Никита МИХАЛКОВ: «Мы можем прохохотать страну!»

Подготовил Михаил АНТОНОВ
Фото автора

В Большом зале Филармонии, здании бывшего Дворянского собрания, прошли два творческих вечера народного артиста России, кинорежиссёра, орденоносца и оскароносца, председателя Союза кинематографистов России, автора «Манифеста просвещенного консерватизма» Никиты Сергеевича Михалкова. Формального повода для визита в Петербург у него не было: премьера третьей части «Утомлённых солнцем» намечена на майские праздники, а конфликты в Союзе кинематографистов поутихли.

Незадолго до визита Никиты Михалкова в Петербург , в интернет была вброшена информация о том, что кинорежиссёр начал кампанию по продвижению себя в президенты России, а накануне его встречи с публикой в городе были разбросаны листовки соответствующего содержания. Никита Сергеевич с гневом отверг эти  предположения, заявив, что приехал просто для того, чтобы поговорить с народом, обменяться энергией, объяснить что-то своим поклонникам (билеты стоили от 500 рублей до 7 тысяч), понять что-то важное самому: «С русским человеком нужно разговаривать, на понятном ему, если хотите, на фольклорном языке. Не кокетничая, отвечая за свои слова, говоря то, что ты думаешь. Вот за этим я и приехал в Петербург. Кроме того, на таких встречах, отвечая на вопросы, я пытаюсь сформулировать какие-то важные для себя мысли…»

Наш обозреватель, побывав на двух отнюдь не филармонических вечерах в Большом зале, из множества высказываний Михалкова выбрал несколько ответов режиссера на записки и вопросы из зала. Получилось своего рода «народное интервью». И это интересно, потому что позволяет понять, что публика хочет узнать от человека, который в последнее время постоянно заявляет о своём существовании: то весьма спорный фильм выпустит с многомиллионным бюджетом, то политический манифест опубликует, то оскорбит противников стройки на Козихинском переулке в Москве, к которой он имеет непосредственное отношение…  Любопытно было послушать и ответы мэтра.

На первой встрече кинорежиссёр отвечал только на записки, на второй — включили свободный микрофон, что привело к сумбуру: дорвавшиеся до микрофона задавали не вопросы, а пускались в пространные монологи, возмущая других зрителей, которые за свои немалые деньги хотели слушать только Михалкова… Однако оба вечера прошли в атмосфере обожания публикой своего кумира, который в свои 65 не утратил полемического задора.

— Что вы все-таки думаете об идее выдвижения Никиты Сергеевича Михалкова в президенты России в 2012 году? Говорят, на самом деле, инициатива идет от вас!

— Да-да, конечно (смеётся). И хочу ко всему этому ещё добавить, что планирую своё выдвижение  на почти вакантную должность президента Египта, веду переговоры  с Лукашенко о передаче мне мирным путем власти, и если, по каким-то причинам, это не получится, намерен объединить страны бывшего Восточного блока, Варшавского договора и возглавить это содружество, перенеся столицу нового гоударственного образования в деревню Мокра Гора у Эмира Кустурицы. Кстати говоря, мы с Эмиром собираемся организовать там и филиал клиники Кащенко (знаменитая московская психиатрическая больница – Прим. Авт.) для особо одаренных политтехнологов…
Ну что тут сказать, если серьёзно – это всё ложь, неправда. И вообще я не люблю ходить в галстуке. У меня есть моя работа, моя профессия, и, надеюсь, Бог меня создал для того, что я делаю. Другой разговор, что я хочу быть услышанным, быть понятым.

Понимаете, мы сегодня живем во время подмен. Даже не перемен, а именно подмен. Один умный человек сказал гениальную фразу: «В России за десять лет может измениться все, а за сто лет – ни хрена!» И это потрясающе точно. По большому счёту и сегодня Салтыков-Щедрин гуляет по улицам всех городов России, Антон Павлович Чехов живёт во всех домах, а романы Достоевского как будто вчера написаны. И в то же время смещаются критерии: мне выдают фуфло (простите за жаргон!) за настоящее. Меня убеждают через СМИ, что вот ЭТО есть настоящее. И я должен поверить, что Ксюша Собчак – писатель. Меня убеждают, что унижающее человеческое достоинство, пустое, нищее, абсолютно непрофессиональное кино – это, оказывается, арт-хаус! И попробуйте тронуть этот самый арт-хаус – это же священная корова. И пусть шедевр арт-хауса посмотрели 30 тысяч человек по всей стране, но это же арт-хаус! Такой у нас, понимаете, народ – непродвинутый! Но это ведь принципиальная вещь: я могу понять любую жёсткость и любую жестокость по отношению к своей стране, к своим героям, нашему народу, нашей истории, но я  только тогда, когда я чувствую, что в этом есть любовь. Я хочу видеть, кого ты любишь. Кого ты ненавидишь и презираешь – я понимаю, а теперь ответь столь же чётко и страстно – а кого ты любишь? Замечательную фразу сказал один замечательный старец: «Жестокая правда без любви есть ложь».

И в русской литературе, культуре, искусстве основой всегда были любовь и сострадание. Почему мы никогда не сможем быть немцами и французами, которых я очень уважаю, но русский человек никогда не может следовать только букве закона, потому что в законе ничего личного нет, а русский человек без личного отношения – пустоцвет. Наш человек может украсть, ограбить, но в то же время будет сострадать падшему. Хорошо это или плохо? Ужасно, с точки зрения социума.

И на съемках «Утомлённых солнцем» мною двигало желание противостоять вот этим подменам. Мы теряем иммунитет. Вот что сейчас очень важно. Мы теряем национальный иммунитет, потому что у нас сегодня практически для огромного количества людей, особенно молодых и среднего возраста, нет ничего, над чем нельзя смеяться, стебаться, иронизировать. Но ведь не может нормально существовать нация, огромная Россия, если в ней нет чего-то такого, над чем нельзя смеяться. Причём не потому, что тебя накажут, а потому что ты сам не можешь через это переступить. Потому что у тебя есть своя внутренняя национальная цензура. И ты не можешь через это переступить, ибо это есть твоя связь с тем поколением, которое жило до тебя на этой земле.

И, знаете, все эти разговоры о свободе слова, демократическом обществе, в данной случае становятся ложью, подменой, фальсификацией. Ведь демократия и свобода слова – это не индульгенция. И важно не прохохотать страну совсем, не прохохотать! Страна окутана пожарами, человеческими жертвами, а по ТВ – Юрмала, пляски под фанеру, щедрые призы, ни намека на понимание того, где и когда вы живёте, что происходит рядом, какое горе… Так мы можем прохохотать страну! Знаете анекдот: на концерте Петросяна произошло чудо – 12-летний парализованный мальчик встал и ушёл…

И, знаете, при отсутствии национального иммунитета, я думаю, война бы закончилась 25 июня сорок первого года.

— Может ли случиться новая революция в России?

— Вопрос очень серьёзный (зал отреагировал на вопрос хохотом – Прим. Авт.). Мне кажется, чтобы вот этого ужаса больше не произошло, нужно изменить существование страны.  Я считаю, что единственной доступной, правильной, стабильной идеей для России, как была, так и остается, идея просвещённого консерватизма. Это значит — традиция, но это не значит, что надо закрыть глаза и не видеть, что дерево растёт, листья облетают, а дерево остаётся. Просвещенный консерватизм исповедует не вооруженную революцию, а вооруженную эволюцию. Почему – вооруженную? Потому, что эволюция должна быть тоже мощной.

Мне кажется, что опасность, которая сегодня существует, заключается в том, что упор делается на финансовые возможности. Но это прерогатива больших городов. Я очень много езжу по стране, и вижу вот эту разрушенную русскую деревню. Разрушенную! Такое впечатление, что гражданская война закончилась пять дней назад… Там нету воли жить! Земля же это живое существо. Если она не чувствует к себе любви, заботы, она скажет: «Да идите вы!» Ну, недаром ведь Столыпин расселял Россию, создав такие условия, что люди уезжали из городов. Население тогда увеличилось на несколько миллионов человек. Потому, что появилась воля жить, желание жить. А сейчас как раз не хватает вот этой воли жить, отношения, что вот это твоё, ты за это отвечаешь… А без этого ничего нет! Никакое Сколково не поможет, никакой космос, наука, нанотехнологии… Это всё, конечно, очень нужно, но это занимает одну тысячную того населения, которое живёт на российской земле. Поэтому если мы хотим избежать новых революций и глобальных потрясений, то об этом нужно думать. Если не думать, то никакое Сколково нас не спасёт, к сожалению…
Собрав мысли, которые у меня давно бродили, я написал «Право и правда. Манифест просвещенного консерватизма». Сделал это для моих товарищей, отпечатал сто экземпляров, отдал в день рождение своим товарищам. Всё! Через день манифест появился к Интернете. И началось… «Михалков сошел у ума, козёл! Лезет не в свое дело…» Но я писал о том, что наболело, я готов отдать свой манифест любой партии, развивайте, двигайте дальше. Мне неинтересна политика, я хочу заниматься тем, что я делаю.

— Как вы относитесь к тому, что в современной России фактически нет оппозиции?

— Ошибается тот, кто считает, что оппозиции нет. Вопрос заключается в том – что это за оппозиция, что предлагает. На сегодняшний день я не вижу там ничего, кроме ругательств в адрес Медведева и Путина. А что дальше? Немцов? Хорошо его знаю, научил его не носить белые носки с черным костюмом. А теперь он – узник, счастливый: «Я сидел…» Во всём этом какая-то кукольность. Где-то на Дальнем Востоке я увидел рекламный щит: «Мы будем жить, как в Европе!» А зачем старушке из Хабаровска жить, как в Европе? И что это такое? Она должна жить, как в Хабаровске, в прекрасном городе, с богатейшими традициями. Другое важно: где сочетание власти и людей? Со-че-тание.
И вообще в нас живёт ещё вот это советское, социалистическое потребительство: сделайте, создайте нам красивую жизнь! А сами-то мы что для этого делаем!

Я не понимаю, что такое цивилизованная страна с человеческим лицом. Мне говорят, что такая страна та же Франция. Да, но почему мы должны подстраиваться под какую-то страну, если у нас своя цивилизация. Своя, гигантская, потрясающая, евразийская цивилизация. И мы должны это хранить, пестовать. Ну не будем мы жить, как в Европе, не будем, хоть ты тресни! Даже если будем жить очень хорошо, то всё равно, не как в Европе.

— Имеет ли для вас большое значение, какую сумму собрал ваш фильм в прокате? Если картины с бюджетом 50 миллионов долларов, как ваша «Утомлённые солнцем-2», или в 90 миллионов, как «Щелкунчик и Крысиный Король»  Андрея Кончаловского, собрали в прокате 7,5 миллионов и 13,5 миллионов соответственно, то разве это не провал года, и кто в итоге расплачивается?

— Послушайте, не путайте, пожалуйста, острое с белым. Не буду ничего говорить о «Щелкунчике», спросите об этом моего брата, когда он к вам приедет. Что касается «Утомлённых солнцем-2», то картина стоила 30 с небольшим миллионов. Но это два фильма по 2 часа 50 минут каждый и 13 серий для телевидения. Причём 13 серий – это не обрывки того, что не вошло в картину, а со сценами, отдельно для ТВ-версии снятыми. Теперь давайте подумаем, что такое военно-патриотическая картина длиной 2 часа 50 минут, которая собрала 8 или 10 миллионов долларов в прокате? Это же огромные деньги в той ситуации, когда кассу делает кинофильм «Яйца судьбы» (картина собрала 22 миллиона долларов в прокате – Прим. Авт.). Это значит, что мы привлекли в кинотеатры людей, которые ещё сохранили умение работать в кино, как зрители, а не только жрут поп-корн на ржачных комедиях. С другой стороны, критики возвеличивают так называемый «арт-хаус», который далёк от широкого зрителя. Мы же сняли два фильма, и, если уж на то пошло, у нас все деньги не «распилены», они на экране. Присовокупите к этому еще 13 ТВ-серий, которые отбиваются за счёт рекламы (каждая серия такого фильма, как минимум, стоит 1,5 миллиона долларов).

— Стало быть, ни о каком провале не может быть и речи?

— Когда я слышу, что наша картина «провалилась в прокате», то это совсем не так. Она собрала по сегодняшним меркам большие деньги. Большие деньги! Потому, что остальные деньги собирает американское кино. И если мы не будем снимать затратного кино (не воровать – снимать!), то мы потеряем наше кино. Питаться одним устрицами и гамбургерами нельзя – нельзя без обычного хлеба, нормальной пищи… Я не считаю, что это провал. Огромный вал критики, оскорбления, ненависти вылился на мою картину. Согласитесь, когда начинают мочить картину в Интернете за 8 месяцев до её выхода, это всё не просто так. Посмотрели трейлер, а пишут, что картина дерьмо, два крупных плана, пум-пум-пум, кто-то упал – ой, какой ужасный фильм. И тут я понимаю, что критикующие не мой фильм оценивают, а мою позицию, мои поступки, моих товарищей. Кстати, с появлением интернет-форумов, блогов и так далее, очень уменьшились надписи в туалетах. Появилась возможность, не рискуя жизнью, анонимно написать про что угодно, про кого угодно. В частности, перед моим визитом в Петербург появились в интернете сообщения, что Михалков приедет с предвыборной компанией. Тем не менее, я не печалюсь. Может быть, я ошибаюсь, но это долгоиграющие картины. Поверьте, их ещё будут долго расшифровывать.

— Правда, что вам не понравился «Аватар»?

— Я такого никогда не говорил. Картина, которая собрала 2 миллиарда долларов в прокате, требует уважительного отношения. Но давайте честно: я снимаю шляпу перед профессиональным подходом, но когда в этом фильме начинают искать глубокий смысл, особый подтекст, то мне это кажется наивным и неинтересным. Мне кажется, что Джеймс Кэмерон действительно серьёзно и творчески занимается разработкой сегодняшней 3D-эшной ткани, но мне бы хотелось, чтобы к этой форме было бы еще и глубокое содержание. И вообще, кто из вас узнает артиста, который играл в «Аватаре», если он не будет с хвостом! А Шона Коннери, Роберта Де Ниро, Джека Николсона вы узнаете и без хвоста…

— Вы не чувствуете вину за раскол в Союзе кинематографистов России?

— Я не испытываю никакой вины за «раскол в Союзе кинематографистов». Мало того, какой, собственно, раскол?! Ну, хорошо, вам не нравится Михалков, мои товарищи, вы называете 4,5 тысячи своих коллег холуями… А что вам нравится? Что такое так называемый новый киносоюз: 22 режиссера, из которых известны шесть, 9 кинодокументалистов, из которых известен один, 10 сценаристов, 37 (!) кинокритиков и киноведов, 2 продюсера, 3 художника… И что же? Это Союз?!

— Никита Сергеевич, позвольте несколько вопросов не о политике… Какую музыку вы любите?

— Очень люблю классику, обожаю Моцарта и настоящий джаз. Когда я работаю в студии, у меня постоянно звучит музыка, как правило, хороший джаз.

— Вам известен рецепт счастливого брака?

— Чтобы быть счастливым в браке, долго прожить вместе, жена должна иметь своё дело, чтобы не заниматься делами мужа!

— Ваши творческие планы?

— Приходите весной кино смотреть! «Утомлённые солнцем-3: Цитадель» будет не похож на вторую часть. События там развиваются неожиданно, мощная сюжетная пружина будет держать всю картину.

— Вы с надеждой смотрите в будущее?

— Для меня очень важно, что в наше время в храмах не уменьшается число прихожан (я имею в виду не начальников, которых прозвали «подсвечниками»), а простых людей, особенно молодых. Человек без веры мне вообще неинтересен. Потому что самое страшное – потерять веру. По большому счету – разувериться. Ведь блажен, кто верует, тепло ему на свете.