трагическим является то, что многие, кто хотел бы, не имеют возможности вернуться… сербское население сегодня не живёт в городе», — сказал Патриарх Ириней в интервью телевидению Республики Сербской. Он обратился к европейцам с призывам «исправить большую несправедливость».
В окрестностях Сараево я оказался под ночь. Из Белграда автобус ходит до Восточного Сараево (Источно Сараево), находящегося под контролем Сербской республики — автономного образования внутри Боснии и Герцеговины, а фактически — государства в государстве, или полугосударстве, так как говорить о Боснии и Герцеговине как полноценной державе не приходится. После долгих часов пути перед тобой открывается чудесный вид на Сараево, потом резкий поворот назад… и автобус останавливается в Источно Сараево.
Найти дом, в котором я снял жильё в Сараево, без посторонней помощи было нереально, тем более шёл довольно сильный дождь. Таксист, серб Милош, за десять «эуро» взялся меня довести до места. Граница между Восточным Сараево и собственно Сараево проходит через пешеходный переход, и если не знать о её существовании, она совсем незаметна. Её просто нет. Но она всё ещё есть в сознании людей.
Милош созвонился с хозяином апартаментов. Тот попросил ждать его у студенческого городка. Милош, худой низкорослый, помятый жизнью мужчина лет шестидесяти, смотрел на молодёжь, которая входила в студенческий город и выходила из него. Некоторые девушки были в мусульманских платках. Дождь уже почти прекратился. Вдруг Милош резко повернулся ко мне и стал говорить. Я понял только: «Война… мина… йедан сын без ног…» И Милош чиркнул ладонью мне по ноге выше колен. «Друга убийен». Один его сын во время войны подорвался на мине и остался без ног, а второй погиб. И тут подъехал хозяин апартаментов, пожилой, статный, интеллигентный мужчина с бородой, и забрал меня. Это был мусульманин. Как и 90% нынешнего населения Сараево.
Главное проблема в процессе примирения, а точнее — усмирения того самого потаённого зверя, о котором пишет Момо Капор, — мало кто хочет признать свои преступления. Все ждут покаяния от другой стороны. Абхазцы ждут, когда грузины покаются за сбитый вертолёт с беженцами из Ткварчели. Будто они, или те, кто воевал за них, не сбивали забитый грузинскими беженцами ИЛ-76. Будто они или те, кто воевал за них, опьянённые победой, не истязали грузинских женщин, стариков, не убивали детей. Факты насилия над грузинами признают даже русские генералы.
«Басаевских “янычар” (а их было 5 тысяч) отличала на той войне бессмысленная жестокость. Осенью 1993 года в окрестностях Гагры и посёлка Лиселидзе лично сам “командующий” руководил карательной акцией по уничтожению беженцев. Несколько тысяч грузин были расстреляны, вырезаны сотни армянских, русских и греческих семей. По рассказам чудом спасшихся очевидцев, бандиты с удовольствием записывали на видеоплёнку сцены издевательств и изнасилований», — пишет Геннадий Трошев в книге «Моя война. Чеченский дневник окопного генерала».
Вот и босняки-мусульмане ждут покаяния от сербов. Муфтий Боснии Мустафа Церич на встрече с представителями Сербской православной церкви так прямо и заявил: пока не покаетесь, мы вас не простим. «Концепция примирения включает в себя понятие прощения. Но… чтобы простить чьи-то грехи, надо, чтобы они были признаны», — сказал Мустафа Церич. Неплохо было бы, если бы муфтий прежде чем ждать покаяния от сербов за резню в Сребренице, извинился перед ними за резню сербов в селе Сиековац близ Босанского Брода и другие преступления мусульман против сербов.
Кстати говоря, хорваты, которые вместе с мусульманами участвовали в резне в селе Сиековац, покаялись за это. 30 мая 2010 года к памятнику погибшим возложил венки президент Хорватии Иво Йосипович. А в ноябре 2010 года с «визитом примирения» Вуковар и Овчары посетил президент Сербии Борис Тадич. В Овчарах он принёс извинения за преступления, совершённые сербами против хорватов.
«Я нахожусь здесь, чтобы, склоняя голову перед погибшими, ещё раз принести извинения, выразить скорбь и дать возможность Сербии и Хорватии открыть новую страницу истории. Я хочу, чтобы история нас не обременяла, чтобы была установлена политика сотрудничества и добрососедских отношений», — заявил он в Овчарах, где сербские подразделения устроили резню хорватов на бывшей свиноферме. В числе погибших — одна женщина, 77-летний старик и 16-летний подросток. 23 жертвы были старше 49 лет.
Конечно, резне в Сребренице, когда, согласно общепринятой в международном сообществе версии, 11 июля 1995 года сербы убили 7000—8000 безоружных боснийских мусульман в возрасте от 13 до 77 лет, оправдания нет. Но не будем забывать, что в сентябре 1992 люди Насера Орича, мусульманского командира объединённой группировки региона Сребреница, захватили и вырезали сербское село Подраванье. 7 января 1993 года силы мусульман из Сребреницы устроили резню сербов в селах Кравица, Шильковичи, Йежештица и Баньевичи. Были убиты 49 человек, в том числе дети и старики.
В 2010-м парламент Сербии осудил резню в Сребренице. Почему бы боснийским властям не осудить массовые убийства сербов, совершённые мусульманскими формированиями? Они сжигали жилища боснийских сербов или разрушали их, тысячи сербов были вынуждены стать беженцами. Исследователь Миливойе Иванишевич сообщает, что практически все нападения, в результате которых за три года войны были убиты 3262 сербов, из которых лишь 880 состояли в ополчениях, происходили в дни православных праздников, таких, как Петровдан и Джурджевдан.
В городах Боснии, например, в Травнике, на стенах домов я видел надписи: «Сребреница — никогда больше!». Всё правильно. Но не должна повториться не только резня в Сребренице. Резни Сиековаце, Кравице, Шильковичах и других сербских сёлах не должны повториться тоже. Их надо признать на международном уровне как факты геноцида и осудить. Преступления были страшными. И они были обоюдными. Потаённый зверь требовал от участников войны новых и новых жертв. Но игра почему-то ведётся лишь в одни ворота — сербские.
Все знают о блокаде сербами Сараево. Но мало кто вспоминает о хорватско-мусульманской блокаде населённого преимущественно сербами города Баня-Лука (сейчас это столица Республики Сербской), которая привела к гибели 12 новорождённых детей: в отделении интенсивной терапии в роддоме Баня-Луки дети умирали из-за нехватки кислорода. Администрация города и медики через СМИ и дипломатические каналы сообщали о ситуации. ЮНИСЕФ был в курсе дела. Однако самолёт с кислородом не получил разрешения на перелёт из Белграда от миротворческих сил, контролировавших воздушное пространство над Сербской Краиной и Боснией и Герцеговиной. 23 декабря 2008 года в Баня-Луке открыли памятник погибшим детям работы Майи Милич-Алексич.
Что раздражает, так это оценка прошлой войны Западом. Он отдал роль злодеев исключительно сербам, роль жертв — мусульманам. Это находит отражение и кинематографических поделках. Вспомним, например, фильм Анжелины Джоли «В краю крови и мёда» (2011). Сербы, по западной версии, это убийцы, насильники, грубые фанатичные варвары. Есть лишь один западный фильм, где показано, что убийцами были все — «Спаситель» (1998). Правда, снял его серб Предраг Антониевич.
Ратко Младич, Радислав Крстич и другие командиры боснийских сербов сидят в гаагской тюрьме, их обвиняют в преступлениях против человечности, а боснийский головорез (в буквальном смысле этого слова!) Насер Орич, спокойно живёт в Сараево. Международный суд его оправдал. И это несмотря на то, что сам Орич не только не отрицал свои преступления, но и похвалялся ими. Так, по словам члена независимой международной группы по расследованию событий в Сребренице Джорджа Богданича, Орич демонстрировал собственные видеозаписи преступлений репортёру «Вашингтон Пост» Джону Помфрету и репортёру «Торонто Стар» Биллу Шиллеру. Шиллер подробно описывает своё посещение дома Орича в январе 1994 года. Насер Орич показал ему свои «великие хиты»: горящие здания, отрезанные головы и бегущие люди. «Орич всё время ухмылялся, восхищаясь своей работой. В следующем ряде кадров были показаны мертвые тела людей, погибших от взрывов», — рассказывает Шиллер.
По словам бывшего командующего силами ООН в БиГ французского генерала Филиппа Морийона, Насер Орич сам признавал, что вёл военные действия, которые привели к массовым убийствам сербского населения окружающих деревень. С точки зрения Морийона, нападение сербов на Сребреницу 11 июля 1995 года было «прямой реакцией» на массовые убийства их соплеменников Насером Оричем и его силами.
Напомню ещё, что Гаагский трибунал в ноябре 2012 года оправдал и хорватских генералов Анте Готовину и Младена Маркович, которые обвинялись в крупнейшей этнической чистке за всю историю войн на Балканах: в 1995-м они командовали операцией под кодовым названием «Буря», в ходе которой из Хорватии было изгнано 200 тысяч сербов и по меньшей мере 150 из них — убито. Военная операция привела к ликвидации самопровозглашённой республики Сербская Краина и по сути завершила четырёхлетнюю войну за независимость Хорватии.
За год до оправдания суд приговорил Готовину к 24 годам заключения, а Маркача — к 18 годам. Значит, были основания для такого сурового наказания! И вдруг — оправдание… После вынесения оправдательного договора глава сербского национального совета по сотрудничеству с международным трибуналом Расим Ляич заявил журналистам: «Вердикт только служит доказательством избирательности правосудия, что хуже всякой несправедливости». Международное сообщество называет убийство мусульман в Сребренице геноцидом, но прощает убийства сербов на территории нынешней Хорватии…
Визит Папы Римского Франциска вряд ли помирит всех в Боснии. Жизнь в этом крае налаживается шаг за шагом. Я обратил внимание на то, что из Добоя, города в Республики Сербской, ходят автобусы до Сребреницы. Из Тузлы на автобусе можно добраться до Белграда, и обратно тоже. Граница между хорватско-мусульманскими анклавами и Республикой Сербской видна только на специальной карте. Блок-постов и застав, а тем более — засад, нет. Но прежде чем вы увидите указатель «Добро дошли Република Српска», в поле вашего зрения попадут красные таблички с надписью «Мины», расставленные по обочине шоссе.
Фото автора
Белград-Сараево-Мостар-Белград 2014
Белград-Баня-Лука-Яйце-Травник-Зеница-Маглай-Тузла-Белград 2015
Читайте также:
