Обыкновенный консерватизм Андерса Брейвика

Александр ШАРОВ

Бойня на норвежском острове Утойа и взрывы в правительственном районе Осло вызвали предсказуемую реакцию отечественных публицистов и политологов. Не дожидаясь фактов, они привычно обвинили во всех грехах исламистов из «Аль-Каиды», попутно попеняв норвежскому правительству на его толерантное отношение к иммигрантам, которые, понятное дело, и являются источником всех бед. По мере поступления новостей многие из комментаторов впали в ступор. Известный «интернет-деятель» Антон Носик, узнав, что за убийством стоял не бородатый шахид и не адепт германского национал-социализма, а вполне себе традиционный консерватор, списал всё произошедшее на сумасшествие Андерса Брейвика.

Действительно, по своим взглядам Брейвик мало чем отличается, скажем, от «пламенной антикоммунистки» Юлии Латыниной. Однако попробуйте себе представить следующую картину: журналистка с консервативно-неолиберальными взглядами, вооружившись автоматической винтовкой, едет в Ленинские горки, чтобы устроить кровавую баню комсомольцам, вступающим в КПРФ. Подобный сюжет подходит скорей для малобюджетного «трэша» и, кажется, невозможным в реальности. Впрочем, наша жизнь порой превосходит всякие фантазии и кровавый расстрел, устроенный на маленьком норвежском острове тому трагическое подтверждение. Объявить произошедшую в Норвегии резню лишь следствием помешательства отдельно взятого гражданина означало бы оставить шанс для её повторения в будущем.

Идейная анатомия убийцы

Исследовать идейный бульон, в котором, как в пробирке формировалось «ложное сознание» Андерса Брейвика, значит, найти противоядие от его болезни. Если бы этот бе­ло­ку­рый нор­ве­жец был обыч­ным мар­ги­наль­ным гит­ле­ро­фи­лом-неоязыч­ни­ком, эда­ким но­си­те­лем ин­фер­наль­но­го зла (вроде сво­е­го со­оте­че­ствен­ни­ка — неоязыч­ни­ка и бл­эк-ме­тал­ли­ста Варга Ви­кер­не­са, пе­чаль­но про­сла­вив­ше­го­ся под­жо­га­ми церк­вей и убий­ством при­я­те­ля му­зы­кан­та), то всё про­изо­шед­шее было бы об­ще­ством по­ня­то и ра­ци­о­наль­но объ­яс­не­но. От­ще­пе­нец и ми­зан­троп по опре­де­ле­нию спо­со­бен на же­сто­кий поступок.

Однако белокурый владелец фермы близ Осло совсем не напоминает отъявленного социопата. С фотографии на нас смотрит вполне себе импозантный мужчина с располагающей улыбкой. Он прилично одет, хорошо подстрижен, словом, выглядит как самый обычный мещанин. Собственно, он и являлся самым обычным мещанином, тихий и незаметный для соседей, каждое воскресенье обедал с мамой, не состоял на учете в полиции, в свободное время слушал классическую или современную музыку, играл в компьютерные игры и… вёл дискуссии на антиимигрантских и исламофобских форумах. Только последнее может вызвать некоторые вопросы у внешне политкорректных европейцев, которые, конечно, ни за что не признаются в своих внутренних демонах, но охотно проголосуют в тайне за какой-нибудь местный «Национальный фронт».

Как известно, взгляды Брейвика формировались под влиянием идей британского консерватора Уильяма Черчилля, неоклассического экономиста Фридриха фон Хайека, героя норвежского сопротивления, монархиста Макса Мануса и нидерландского правого политика Герта Вилдерса. Черчилль олицетворял для него идеал политика, сыгравшего ключевую роль в истории Европы первой половины ХХ века, которая кажется Брейвику тем самым потерянным раем, куда европейскому обществу следует вернуться. Черчилль, несомненно, импонирует ему и своим стойким антикоммунизмом. Из трудов неолиберального гуру Фридриха фон Хайека он почерпнул глубокое неприятие  социального равенства, которое в его понимании противоречит природе человека. Макс Манус был симпатичен Брейвику, как и Черчилль, своим патологическим антикоммунизмом (он добровольцем участвовал в советско-финской войне) и своим титулом лучшего диверсанта Второй мировой.

Герт Вилдерс менее известная для российского читателя фигура, но наиболее интересная в истории с кровожадным норвежским фермером. Вилдерс является образцом нового правого политика-популиста. Он свободен от пронацистских симпатий, поддерживает Израиль в его конфликте с арабским миром. В экономике он является сторонником либертарианства (в духе идеи «минимального государства» Роберта Нозика). Его политический кумир — творец неоконсервативной революции в Британии, «железная леди» Маргарет Тэтчер. Впрочем, известность ему принесла не любовь к «железной леди», а его исламофобская риторика. В одном из своих самых известных выступлений Вилдерс заявил, что «выгнал бы пророка Мухаммеда из страны, если бы он жил в наше время». В отличие от традиционных ультраправых он видел главную проблему не в отъеме рабочих мест, а в культурных различиях, которые иммигранты из исламских стран не желают преодолевать. Идея противостояния «исламизации Европы» стала одной из ключевых и для Андерса Брейвика. Он, как губка, впитал в себя все консервативные страхи последних 50 лет — коммунизм, социальное государство, ислам, иммиграцию и попытался творчески переработать их.

Против «культурного марксизма» и «исламской колонизации»

Именно в такой последовательности собирался вести свой «крестовый поход» за освобождение Европы Андерс Брейвик, если верить тем полутора тысячам страниц текста, которые он разместил в интернете. Не получивший высшего образования Брейвик очень высоко ценил свой интеллектуальный потенциал. Во вступительной части своего манифеста, («2083 — Европейская декларация независимости») он подробно описывает все электронные форматы, в которых он сохранил свой нетленный труд для наилучшего распространения. Сама структура книги довольно хаотична и не выдержана — те 17,5 тысяч часов, которые Брейвик якобы потратил на самообразование, не пошли ему на пользу.

Будучи прирожденным антикоммунистом, он видел главную угрозу в теориях, которые выступают в защиту равенства. Именно неприятие последнего пронизывает все страницы его манифеста. Он видит бли­зость между «куль­тур­ным марк­сиз­мом» и «по­ли­ти­че­ской кор­рект­но­стью» в при­су­щем им обоим эга­ли­тар­ном на­ча­ле. Сам тер­мин «куль­тур­ный марк­сизм» и прак­ти­че­ски вся си­сте­ма ар­гу­мен­та­ции, ви­ди­мо, за­им­ство­ван Брей­ви­ком у дру­го­го вполне си­стем­но­го «па­лео­кон­сер­ва­тив­но­го» пуб­ли­ци­ста Пола Гот­ф­ри­да. Книга Гот­ф­ри­да «Стран­ная смерть марк­сиз­ма» была из­да­на у нас и по­лу­чи­ли гром­кую рас­крут­ку в элек­трон­ных СМИ, близ­ких к Фонду эффективной политики.

Радикальный социолог Александр Тарасов в своей рецензии на «труд» Готфрида подробно останавливается на тех многочисленных ляпах, мелких махинациях и откровенной лжи, к которой прибегает палеокон для обоснования своей концепции «культурного марксизма». Норвежский соратник Готфрида копирует его идеи слово в слово. Он тоже считает, что марксизм получил господствующее положение в Европе и мире благодаря Франкфуртской философской школе, которая добилась гегемонии в университетском пространстве и навязала европейцам «политкорректность», феминизм, признание прав меньшинств и так далее. Свои размышления о Франкфуртской школе и её конспиративном влиянии он подкрепляет ссылками на неоспоримый источник — «Википедию». Как и его заокеанский учитель, Брейвик слабо знаком с тем предметом, о котором он написал изрядное количество страниц своего неструктурированного текста. Только в мозгу глубоко консервативного догматика могла появиться мысль о том, что между либеральным мультикультурализмом/политкорректностью и теоретическим наследием Карла Маркса можно поставить знак равенства.

«Культурный марксизм/политкорректность», по мне­нию Брей­ви­ка, от­кры­ли во­ро­та для ис­лам­ско­го джи­ха­да в Ев­ро­пе. Зна­чи­тель­ная часть тек­ста нор­веж­ско­го кон­сер­ва­то­ра-убий­цы по­свя­ще­на кри­ти­ке ис­ла­ма и раз­лич­ным об­ви­не­ни­ям в его адрес. Цель этих обвинений: со­здать ви­ди­мость то­таль­но­го от­ли­чия ис­ла­ма от «хри­сти­ан­ско-иудей­ской» тра­ди­ции, свой­ствен­ной, по его мне­нию, ев­ро­пей­ской ци­ви­ли­за­ции. Страница за страницей перечисляет он реальные и мнимые преступления и войны, связанные с арабским миром. Себя Андерс Брейвик считает «рыцарем тамплиером», который должен избавить Европу от исламской колонизации. Интересно, что его «культурный расизм» не распространяется на все неевропейские народы. Он достаточно уважительно относится к китайцам, индусам, русским или африканцам (если они христиане), но представители исламских стран заслуживают немедленной депортации за пределы Европы. Как всякий консерватор, он считал необходимым уничтожить Евросоюз, так как он является не только прообразом сверхгосударства, но и, будучи инструментом в руках «культурных марксистов», способствует уничтожению европейских национальностей.

От теории к практике

Брейвик не был сугубо кабинетным мечтателем, уже в юности он стал членом правоконсервативной Прогрессивной партии. Однако, её умеренность в вопросе борьбы с «исламской колонизацией» и «культурным марксизмом» не удовлетворяла политические чаяния Брейвика. В своей декларации он даёт беглый обзор наиболее известных современных европейских политиков и с ужасом осознаёт, что никто из них не сравнится с Черчиллем. Он делает обзор ведущих политических партий в Европе с целью показать, насколько сильна монополия «культурного марксизма/политкоррктности» в сравнении с организациями националистов. Брейвик вступает в дискуссии на форумах различных европейских антиисламских и антииммигрантских организаций, а их деятельность вызывает у него неприкрытую симпатию.

Это видно из следующего высказывания Брейвика, опубликованного в британской социалистической прессе по го­ря­чим сле­дам слу­чив­шей­ся тра­ге­дии: «Я имел несколь­ко слу­ча­ев по­дис­ку­ти­ро­вать с SIOE (груп­па «Оста­но­вим ис­ла­ми­за­цию Ев­ро­пы») и EDL (Лига ан­глий­ской обо­ро­ны) и ре­ко­мен­до­вал им ис­поль­зо­вать со­зна­тель­ную стра­те­гию. Со­вре­мен­ная так­ти­ка EDL за­клю­ча­ет­ся в том, чтобы «со­блаз­нить» на слиш­ком острую ре­ак­цию му­суль­ман­скую мо­ло­дёжь и ра­ди­каль­ных марк­си­стов, что им несколь­ко раз уда­ва­лось сде­лать. Эти ост­рые ре­ак­ции неод­но­крат­но де­мон­стри­ро­ва­лись в но­во­стях. Из этого также из­влек­ла поль­зу BNP (Бри­тан­ская на­ци­о­наль­ная пар­тия). Это по­бе­да для обоих. Но дол­жен ска­зать, что я очень впе­чат­лен тем, как быст­ро они вы­рос­ли. Это свя­за­но с тол­ко­вым так­ти­че­ским вы­бо­ром со сто­ро­ны ру­ко­во­ди­те­лей. EDL яв­ля­ет­ся при­ме­ром, и нор­веж­ская вер­сия яв­ля­ет­ся един­ствен­ным спо­со­бом предот­вра­тить Flash/SOS (это обо­зна­че­ние сим­во­ли­зи­ро­ва­ло у Брей­ви­ка де­я­тель­ность ан­ти­фа­шист­ских ини­ци­а­тив. — А. Ш.) пре­сле­до­ва­ния нор­веж­ских куль­тур­ных кон­сер­ва­то­ров со сто­ро­ны дру­гих фрон­тов. Со­зда­ние нор­веж­ской EDL долж­ны быть № 3 по­вест­ки дня, после того как мы за­пу­стим куль­тур­но-кон­сер­ва­тив­ную га­зе­ту с об­ще­на­ци­о­наль­ным рас­про­стра­не­ни­ем. По­вест­ку дня нор­веж­ско­го куль­тур­но-кон­сер­ва­тив­но­го дви­же­ния в те­че­ние сле­ду­ю­щих 5 лет я вижу такой: 1) га­зе­та с об­ще­на­ци­о­наль­ным рас­про­стра­не­ни­ем; 2) ра­бо­та по уста­нов­ле­нию кон­тро­ля за несколь­ки­ми НГО; 3) норвежская EDL».

Итак, Брейвик собирался использовать опыт британских исламофобских и антиимигрантских инициатив, которые возникли под явным влиянием другого его кумира Герта Вилдерса из голландской праворадикальной Партии за свободу. Он даже обрисовал путь достижения «культурными консерваторами» идейного и политического господства: создание массовой серьёзной газеты, гегемония в интеллектуальной сфере, институтах/НГО, формирование широкой антиисламской инициативы. Однако это план так и не был осуществлен в том виде, в котором планировался. Чувство приближающегося марксистско-исламского Армагеддона заставило Брейвика ускорить процесс спасения Европы. Единственным способом для него было «соблазнить» на слишком острую реакцию мусульманскую молодёжь и радикальных марксистов». После осознания этой простой мысли норвежский стероидный викинг стал готовить взрывчатку и запасаться оружием. Своей целью он выбрал молодых активистов правящей Рабочей партии Норвегии, таким образом, он хотел подорвать их членскую базу, запугать симпатизантов и наказать тех, кто виновен в «исламской колонизации» Норвегии.

Возможен ли русский Брейвик?

Ответить на этот вопрос и легко и сложно. С одной стороны, у нас достаточно обычных неонацистов с ножами и оружием, число убитых ими иммигрантов и антифашистов не только не уступает количеству жертв Брейвика, но и на порядок опережает. Впрочем, все эти НСО, БТО и БОРН с их гитлерофильскими идеями и аргументацией, взятой из нацистской пропаганды 30-х годов, в сущности, мало чем отличаются от отщепенца и мизантропа Варга Викернеса. Своими действиями они не вызывают у обычных граждан ничего, кроме непонимания и отвращения. Чуть более близкими к европейским стандартам пытались сделать свои организации лидеры ДПНИ и «Русского образа», хотя и им далеко до своих голландских кумиров, которые давно выступают в защиту гомосексуалистов, угнетаемых исламом. Создать на русской почве аналог Лиги английской обороны или Партию за свободу — это задача явно не по плечам отечественным националистам. Отчасти это связано с полным контролем со стороны Кремля над любой политической инициативой, а отчасти с общим низким интеллектуальным потенциалом отечественных правых. Любая создаваемая ими организация рано или поздно обрастает криминальным охвостьем и покидает политическое поле.

С другой стороны, по своим идейным корням и взглядам Андерс Брейвик близок не столько к Баркашову, Поткину, Горячеву или Румянцеву, сколько к режиссеру Никите Михалкову, журналистке Юлии Латыниной, востоковеду Александру Шумилину, публицисту Леониду Радзиховскому и прочим рукоподаваемым, как в либеральной, так и в прокремлёвской среде людям. По сути, Россия осуществила мечту норвежского «культурного консерватора». Оголтелая пропаганда антикоммунизма, длящаяся в нашей стране без малого 20 лет, породившая различные формы иррационализма, ксенофобии, приведшая к чудовищной дегуманизации российского общества вполне устраивала Андерса Брейвика. Когда наши (нео)либералы цитировали его восхваления в адрес Путина и движения «Наши» и радостно потирали ладоши, им стоило получше присмотреться к собственному отражению. Андерс Брейвик — плоть от плоти пламенных борцов с коммунизмом, любителей Пиночета, Ильина и фон Хайека.