Ника ДУБРОВСКАЯ
Химкинский лес стал символом противостояния неравнодушных граждан с коррумпированными властями. Конфликт не завершён. Власти продолжают угрожать активистам, которые пытаются остановить разрушение последнего «лёгкого Москвы».
Интересно, а есть ли в мире примеры подобного противостояния. Чем они заканчиваются? Какую стратегию применяют активисты в других странах? Расспросить об этом я решила Нику Давидову — американского антрополога, изучавшего протестные движения Эквадора. В настоящий момент Ника преподает в университете Маастрихта (Голландия), пишет книги.
— Ника, расскажи, почему ты начала заниматься Эквадором?
— Когда пришло время выбирать, где делать полевую работу в аспирантуре Университета, я решила, что мне интересней всего Эквадор. Я знала испанский, меня интересовали политические и культурные проблемы коренных народов этой страны. Всего я побывала в Эквадоре 4 раза, в 2004-2005 году жила там почти год, а последний раз я была этим летом, провела там месяц.
— Что же переставляет собой Эквадор? Это действительно бедная страна третьего мира?
— Эквадор далеко не самая бедная страна третьего мира. До конца 70-х Эквадор даже был вполне благополучной страной. В 60-х годах там открыли нефть и почти сразу же начались проблемы с экологией. Однако нефтяные доходы подняли уровень жизни среднего класса. До начала 80-х нефтяные деньги реинвестировались в общественную инфраструктуру. Пока не началась рейганомика, неолиберализм, МВФ, Международный банк и т.д. Примерно с этого момента нефтяные доходы уже шли не в казну, а на уплату иностранных долгов.
— Откуда же у них взялись долги, если у них был экономических подъём?
— В 70-х годах Эквадор занимал деньги под нефтяные доходы, и реинвестировал их в развитие инфраструктуры. Тогда банки предлагали деньги под низкий интерес. В 80-е упали цены на нефть, одновременно поднялся процент по кредитам, и за очень короткое время долг Эквадора вырос с трёх миллионов долларов до четырёх с половиной миллиардов.
— Насколько иностранные займы были необходимо для Эквадора и его жителей?
— Не стоит рассматривать Эквадор отдельно от остального региона. Вся Латинская Америка двигалась к неолиберализму. Разными темпами, на разных условиях. Мы помним, как это произошло в Чили. Это как снежная лавина: её сложно остановить. Американцы давили на эквадорское правительство, чтобы оно отпустило цены, чтобы сняло барьеры для западных компаний, открыло рынки. В результате этих процессов средний класс сократился и обнищал.
А в 80-90-е был полностью приватизирован нефтяной сектор, и он сразу же ушёл под контроль иностранных компаний. Это означало потерю контроля над их деятельностью. Началось то, что сейчас называют «амазонским чернобылем»: идя по полю, ткнёшь палкой и нефть выходит. Люди болели, умирали.
— В СССР Латинская Америка была синонимом бедности и социального отчаяния. Песню из фильма «Генералы песчаных карьеров» напевал почти каждый советский ребенок. Религиозные, неграмотные, голодные и брошенные на произвол судьбы — именно такими я представляла в детстве жителей Латинской Америки. Особенно печальным мне казался тот факт, что католическая церковь держит тамошнее население под тотальным контролем…
— В Латинской Америке церковь играет совершенно другую роль, чем в России. Например, движение «Теология освобождения», призывающее к социальному, экономическому равенству, называют «христианским марксизмом». Церковь играет там прогрессивную роль, помогает организации крестьян, в том числе индейцев. А Евангелическая церковь Evangelical Confidereation помогла создать одну из важных индейских общин, участвующих в восстаниях и протестах.
— Кроме религиозности, меня смущало то, что многие страны Латинской Америки кажутся издалека крестьянскими странами. Религиозные крестьяне… откуда в таких странах возьмутся прогрессивные общественные движения?
— В начале и в середине ХХ века в Эквадоре появилось мощное прогрессивное движение с сильной марксисткой риторикой. Левые городские интеллектуалы сотрудничали с рабочими и с крестьянами организациями, с индейскими, с «метисо». Так было положено начало низовым политическим движениям. В 50-60-х годах к ним присоединилась церковь.
С началом неолиберальных реформ в 80-е и 90-е в Эквадоре окончательно сформировались гражданские политические движения. Особенно много их среди индейцев, которые регулярно устраивают восстания. Свергли уже двух президентов, изменили конституцию, заставляют правительство вступать в диалог.
— Это были мирные восстания?
— Мирные. Армия обычно принимает сторону индейцев, так как в самой армии служит много индейцев.
— Меняют ли эти восстания что-нибудь в обществе?
— Сложно сказать. Обычно, благодаря им к власти приходит левый и прогрессивный политик, но через несколько лет правительство обязательно правеет. Тогда индейцы поднимают новое восстание. (С 2007 года Эквадор возглавляет левый президент Рафаэль Корреа, который дружит с президентом Венесуэлы Уго Чавесом, президентом Боливии Эво Моралесом и лидером кубинской революции Фиделем Кастро. – S.N.)
— Расскажи о тех эквадорцах, которых ты сейчас изучаешь?
— Интаг в провинции Имбабура – это покрытые джунглями горы. С ботанической и экологической точки зрения – очень богатое и разнообразное место. Там уникальный микроклимат, так называемый «облачный лес». Исторически в этой местности жили индейцы Кичуа. Ближе ко второй половине ХХ века многочисленные переселенцы ринулись осваивать нетронутую землю, и к 50-м годам в Интагe образовались экономические классы – лучшими участками в долине реки завладели несколько семей, на которых батрачили индейцы и обедневшие крестьяне.
В 60-х — начале 70-х годах в Эквадоре началась национальная реформа. Идея реформы состояла в том, чтобы разбить гасиенды и латифундии и побороть феодализм, передав землю в собственность батракам. Однако Интаги реформа почти не коснулась. В это труднодоступное место информация доходила плохо. Многие батраки даже не знали, что им положена земля.
— И там так и остался феодализм?
— Крупные землевладельцы иногда выдавали таким неинформированным беднякам «от щедрости» небольшой клочок неплодородной земли и скоро, в Интаге появился целый подкласс нищих крестьян с землёй, на которой ничего нельзя было вырастить. Часть реформы состояла в том, чтобы земля, находящаяся в собственности, обрабатывалась. Иначе её отбирали.
Это привело, с одной стороны, к тому, что феодалы начали «метить» свою землю плантациями эвкалиптов, которые забирали много воды и перенесли неравенство не только на землевладение, но и на использование водных ресурсов. С другой стороны, бедные крестьяне и индейцы, лишённые возможности вырастить хоть что-то на своих неплодородных, лишённых источника воды участках, вынуждены были объединяться. Так появились очень эффективные совместные организации, которые впоследствии стали основным орудием в борьбе против горнодобывающих компаний.
— А откуда в сельскохозяйственном районе взялись горнодобывающие компании?
— На пике неолиберальных реформ Мировой банк оплатил геологические исследования по всему Эквадору, в горах Интага нашли залежи меди. С этого момента в Интаг потянулись иностранные горнодобывающие компании. С 1994 года компании пробуют пробраться в Интаг, раскурочить горы и добывать там медь. Поначалу все компании ведут себя одинаково: они ходят по домам и обещают жителям деньги, славу и электрификацию всей страны.
— А почему компании вообще должны получать разрешение у крестьян? Если у них уже есть разрешение от правительства?
— В Эквадоре все полезные ископаемые принадлежат государству, в то время как земля находится в частной собственности. Однако ТНК не могут просто так начать взрывать горы. Им нужно что-то сделать с местными жителями: переселить их куда-то, договориться. А местные жители, как я уже говорила, в Эквадоре очень хорошо организованы. Их не так просто обмануть.
— И как же крестьянам, жителям гор (если их так можно назвать) удаётся сражаться с ТНК?
— Организации, которые создали жители, занимаются в том числе и исследованиями. Например, они нашли доклад японской компании о том, каковы будут реальные последствия добычи меди для экологии региона. В докладе было написано, что в регионе начнутся проблемы с водой. Неизбежно произойдёт опустынивание земли, ухудшение климата. Горнодобывающей компании придётся ставить платины и прорубать туннели в горах. Это приведёт к затоплению двух деревень и переселению людей. Неподалеку от постоянного места проживания людей придётся организовать место захоронения токсичных отходов.
Компания попыталась скрыть этот доклад от жителей. Однако общественные организации его нашли и опубликовали. Кроме того, у местных жителей и без того возникли проблемы с японскими рабочими, которые за непродолжительное время существования исследовательского лагеря успели загадить местную реку, используя её для слива нечистот. Жители, для которых это был источник питьевой и хозяйственной воды, были возмущены.
— Но что они могли сделать, кроме как возмущаться?
— В мае 1997 года организованные группы местных жителей зашли в разбитый японцами лагерь, забрали все предметы, которые там были, от генераторов электричества до канцелярских принадлежностей и, сделав подробную опись всего имущества, чтобы избежать обвинения в краже, спустили его с гор в долину.
Затем они сообщили местным властям, что категорически против начала добычи меди в их регионе. Власти не отреагировали. Тогда они вошли ночью в лагерь и сожгли его. Жертв среди японцев не было. Компания отказалась от права разработки и ушла из региона.
— А потом?
— Следующей компанией, попытавшейся начать добычу меди в Интаге, была чилийская. Чилийцы только начали оформлять бумаги и подавать заявки. Но жители Интага сразу же связались со своими чилийскими коллегами и вместе устроили протест в Чили в день официального визита президента Эквадора в Сантьяго. Поразмыслив, сколько денег и сил ей придётся потратить на сражения с местными жителями, и какой урон её репутации это может принести, компания решила отказаться от разработки меди. На этом этапе наши крестьяне пресекли поползновения ТНК в самом начале.
— Было ли это окончательной победой?
— Нет. Потом к ним пришла ещё более агрессивная канадская компания. Канадские добывающие компании вообще пользуются нехорошей репутацией в развивающихся странах. Эта компания вообще не стала церемониться с местным населением.
В какой-то момент жители Интаге перекрыли дорогу, пытаясь воспрепятствовать начинающимся работам. Тогда компания наняла парамилитарес (частные военные подразделения) и отправила их усмирять несговорчивых крестьян. Дело закончилось тем, что военные применили слезоточивый газ, и открыли по безоружным крестьянам стрельбу, ранили некоторых из них.
— Вот так это всё и заканчивается: вместо стеснительных компаний, приходят сильные и жестокие, которые прекращают переговоры, а всех недовольных стирают в порошок…
— Ничего подобного! Так называемые горные крестьяне связались через интернет с адвокатской конторой в Канаде и подали на своих обидчиков в канадский суд. Дело приняло нешуточный оборот. Эквадорцев вызывали в Канаду на слушания, брали у них интервью. Благодаря этому об их ситуации узнали и за пределами Эквадора. Канадский режиссёр снял про них даже документальное кино – «Под богатой землёй» называется.
— На какие средства они всё это делают? Это же страшно дорого: связываться с другой страной, содержать веб-сайты? Или в эпоху интернета всё возможно?
— Поначалу у них не было интернета, только телефон. Однако постепенно начала складываться настоящая и техническая инфраструктура солидарности: веб-сайты, социальные сети.
— Что могло бы случиться, если бы местные жители договорились с хорошей ТНК о правильном проведении работ? Так ли уж плохо иметь инвестиции? Ведь все кругом хотят инвестиций! Считается, что лучше развивать промышленность, чем заниматься сельским хозяйством…
— Во-первых, экология везде, где проводились такие работы, резко испортилась. Эквадорцы на востоке страны до сих пор живут на земле, обезображенной нефтедобычей. Есть много примеров, когда горнодобывающие компании, появляясь, обещают работу и хороший доход всем местным жителям. Постепенно выясняется, что это временная и низкоквалифицированная работа. Такие работы быстро кончаются, зато экология разрушается навсегда. Крестьяне никогда и нигде не получали от ТНК постоянный доход. В эквадорских горах одна китайская компания делает цемент. Так китайцы привезли с собой своих рабочих.
— А что конкретно произошло бы, если бы крестьяне проиграли, если бы им не удалось остановить добычу меди?
— Прежде всего у них начались бы проблемы с водой. В этой местности единственный источник воды — река, а для добычи меди нужно очень много воды. Во-вторых, изменился бы микроклимат. Все это привело бы к тому, что они потеряли бы возможность заниматься сельским хозяйством, а их единственная собственность — земля, обесценилась бы. Они остались бы или во власти горнодобывающих компаний, или им пришлось бы переезжать.
— Расскажи, а что собственно они теряют? Какой образ жизни они ведут сейчас? Тяжело ли им, бедно ли они живут?
— Не так уж и бедно. У них есть своя земля, постоянная работа. Они объединяются в кооперативы, например, молочные или сахарные, и совместно продают свою продукцию в город на хороших условиях. Богатство у них не растёт. Капиталов они не зарабатывают, но и далеко не бедствуют.
Сейчас, в рамках противостояния с ТНК, они начали развивать экологическую агропромышленность — агротуризм, свободную торговлю кофе. В их местности отличный микроклимат. У них есть школы, приличное медицинское обслуживание и два часа до большого города Отавало. Везде электричество. Ни о каком голоде или бедственном положении среди крестьян речь не идёт. Эти люди вполне счастливы. И они понимают, за что борются.
— Но не все же так устроены в Эквадоре. Там есть и много бедных. Где живёт эквадорская беднота?
— Конечно, бедные есть. Многие из них живут в городах. У них нет земли. Вообще, исторически самые бедные — индейцы и афроэквадориане. Их бедность — результат общественного расизма и маргинализации.
Но, конечно, и их деревни одна от другой отличаются. Есть хижины с босыми и оборванными детьми, а есть и традиционные культуры, у которых хорошо налаженная система пропитания, в основном они охотятся, ловят рыбу, растят юкку и маниок, участвуют в местной экономике: что-то продают на рынке, что-то, если им не хватает, докупают.
— Откуда же берётся настоящая бедность в Эквадоре?
— По-настоящему бедные появляются не тогда, когда кто-то в лесу живёт без электричества, как жили его предки 1000 лет, охотится, рыбачит и имеет маленький огород. Бедность — это не то, сколько ты имеешь, это твой социальный статус. Это когда под давлением, силой, тебя впрягают в систему, в которой ты оказываешься на самом дне, а вырваться из этой западни уже не можешь.
— Существует опасность того, что твои горные крестьяне пополнят армию городской бедноты?
— Нет гарантии, что выселенные крестьяне, получили бы хорошую землю. А если бы они попали в город, то скорее всего, оказались бы в сламах, так как для городской жизни у них нет полезных навыков, при том, что у них просто другая профессия, которую не так просто перенести на новую почву. Они хотят заниматься тем делом, которое они любят, которое, кстати, востребовано в обществе.
