Креативный класс в мире искусства

Ника ДУБРОВСКАЯ

В тексте о глобализованном мире искусства, я попробовала описать его строение. Мир Искусства устроен сложно. Он состоит из связанных в единое целое институций: коммерческие галереи незаметно перетекают в абсолютно некоммерческие арт-центры, государственные музеи формируют цены на частных аукционах, благотворительные частные собрания служат способом масштабного ухода от налогов. Весь этот гигантский мир существует по типу единой корпорации, где нет реальных границ между странами и идеологиями, между отдельными художественными школами и национальными культурами. Каковы же отношение между художниками-зрителям и международной корпорацией «Мира искусства»?

Мир искусства и художник

Откуда вообще берутся художники? Основная масса людей, которые называют себя художниками — это люди, закончившие художественные институты. В последние годы в Америке, где образование стоит дорого, выпускники художественных институтов становятся обладателями больших долгов (несколько сотен тысяч долларов), которые расписаны на долгие годы помесячных выплат.

Российские и европейские молодые художники, закончившие многочисленные гуманитарные вузы от кино до литературоведения или дизайна, тоже «поступают на рынок труда» в надежде прокормиться креативным трудом. Им, в отличие от американских собратьев, не нужно выплачивать ссуды, но приходится думать о хлебе насущном. Только незначительная часть из этих людей сможет позволить себе принимать непосредственное участие в функционировании мира искусства: в съемке фильмов, устройстве выставок, постановке спектаклей.

Современная система выстроена таким образом, что всем её участникам очевидно: произошло как перепроизводство художественных объектов, так и перепроизводство художников. Слишком много желающих выставляться, на них не хватает галерей, слишком много желающих сниматься в фильмах и т.д.

Креативщики

Куда же идут все эти невостребованные молодые люди с художественными наклонностями? Они становятся креативными работниками. Многочисленные фриланс веб-дизайнеры, работники рекламных агентств, журналисты, копирайтеры и маркетологи зарабатывают на жизнь «творчеством», посещают художественные мероприятия и даже иногда надеются «в один прекрасный день выставить что-нибудь своё, не заказное, настоящее».

Таким образом, мир искусства формирует низовой слой своей жёстко структурированной пирамиды. Успешные в финансовом отношении креативные работники станут покупателями продукции топовых членов корпорации «Мир искусства», а менее успешные рядовые креативщики станут посетителями галерей и музеев.

Быть настоящим художником считается гораздо более престижным, чем креативщиком. Прежде всего потому, что креативщик всегда работает над утилитарным заказом. Например, он занят производством рекламы мыла, общается с конкретным боссом или, возможно, самим продавцом мыла. Часто креативщику без обиняков указывают на его место в иерархии, сообщая, что его представления о прекрасном мало кого интересуют, если это не повлияет на увеличение продажи мыла.

Ситуация же, когда продажи мыла прямо связаны с эстетической смелостью творческого жеста рекламиста — крайне редка и располагается на заоблочных высотах рекламы компании «Бенетон», а не в местном бюро в городе Мюнхене, Тель-Авиве или Санкт-Петербурге.

Настоящие художники

«Настоящие художники» — в этой системе либо креативщики, которые совмещают работу в офисе с функционированием в мире искусства, либо те, кому удалось зацепиться и прожить на деньги, непосредственно идущие из мира искусства: это могут быть гранты, некоммерческие стипендии или продажи коммерческих галерей.

Художник, в отличие от прикладного дизайнера или копирайтера, непосредственно занят в производстве символических ценностей, абстрактных смыслов. Считается, что он не привязан к конкретному заказчику, что в его случае как раз ценится оригинальность, неожиданность, смелость, подлинное чувство красоты, то есть то самое — человеческое, чем все восхищаются. В ставшем неприличном в постсоветские времена словечке «самовыражение» — кроется романтический смысл, который заставляет так много молодых людей из поколения в поколение «идти в искусство».

Некоторые называют это ложным романтизмом. Молодой человек не хочет «продаваться в офис», заранее соглашаясь на отчуждение, на покорное подчинение чужим желаниям и мечтам, случайному частному интересу. Сегодня веб-дизайнер фриланс с энтузиазмом рисует рекламу пиццы, а завтра от него требуют с не меньшим энтузиазмом придумывать баннеры для рекламы сталелитейных станков. Ни его личные пристрастия, ни его отношения к станкам, пиццам или их возможным покупателям, никого не волнуют. Ценится только конкретные технические умения и общая сноровка в манипуляции коллективным сознанием.

Однако, если мы внимательно посмотрим на судьбу предполагаемых счастливчиков — участников мира искусства, то заметим, что они ни в коей мере не свободны. Художник, так же как и фриланс дизайнер, существует в бесконечной гонке за проектами. Его поджимают снизу конкуренты-креативщики, которые с удовольствием займут его место в галерее. Сверху на художника давят спекулянты и кураторы, которые используют его самого и его работы для реализации своих личных программ и концепций. Не говоря уже о коммерческих галереях, которые ругают все, кому не лень за выкручивание рук и зажимание ртов. Для того чтобы выжить в этом аду, художнику необходимо принять правила игры в корпоративном мире.

Более того, художник и сам должен стать корпорацией. Ему придётся продвигать собственный бренд, озаботиться рекламой и маркетингом, причем в идеале надо иметь собственных пиар-агентов, а не довольствоваться пиаром своего галериста, который зачастую будет действовать в собственных интересах, а не в интересах художника.

Наиболее продвинутые художники-корпорации одновременно выступают в качестве покупателя и продавца, создавая на рынке картели и манипулируя ценами. Очень удобно иметь для этого что-то вроде собственной школы или группы подражателей, ценность работы которых будет увеличивать ценность мастера.

Понятно, откуда берутся «мастерские Джеффа Кунса» и других знаменитых современных художников. Какая разница, кто конкретно произвел ту или иную картину или скульптуру? Мы же не требуем, чтобы все машины Форда были собраны непосредственно Фордом? Это, пожалуй, единственное отличие художника-корпорации от корпорации реальной: реальная корпорация в отличие от человека бессмертна. Правда, цены на существующие арт-объекты после смерти автора только растут. Зато новые он уже не произведёт.

Свобода и необходимость

«Свобода есть осознанная необходимость» в бытовой трактовке этот принцип сводится к правилу: «делай что делаешь, всё равно же иначе не возможно».

Для обитателей международной корпорации «Мир искусства» довольно очевидно, что представление о свободе и самореализации как основе жизни художников — это не более чем миф. Креативщиков принято считать крестьянами, но аристократы мира искусства – художники отличаются от них только аристократической томностью, с которой они критикуют арт-институции строго в рамках дискурса, разрешённого самим миром искусства. У них разный тип начальников, но одна судьба — подчиняться и функционировать, производя символический капитал, закрепляющий политический, идеологический и моральный статус-кво.

Недавно я разговаривала с одной девушкой, которая занимается организацией литовского семинара о власти и бедности. Она рассказывала о создании нового частного музея в Литве, который будет построен рядом с государственным музеем на деньги местного олигарха. Девушка оценила появление нового музея как положительное событие: «Если наш олигарх не построит музей, то кто построит?»

Я с удивлением воскликнула: «Как же так? Ты же сама изучаешь отношение власти и бедности? И ты выросла в Прибалтике. Ты должна помнить, что индустриально развитая страна с образованным населением, живущим выше уровня бедности, была превращена в аграрную провинцию, откуда уехало всё, что движется. Неужели ты не понимаешь, что строительство частных музеев олигархами на деньги от приватизации общественных ресурсов, которое произошло не 200, а всего ли 20 лет назад, то есть буквально на наших глазах, это не что иное, как закрепление текущего положения вещей. Теперь олигарх будет не только всегда владеть тем, что захватил, но и сможет контролировать публичный дискурс, определяя, что хорошо, а что плохо, что красиво, а что нет, используя свой собственный музей?»

Девушка очень разнервничалась и даже начала на меня кричать: «Какая разница, где он заработал свои деньги? Он их не воровал! Он скупал акции! Если бы он этого не делал, то тоже умирал бы с голоду, как все остальные. Он просто оказался умнее других!»

Я добавила, что он не только оказался «умнее других», но и среди своих сограждан сумел закрепить собственное представление о том, что значит «быть умным», «быть щедрым», что значит «общественное благо».

В Прибалтике, где учителя и врачи получают месячные зарплаты, не достаточные для съёма жилья, какой-то уважаемый гражданин считает возможным вложиться в строительство частного музея, а потом будет прокачивать через этот музей те произведения, которые он (или его консультанты) посчитают достойными объектами вложений. Он сможет влиять на художественную иерархию, определять, кто хороший художник, а кто нет, кто успешный коллекционер, а кто нет. А если дела продвинутого литовца в области символического капитала пойдут хорошо, он сможет влезть и в политику.

Вся эта работа приведёт к тому, что не только моя новая литовская знакомая, но и другие сограждане владельца музея никогда не станут задавать вопросы: на каком основании общественный пирог в Литве поделён так, как он поделен? Хорошо ли это для общественного благосостояния, возможны ли в принципе другие варианты общественного устройства? И как соотносится власть и бедность?

Впрочем, моя знакомая и так не задаёт никаких вопросов. Интересно, а кто финансирует её работу над семинаром о власти и бедности?