Новая индустриализация подразумевает новые отрасли производства

Давид Беркович ЭПШТЕЙН, главный научный сотрудник Северо-Западного научно-исследовательского института экономики и организации сельского хозяйства РАСХН, доктор экономических наук, профессор

Анализируя ситуацию, сложившуюся в экономике России, а также предлагаемые меры для осуществления реиндустриализации и модернизации, мы не можем не замечать определённого противоречия. Дело в том, что большинство предлагаемых рецептов уже были задействованы, но существенного результата пока не дали.

В самом деле, предлагается, в основном за счёт государственных капиталовложений с использованием средств резервных фондов, сделать упор на… (далее приводится тот или иной перечень отраслей или комплексов отраслей): развитие военно-промышленного комплекса, энергетики, самолётостроения; увеличение производства и экспорта зерна, воспроизводство человека (модернизация медицины, образования, науки).

Напомним, что всё это делается, как минимум, с послекризисного 2010 года: по указанным направлениям наращиваются государственные капиталовложения, имеются определённые успехи, но… ситуация в экономике продолжает ухудшаться, темпы роста снизились до отрицательных, рентабельность промышленности и сельского хозяйства падает, импорт растёт (статья написана в начале 2015 года — прим. SN), причём вне зависимости от цен на нефть.

Рост экономики не просто остановился, имеет место её падение. Растёт инфляция. И это не случайное явление, и не только результат падения цены на нефть или экономических санкций — это следствие длительного процесса, который идёт с середины 2000-х годов.

Несмотря на все принимаемые меры, наша экономика проигрывает конкурентам из других стран, а некоторые успехи в одних отраслях нивелируются потерями в других. В чём причина такого явления?

Может быть, существуют какие-то особенности, препятствующие в условиях открытости нашей экономики наращиванию конкурентоспособности на мировых рынках? На наш взгляд, такие особенности есть, и они серьёзно препятствуют новой индустриализации. Не понимая и не учитывая их, мы не добьёмся успеха. Перечислим наиболее значимые из таких особенностей.

Во-первых, новая индустриализация подразумевает новые отрасли производства, которых сейчас нет или их масштаб крайне мал. Возникает проблема «успешного начала с нуля», поскольку для новых отраслей у нас пока нет ни своего оборудования, ни кадров для их построения. В условиях закрытости от внешнего рынка (как в СССР 1930-х годов) можно было строить такие отрасли по принципу «главное начать»: закупить готовые предприятия, выстроить их, пригласить иностранных инженеров (частично и рабочих) и предложить им работать на новых предприятиях, выходя на передовой уровень. А далее новые отрасли сами начинали генерировать прибыль. Но в условиях конкуренции на внешних рынках такой подход приведёт к большим убыткам и, соответственно, потерям бюджета. И продадут ли нам самые передовые предприятия, способные выйти на мировой уровень, тем более в условиях санкций?

Сегодняшние проблемы — это результат недостаточно активной экономической политики в предыдущие десятилетия. В частности, основную негативную роль играл избыток сырьевого экспорта…

Вторая особенность текущей ситуации — потребность в больших средствах для развития новых отраслей. Частный бизнес в обрабатывающей промышленности (исключая нефтепереработку) имеет рентабельность 3-5% и менее, причём последние годы она снижалась. Процент за кредит для нового бизнеса у нас составляет 20-25%, а сроки возврата от вложений в новые отрасли, как правило, весьма велики. Кто, кроме государства, сможет финансировать такие проекты? У нас и работающие отрасли, необходимые для ежедневного существования населения (даже сельское хозяйство), государство держит на голодном пайке, так как накопленные резервы с 2014 года начали быстро таять.

Налоги, обеспечивающие государству приток средств, уже и так на предельном или даже запредельном уровне, а организовать целевое эмиссионное финансирование государство не в состоянии уже 25 лет, так как опасается, что это увеличит инфляцию.

Недоступность средств для предпринимателей и предприятий — это третья особенность.

Конечно, успешно развиваясь, новые отрасли способны сами генерировать прибыль, залоги, кредиты и т. д. Но для этого они должны сначала хотя бы появиться в минимально необходимом объёме и стабильно функционировать.

Четвертая особенность — низкая доля сотрудников, работающих в организациях и занятых на регулярной основе. Так, в 2012 году из 92,8 млн человек трудовых ресурсов в организациях работали 45,9 млн человек, т. е. менее 50%. Всего же в сфере, производящей продукцию или услуги по рыночным ценам, был занят (в пересчёте на полный рабочий день) лишь 61 млн человек, из которых более 16 млн — работники сельского хозяйства, охоты и рыболовства. Без этого сектора, где занятость, очевидно, неполная, в рыночной экономике заняты все те же 45-46 млн человек. Где же оставшаяся половина людей трудоспособного возраста? Примерно поровну занятых в сфере предпринимательской деятельности без образования юридического лица и в сфере производства продукции для собственных нужд, т. е. в личных подсобных хозяйствах и/или в криминально-теневом секторе.

Такая структура означает, что половина экономически активного населения трудится в режиме, далёком от режима работы на предприятиях и в организациях реального сектора. Так человек теряет навыки ежедневного участия в общественном производстве, где трудятся коллективно. А именно этот сектор в первую очередь следует развивать в ходе новой индустриализации.

Иначе говоря, на большинство из указанных 45 млн человек вряд ли можно рассчитывать как на потенциальную рабочую силу для новой индустриализации. Указанное обстоятельство создаёт ещё одну, пятую, особенность сегодняшней ситуации — в стране нет существенных резервов рабочей силы, которые можно задействовать без больших дополнительных капиталовложений на создание рабочих мест.

Сельское население, занятое в личных подсобных хозяйствах, смогло бы прийти на предприятия новых или старых отраслей промышленности, если бы индустриальные предприятия строились в сельской местности или в небольших городах. Но этого, как правило, не происходит из-за недостаточной развитости инфраструктуры. Подчеркнём, что наличие резервов рабочей силы было существенным фактором ускоренного экономического развития почти во всех случаях: в СССР 1930—1960-х годах, в Южной Корее и Японии после Второй мировой войны, в Китае с начала рыночных реформ и т. д.

Уточним: резервы дешёвой рабочей силы в России, безусловно, есть, но, чтобы их высвободить и задействовать, необходимы коренные изменения в характере нашего экономического развития: во-первых, должны стать инвестиционно привлекательными новые сектора новой экономики; во-вторых, они должны «прийти к дому» той части рабочей силы, которая вынужденно (из-за отсутствия доступных предприятий) не занята в общественном производстве; в-третьих, эти новые сектора должны обеспечить достаточно высокий (для России) уровень заработной платы, чтобы привлечь тех, кто предпочитает индивидуальное производство или нерегулярную занятость.

Шестая особенность сегодняшней ситуации — заработная плата в России существенно выше, чем в развивающихся странах Азии. Это снижает возможности притока иностранного капитала.

Однако, как показывает мировой опыт, осложняющие обстоятельства предшествовали любому экономическому рывку. При этом лидеры и власти той или иной страны находили нестандартные решения, иногда очень жёсткие. Это позволяло начать процесс экономического роста в достаточно большом масштабе, чтобы далее он сам генерировал доходы и привлекал инвестиции. Власти должны были умело поддерживать расширяющиеся масштабы зон экономического роста. Так, в СССР проведение коллективизации, сопряжённой с немалыми жертвами, позволило сосредоточить в руках государства существенные объёмы зерна и других ресурсов для экспорта, достаточные в условиях Великой депрессии 1930-х годов для закупки по сниженным ценам передовых проектов и оборудования для большого числа предприятий за рубежом.

В послевоенной Германии таким первотолчком послужила денежная реформа, проведённая вопреки позиции американской администрации.

В Южной Корее старт бурному экономическому росту дал президент Пак Чон Хи. В 1962 году он стал внедрять пятилетние государственные планы развития экономики, в первую очередь — экспортных отраслей, сделав упор на государственные капиталовложения в промышленность, а также на иностранные инвестиции.

Часть отраслей промышленности и банковский сектор были национализированы, в частном секторе поощрялась вертикальная интеграция в виде крупных многоотраслевых комплексов — чеболей. Государством были определены приоритетные отрасли: автомобилестроение, электронная промышленность, кораблестроение. Благодаря наличию избыточной рабочей силы в сельской местности темпы роста южнокорейской экономики в отдельные периоды достигали 25-40% в год. В этом рывке определённую роль сыграл тот факт, что в конце 1950-х годов было выстроено «впрок» высококлассное многополосное шоссе с севера на юг, хотя до середины 1960-х оно использовалось с низкой эффективностью.

В Японии относительно хорошо развитая экономика была уже перед Второй мировой войной, но в результате войны она оказалась практически полностью разрушенной. Толчком к мощному экономическому росту на новой основе послужила политика государства, взявшего под жёсткий контроль сферу внешней торговли. Были введены фиксируемый валютный курс йены и высокие пошлины на импорт (за исключением импорта современных технологий). Важную роль сыграли поддержка мелкого предпринимательства и системы пожизненного найма, массовая скупка западных патентов и научно-технической информации, их быстрое применение для повышения эффективности производства, приоритет на развитие не капиталоёмких, а трудоемких отраслей экономики.

В Китае первотолчком в конце 1970-х годов, после длительного периода кризисных лет, последовавших за «большим скачком», был выбран путь, прямо противоположный советскому: деколлективизация, роспуск «народных коммун», предоставление широких экономических свобод для развития рынка, причём не только для производства сельскохозяйственной продукции. Высвобожденные производительные возможности позволили быстро увеличить выпуск зерна и создать небольшие предприятия по изготовлению промышленных товаров в сельской местности, где рабочая сила была недорогой и имелась в избытке.

При этом крупные государственные предприятия и необходимые для их функционирования средства производства, собственность на землю, а также многие инструменты экономического регулирования оставались в руках государства. КНР очень чётко и неуклонно использовала фиксируемый заниженный курс юаня для поддержания высокой конкурентоспособности своей продукции внутри страны и на мировом рынке, несмотря на все попытки США заставить её повысить курс или перейти к рыночному курсу.

Попытаемся в связи с изложенным назвать те элементы правительственной политики, которые, на наш взгляд, могут сыграть роль указанного первотолчка и послужить основой для действительно высоких темпов роста России. Большинство этих элементов мы просто перечислим, остановившись лишь на наиболее существенных:

1. Необходим принципиальный отказ от праволиберальной парадигмы, уверяющей, что действия государства в экономике — это «вмешательство», а вмешательство государства заведомо неэффективно и т. п. Всё это многократно опровергнуто и реальным опытом экономического развития, и в теории.

2. Отказ от праволиберальной парадигмы должен выражаться в демонстративно объявленном переходе от преимущественно праволиберальной экономической политики, делающей упор на совершенствование институтов, т. е. «правил игры», к активной социально-ориентированной политике экономического роста и развития на новой технологической базе. Демонстративность этого отказа должна означать замену ключевых фигур правительства, сторонников праволиберального «невмешательства», на активных, известных обществу, высококвалифицированных и авторитетных сторонников альтернативной линии — на сторонников и стратегов новой индустриализации.

3. Необходимы переход к удержанию курса рубля на низком уровне (даже при повышении цен на нефть и другие экспортируемые ресурсы) и дальнейшее плавное снижение курса до уровня, гарантирующего высокую конкурентоспособность отечественной экономики добывающего и обрабатывающего секторов, а также сельского хозяйства. Этот элемент экономической политики гарантированно создаёт благоприятные фоновые условия для повышения и сохранения конкурентоспособности существующих отраслей отечественной экономики и поэтому играет ключевую роль, на чём мы остановимся подробнее после перечисления других мер.

4. Переход от политики «экономии на науке» и её «реструктуризации», «оптимизации» и т. п. к повышению престижа фундаментальной науки и её работоспособности с помощью резкого увеличения заработной платы в ней и к таким объёмам финансирования фундаментальной и прикладной науки, которые позволят быстро сократить отставание от стран-конкурентов в сфере создания научных заделов для инноваций, т. е. в объёмах, как минимум, в два раза опережающих средний уровень финансирования науки в ОЭСР (он составляет 1,8% ВВП, в России в последние годы — 1,13%).

5. Создание Государственного комитета по науке и инновациям как единого органа для организации инновационного процесса, т. е. создания и массового трансфера преимущественно отечественных инноваций на основе взаимодействия государства, бизнеса, имеющихся звеньев инновационной инфраструктуры, прикладной и фундаментальной науки.

6. Аккумулирование сырьевой ренты в руках государства в существенно больших объёмах, чем в настоящее время, в том числе за счёт повышения налогообложения сырьевых отраслей.

7. Государственный контроль и полная прозрачность издержек и цен в сырьевом секторе, регулирование цен на нефть, газ, основные виды горючего и топлива, а также на продукцию отраслей — естественных монополий — по принципу издержки плюс минимально необходимая прибыль.

8. Использование государственных капиталовложений и государственных субсидий и льгот для обеспечения опережающего роста капиталовложений в высокотехнологичные сектора, где мы имеем шансы обогнать конкурентов, не догоняя их, например, в производство медицинского оборудования на новых принципах, производство новых материалов, освоение космоса, развитие образования, науки, медицины и др.

Центральная роль в указанном перечне отводится удержанию относительно низкого курса рубля. Чтобы пояснить роль сохранения валютного курса на уровне, обеспечивающем конкурентоспособность российской экономики, обратимся к существующей экономической ситуации, мягко говоря, не самой благоприятной. Рост экономики не просто остановился, имеет место её падение. Растёт инфляция. И это не случайное явление, и не только результат падения цены на нефть или экономических санкций — это следствие длительного процесса, который идёт с середины 2000-х годов. На него, к сожалению, наше руководство обращало мало внимания. Точнее, внимание обращали и немало правильных слов говорили, даже документы принимали, но нужных усилий для преодоления ситуации не предпринимали.

Сегодняшние проблемы — это результат недостаточно активной экономической политики в предыдущие десятилетия. В частности, основную негативную роль играл избыток сырьевого экспорта, который приводил к избытку долларов и экономически неоправданному их удешевлению. Это не беспокоило руководство, видимо, потому, что немного помогало снижать инфляцию. Доллар как стоил в начале 2000 года около 30 рублей, так и продержался примерно на этом уровне до 2013-го, хотя в России была очень высокая инфляция, в разы превосходящая рост цен в большинстве стран-конкурентов.

Что это значит? Что российские товары долгие годы дорожали ежегодно на 10-15% (такова была инфляция) или больше, а цены на импортные товары оставались на том же уровне, снижались или росли не более чем на 1-3% в год. Поэтому импорт успешно теснил на рынках товары российского производства во многих отраслях. В 2000 году наш импорт составлял 45 млрд долларов, в 2005 году — 125 млрд долларов, а в 2013 году — около 350 млрд долларов. В основном, этот восьмикратный рост импорта означал вытеснение наших производителей.

В результате рентабельность производства из года в год снижалась. Если в 2005 году она составляла (по всей экономике) 13,5%, то в 2012 году — 8,6%, а в 2013 году — около 6,5%. С учётом более высокой рентабельности ресурсодобывающих отраслей (а она в три раза выше средней) рентабельность оставшейся части реальной экономики будет почти нулевой.

Лишь в 2014 году, когда снижение нашей экономики и цен на нефть стало явным, курс доллара стал расти, и это усилило инфляцию. Но пугаться скачка в цене доллара неверно, так как именно это резко повысило конкурентоспособность нашей продукции, хотя и ценой роста инфляции. Механизм вполне очевиден: импорт из-за удорожания доллара дорожает, цены на российские товары тоже начинают расти, но не так быстро, а зарплата не растёт или растёт намного медленнее роста цен (это важно!).

Спрос на импорт падает, растёт спрос на российские товары. В результате быстро начинает увеличиваться прибыль российских производителей, появляется существенная «подушка рентабельности», которая позволяет вкладывать в производство и стимулирует вложения. И производство начинает расти, хотя дифференциация финансового состояния предприятий при этом остается высокой [1–4]. Именно таким был механизм роста с 1998 года, когда после скачка цены доллара в четыре раза начался бурный рост российской экономики. Только власти, видимо, не поняли тогда, почему. А рост цен на нефть в тот момент помог нашему росту. Но в 2014 году девальвация уже дала толчок к росту ряда отраслей промышленности, она показывает рост на фоне снижения ВВП.

Конечно, девальвация временно снижает покупательную способность населения, но это вынужденная плата за многолетний отказ от необходимых мер в экономике. Правда, позитивное действие девальвации рубля может быть легко заторможено и даже торпедировано в случае отсутствия адекватных действий правительства, например, если оно не помогает продолжить или завершить начатые проекты переоборудования предприятий на базе импортного оборудования. Для такой помощи не всегда нужны деньги, вполне достаточно гарантий правительства для получения крупными компаниями валютного кредита. Но в условиях снижения цен на нефть и антироссийских санкций для ряда проектов могут потребоваться субсидии, которые стоит предоставить, если речь идёт о проектах, гарантирующих импортозамещение и достаточно высокий спрос на производимую продукцию.

Борьба со спекулянтами на валютном рынке не должна превращаться в борьбу с собственной экономикой: стремясь ограничить доступ спекулянтов на валютный рынок, нельзя существенно увеличивать процентную ставку, как это сделал Центробанк, поскольку это оказывает резко тормозящее действие на всю экономику и не только не уменьшает, наоборот, разгоняет инфляцию. Предприятия, не имея доступа к краткосрочным кредитам, будут вынуждены поднимать цены. Для борьбы с валютной спекуляцией целесообразно использовать нестандартные способы, например, продажу валюты только для оплаты реальных закупок по импорту, подтверждаемых контрактами, или для погашения долгов. А добившись таким путём стабилизации валютного курса, необходимо создать условия для резкого удешевления кредитов под проекты увеличения производства, вплоть до использования эмиссионного финансирования отраслей и предприятий, дающих достаточно быструю и надёжную отдачу. Разумеется, все это возможно лишь при отказе от праволиберального курса и переходе к активной социально ориентированной экономической политике, нацеленной на инновационный рост нашей экономики.

Список литературы:

1. Эпштейн Д. Б. О механизме диспаритета цен / Д. Б. Эпштейн // АПК: экономика, управление. — 1996. — № 6. — С. 53–57.

2. Эпштейн Д. Б. Оценка потерь сельского хозяйства от диспаритета цен / Д. Б. Эпштейн, Е. О. Никифорова // Никоновские чтения. — 2002. — № 7. — С. 38–39.

3. Эпштейн Д. Б. Агрохолдинги — форма вертикальной интеграции / Д. Б. Эпштейн // АПК: экономика, управление. — 2008. — № 9. — С. 60–66.

4. Эпштейн, Д. Б. К характеристике хозяйств потребительского типа / Д. Б. Эпштейн, П. Тиллак // АПК: экономика, управление. — 2002. — № 3. — С. 53–60.