Андрей ШЛЯХОВ
«Спящий институт» — так можно было бы назвать производственный роман времён развитого социализма о сотрудниках какого-нибудь конструкторского бюро, отбывающих свой рабочий день за вязанием кофточек и чтением диссидентской литературы. Тот институт, о котором ведёт речь автор книги Андрей Захаров, возник ещё на заре социализма. Именно тогда, с приходом большевиков, были заложены основы первого федеративного государства на территории бывшей Российской империи.
«Сторонних наблюдателей всегда изумляла та бесшабашная лёгкость, с которой создатели новой советской империи довольно скоро пошли на фиксацию в её конституционных установлениях “права наций на самоопределение вплоть до отделения”», — пишет Андрей Захаров. Кто бы мог подумать, что ещё накануне октябрьской революции Ленин считал федерализм буржуазным пережитком. Создание федерации было вынужденной мерой. Большевикам требовались союзники в гражданской войне, и они нашли их среди националистов основных нерусских народов России. Это был грамотный ход, потому что лидеры белого движения в борьбе «за единую и неделимую» отвергали любую возможность создания национальных автономий.
Национальная политика советского государства потом менялась неоднократно, поддерживая одни народы и угнетая другие, но принцип самоопределения наций переходил из одной конституции в другую. При этом о настоящей самостоятельности в централизованном Советском Союзе лидеры национальных республик и помыслить не могли. За это западные исследователи прозвали СССР федерацией без федерализма. Андрей же Захаров окрестил советский федерализм «спящим политическим институтом». До 1991 года к нему относились, как к формальности. Мы были свидетелями того, как быстро он проснулся, и как стремительно его субъекты воспользовались правом на самоопределение, дарованным Конституцией. И это, конечно, очень толстый намёк на то, что может случиться с Российской Федерацией, не взирая ни на какую «стабильность».
Радует то, что автор не выказывает своих политических предпочтений и не выходит за рамки научного исследования. Помимо истории вопроса, Андрей Захаров разъясняет принципы федерализма и показывает, какие формы он может принимать. Для того чтобы оценить ситуацию в современной России, наиболее полезным он считает знакомство с опытом азиатских и африканских стран: Малайзии, Камеруна, Эфиопии, Сенегамбии и Нигерии. С Нигерией в последнее время Россию часто сравнивают. С точки зрения развития федерализма сравнение оказывается не в нашу пользу. В Нигерии этот институт не спит, а работает творчески и быстро реагирует на вызовы времени.
В России же этот институт, встрепенувшись ненадолго в начале девяностых, заснул мёртвым сном. Но история показывает нам, насколько обманчива эта «летаргия». И тут начинается самая интересная часть книги. Она посвящена современному положению российской федерации и перспективам её пробуждения, а также опасностям, которые подстерегают страну при любом раскладе, кроме одного-единственного чудесного варианта, когда низы вдруг захотят, а верхи смогут прислушаться к голосу здравого смысла. Дело даже не в том, что Андрею Захарову, как специалисту по федерализму, не нравится путинская вертикаль. Её опасность до конца можно будет оценить как раз в то время, когда «спящий» проснётся.
«Новой России понадобилось всего два десятилетия для того, чтобы конвертировать столь воодушевляющее наши меньшинства и обновлённое в начале 1990-х годов федеративное устройство в привычный имперский уклад с присущим ему обменом лояльности Кремлю на широчайшую свободу рук в собственном уделе. Но вполне прогнозируемое посрамление имперской идеи, сделанной из столь эфемерной материи, как цена на нефть или газ, и сопровождаемое, к тому же, разочарованием в федералистской альтернативе, впоследствии вполне может обернуться отказом тех или иных этнических лидеров от самой парадигмы дальнейшего сосуществования с русскими под крышей единого государства», — считает Захаров.
Стремительный «развод» советских республик показал, к чему может привести неконтролируемый распад. Власть в государственных новообразованиях автоматически попадает в руки бывших марионеток Центра, не привыкших руководствоваться интересами своего народа, а сам народ ещё не представляет, как он может влиять на власть. Послушные начальству чиновники-карьеристы плохо подходят на роли национальных лидеров. Хорошо, если они не ошалеют от вседозволенности, как туркменбаши Сапармурат Ниязов, а устроят «мягкую диктатуру» по примеру Казахстана, Узбекистана или Азербайджана.
С точки зрения автора, вывод очевиден. Федерализм нужно восстанавливать, пока он не проснулся сам. Вот как это должно происходить в идеале, по мнению автора: «Федеративная политика представляет собой площадку непрерывно идущего торга между столичными и местными элитами. Понятно, что первейшим его условием выступает само наличие региональной политической элиты как самостоятельной и дееспособной силы». Модель эта бесконечно далека от пресловутой вертикали с посаженными губернаторами. Вот как автор «Спящего института» видит крах этой политической системы. Он рассматривает вертикаль власти как форму подкупа национальных республик: «Сбои в её функционировании повлекут расползание всей патронажной ткани. Кремль, из-за ухудшения экономической ситуации неспособный выполнять свои обязательства перед национальными элитами, фактически освободит их от былых уз лояльности, а иные центры поддержания национального единства — в лице той же партийной сети, независимого суда, свободной прессы — не смогут противостоять центробежным тенденциям в силу своего зачаточного состояния или отсутствия».
Особую роль в пробуждении федерализма Андрей Захаров отводит РПЦ и русскому национализму. Он считает, что восстановление федеративной модели может совпасть с легитимацией националистических движений. Рост национализма в России он связывает с вторжением православной церкви во все сферы жизни. Это верно только отчасти. Иначе как объяснить тогда растущие антицерковные настроения в среде русских националистов? Они опираются на псевдоязыческое «родоверие», вышедшее из сказочной Гипербореи и, в отличие от православных монархистов, придерживаются идеи народовластия. РПЦ – важный, но не единственный и не главный источник русского национализма. А возрождение федерализма, по мнению автора, поспособствует росту националистических настроений в нерусских республиках. То есть не исключено, что «судьбы России» будут решать одни националисты с другими. Вот как представляет себе такие переговоры Андрей Захаров. «Русская националистическая альтернатива в центре может развиваться в двух направлениях, соответственно, предоставляя субъектам торга один из двух сценариев: очередное издание имперского государства, украшенного атрибутами федерации (в случае доминирования националистов-консерваторов) или цивилизованный развод, в отношении, как минимум, приграничных республик (в случае прихода националистов-либералов). Поскольку в ходе нового переговорного процесса элитам национальных республик придётся опираться на негативный опыт федеративных моделей советского и путинского периодов, вполне допустимо предположить их крайнюю неуступчивость и агрессивность в отношении партнёров. Но, вовлекая центр в дискуссию, касающуюся самих оснований федерации, они сильно рискуют, ибо в рядах русской политической элиты предыдущее знакомство с федерализмом оставило горькие чувства. В результате, федерация в России, которая долгое время считалась чем-то привычным и неизбежным, вдруг перестанет устраивать всех».
Грустная получилась книга у Андрея Захарова. Впрочем, его выводы — это же не пророчества Нострадамуса, чтобы им сбываться непременно. Исследование показывает, что политическая ситуация в стране оказывается ещё сложнее, чем мы можем предположить, оказавшись вновь в эпохе перемен.
