В основе этого текста — доклад, сделанный мною на дискуссии «Донбасский консенсус», которая прошла под эгидой Общественной палаты в Москве, в Музее Победы, 3 ноября 2022 года. Доклад назывался «Моральная мобилизация тыла в условиях СВО». Судить о стратегии и тактике СВО я не имею ни морального, ни профессионального права. Но рассуждать о жизни тыла – наверное, сегодня это моя обязанность.
То, что специальная военная операция на Украине переросла в глобальный конфликт, в котором Россия отстаивает своё право на своё существование, открыто признают на самом высоком уровне российской власти. В об этом на Валдайском форуме сказал сам глава российского государства. А вот мнение первого заместителя руководителя Администрации президента Сергея Кириенко: «Против России ведётся война широким фронтом – её главной целью является лишение страны права на будущее». А коли так, необходима всеобщая моральная мобилизация нашего тыла. Иначе мы проиграем. Но с этой мобилизацией – всеобщей моральной – есть большие проблемы.
Канал связи
«Не происходит мобилизационной трансформации общества по бескомпромиссному военному типу. Тыл не консолидируется, “пятая колонна” вычищается мало и неубедительно, пропагандистское поле организуется примерно также. То есть у нас сейчас почти как мир, но с “некоторыми улучшениями”. И так далее. РФ действует так, как будто снова воюет в Афганистане. Или вовсе где-то “за морем-океаном”», – не без горечи писал публицист, автор сайта «Родина на Неве», ветеран ополчения Донбасса Павел Кухмиров (позывной Шекспир). Писал он это до частичной мобилизации резервистов в войска.
До 21 сентября, когда глава российского государства объявил о частичной мобилизации, отношение населения России к СВО и в правду напоминало восприятие французами войны в Индокитае, которая, как отмечала газета «Монд» 22 июля 1954 года, «создала бездну неведения и непонимания между страной и французскими войсками во Вьетнаме, которые, несмотря на весь их героизм, казались всё же чем-то вроде простых наёмников». Старая добрая Франция в те годы, как писал автор статьи, некий Бэв-Мери, «воображала, что раз армия в Индокитае состоит из кадровых солдат и добровольцев, то это всего лишь “полицейская операция против мятежников”».
Непонимание между нашей воющей армией и страной особенно чётко проявилось в середине сентября, в дни, когда, по официальной версии, произошла перегруппировка наших войск в Харьковской области: наши части, понеся потери, оставили Балаклею, Купянск и Изюм, а в ряде городов России прошли массовые гуляния по случаю их, городов, дней рождения.
Полковник Борис Подопригора, человек с богатой боевой биографией – за его плечами конфликты в Афганистане, Боснии, Таджикистане, Чечне, в общении с нашей редакцией выразил надежду на то, что частичная мобилизация, объявленная 21 сентября, поможет «навести канал между теми, кто сегодня участвует в событиях на Украине, и большинством российского населения».
Превратилась частичная мобилизация в такой канал? Скорее да, чем нет. Градус сопричастности тому, что происходит на театре военных действий, в российском обществе повысился – это точно. Так, зная, что на армейских складах нет необходимого снаряжения, люди собирали деньги, чтобы купить его для мобилизованных.
На днях глава российского государства Владимир Путин заявил, что за в наши войска мобилизовано 318 тысяч человек: 300 тысяч, как и требовалось, мобилизовали по повесткам, а 18 тысяч записались в армию как добровольцы.
Однако за это же время пределы России покинули около 400 тысяч её граждан. Добавим к этой сумме тех, бежал из России в марте, а их, по разным оценкам, от 300 до 400 тысяч голов, – в целом получается около миллиона. Немало. И это тоже наши люди.
Будем честны: мобилизация в воюющие войска шокировала большинство нашего общества. Наверное, не в такой степени, как шокировали французов слухи о мобилизации призывников в Индокитай после поражения французской армии под Дьен Бьен Фу, но всё же. А могло ли быть иначе?
Потребительская основа
Начиная с «тучных лет», когда цены на нефть зашкаливали, консенсус между государством и обществом строился на потребительском основе. Нас поощряли конвертировать аполитичность в благополучие, как правило, опережающее – через кредитование. Именно в те в России утвердилась потребительская гегемония.
Что касается патриотизма, то он прививался по методикам корпоративного пиара. Дело доходило до пошлости. А как ещё назвать патриотические танцы на шесте с элементами стриптиза в честь Дня Победы или дефиле патриотической моды? Выход футбольной сборной России в полуфинал европейского чемпионата, где она с треском проиграла испанцам, наша пропаганда превозносила как величайшее спортивное достижение. Победу Димы Билана на конкурсе «Евровидение» наши масс-медиа выдавали за событие национального значения. И так далее и тому подобное.
На волне патриотического конформизма появились различные молодёжные движения, которые получали деньги из бюджета. Но этот патриотический конформизм не мог породить ничего искреннего, честного, жертвенного.
И вот в семьях «квалифицированных потребителей», «бытовых патриотов» нулевых лет, выросли дети – «бытовые либералы». Это они выходили на шествия оппозиции и антивоенные акции. Зачем нужна СВО, если она оборачивается закрытием границ и пропажей модных брендов? Что лично им в бытовом, материальном измерении даёт возвращение в Россию Крыма, Донбасса и Новороссии? Ничего не даёт. Да и всем остальным ничего не даёт тоже. Так зачем тогда за эти земли проливать кровь? Зачем чем-то жертвовать? Зачем накладывать на себя ограничения и лишаться привычного образа жизни? Так они думают. Рассуждения об исторической справедливости, о возвращении русских земель, о долге перед предками они, «бытовые либералы», как и их родители – «бытовые патриоты», не воспринимают. Ибо это – нематериальные понятия.
Кстати, бытовой, собственнический характер нашего нынешнего пацифизма роднит его с французским «народным» пацифизмом 30-х. «У страха французов перед войной была ещё одна причина – это нежелание поступиться своими эгоистическими интересами, боязнь лишиться нажитой непосильным трудом собственности… Часть населения, прежде всего городского, стремясь уйти от тягостных воспоминаний и тревог, с головой окунулась в жизнь, полную развлечений и наслаждений», – пишет историк Александр Бурлаков. В итоге Франция потерпела поражение не только и не столько потому, что немцы обошли линию Мажино, сколько из-за нежелания французов воевать. В конце концов в мае 1940 года немцы захватили гораздо меньше французской территории, чем в начале Первой мировой войны. Но в 1914-м французами двигала воля к победе, а в 1940-м такой волей этот народ не обладал.
Культура власти
Истоки того, что происходит в государстве, во власти, в обществе, согласно теории гегемонии Антонио Грамши, надо искать в культуре. Культура – это не только театры, киноиндустрия, музеи и прочее. Это то, как народ проявляет себя в этом мире. И как проявляем себя мы? Пока как потребители. Понятие «иметь» в нашем сознании подменено понятием «быть», а в мире, где довлеют социальные сети и прочие инструменты информационного общества, важнее даже не иметь, а казаться, отсюда – опережающее потребление, которое создаёт иллюзию благополучия.
До недавнего времени лидерами общественного мнения были не герои, не философы и даже не политики, а так называемые звёзды шоу-бизнеса – самой потребительской формы культуры. Отчасти они всё ещё продолжают играть эту роль, коли все мы такое внимание обращаем на их заявления и жесты.
Да и о какой моральной мобилизации нашего тыла может идти речь, если в конце августа в Москве полиция пресекла автопробег «богатых и успешных»? Наивно призывать «богатых и успешных» продавать свои автомобили и вырученные деньги отдать на нужды СВО. Но как вообще могла найти отклик идея автопробега «богатых и успешных», когда каждый день на фронте погибают наши солдаты, когда в Мариуполе ещё остаются могилы на детских площадках? Солдаты и могилы – это где-то за тысячи километров, так почему бы не показать всем, что жизнь твоя удалась? Из этого, наверное, исходили те, кто собрался на автопробег. В обществе с фронтовой моралью такое в принципе нереально.
Необходимо дать бой потребительской гегемонии. На первый план давно пора выводить героев, причём не только героев нашего славного прошлого, но и непростого настоящего. Их немало. Но только не методами корпоративного пиара, который не способен создать ничего, кроме пошлости. С помощью воздушных шариков с портретом генерала Суровикина патриотов не воспитать.
Необходимо подрывать основы гегемонии потребительского общества, производя переворот в культуре как таковой. Но пока с этим проблемы. Так, в Петербурге вновь появились афиши спектакля «Мой внук Вениамин» по пьесе Людмилы Улицкой с фотографией исполнительницы главной роли – Лии Ахеджаковой. Опять на него приглашает известная в городе культурная площадка, где проходят гастрольные спектакли. Конечно, дирекция её не может не знать, что Улицкая и Ахеджакова против СВО, что Ахеджакова входит в «белый список» российских артистов, составленный украинским министерством культуры. И организация показа этого спектакля – это не фига в кармане. Это всем очевидный кукиш. И примеров такого рода множество.
Сейчас все средства массой информации превозносят фильм Антона Мегердичева «Сердце пармы» едва ли не как блокбастер всех времён. Дело доходит до того, что рекламой этого кинопродукта перебивают наши политические ток-шоу, где обличают бандеровцев. А точно этот фильм заслуживает восторженного приёма? Особенно сейчас…
Снят он по роману писателя Алексея Иванова, который против СВО. «Беда пришла не только в Украину. Здесь, в России, она уже отразилась холодной гражданской войной. Под угрозой не только свободная Украина. Под угрозой наше собственное будущее. Холодная гражданская война разрушит Россию и озлобит», – заявил он. Исполнитель главной роли Александр Кузнецов тоже на стороне Украины, в чём он признался в самом начале СВО. Да и сам фильм – псевдоисторическое фэнтези о жестоком русском империализме. Лидер партии «Родина» Алексей Журавлёв назвал этот фильм «идеологической диверсией», и он прав. Но вот что интересно: «Сердце пармы» сняли при поддержке государственного канала «Россия 1» и российского Фонда кино. Разве не знают те, кто продвигает этот фильм, о позициях Иванова и Кузнецова? Знают. Но им важно отбить деньги, вложенные в «Сердце пармы», а заодно развлечь невзыскательного потребителя кинопродукции фэнтезийными картинками.
Одновременно с «Сердцем пармы» появилась другая кинокартина – фильм режиссёра Андрея Батова «Лучшие в аду» о бойцах частной военной кампании, которые штурмуют здание, где засели боевики. Патриотическое военное кино. Эксперты отмечают, что очень правдивое. Но его нет в прокате. Его рекламы нет на телевидении и на радио. До СВО в прокате долго не продержался фильм Рената Давлетьярова «Донбасс. Окраина» – отличная иллюстрация трагедии гражданской войны на Украине. Как и «Солнцепёк» – фильм о том же самом режиссёров Максима Бриуса и Михаила Вассербаума.
Как это всё понимать?
Или как понимать юмористические шоу на телевидении вроде «Улыбки на ночь» или «Ну-ка все вместе!» по пятничным вечерам, независимо от того, что происходит на фронтах СВО. Что это – действия пятой колонны? Или шестой, о которой пишет Александр Гельевич Дугин?
Очень противоречивая ситуация. С одной стороны, власть, признавая, что в ставке – будущее России, по сути, призывает нас сплотиться и мобилизоваться, но с другой – не переводит общество на военный лад.
Но эта ситуация объяснима. Нас слишком долго превращали в «квалифицированных потребителей». Мобилизовать общество, которое десятилетиями до этого жило в погоне за наслаждениями и комфортом, в один миг нереально. Переводить его в мобилизационное состояние надо последовательно, но постепенно, шаг за шагом, чтобы не погрузить его во фрустрацию.
Начать надо хотя бы с изменения информационной и культурной повесток, а также с изменения эстетики подачи информации. Бородатые модные хипстеры в аляповатых штиблетах и роскошные дивы с глубоким декольте, может быть, и хорошо смотрятся на экране, но не тогда, когда армия страны проливает кровь, а жители русских городов прячутся от обстрелов в подвалах.
Россия бьётся за своё будущее, а значит, война будет долгой, независимо от того, когда завершится специальная военная операция на Украине. А раз так, то можем ещё успеть изменить мораль и мобилизоваться к тому времени, когда начнётся решающая схватка.
Дмитрий Жвания
Текст опубликован на сайте «Родина на Неве» 7 ноября 2022 года
Р.S. После того, как этот текст был опубликован, в Сети появились высказывания на тему моральной мобилизации нашего тыла, а точнее, об отсутствии таковой, русских мыслителей-патриотов.
Александр Проханов:
«Произошла частичная военная мобилизация и никакой – моральной, духовной и культурной. Мы живём среди фестивалей, концертов, развлечений, среди юбилеев, юморин, смехачей, забывая, что в эти предзимние дни на могилы павших воинов прилетают красногрудые снегири.
Культура, в которой три десятилетия властвовали либералы, маститые актёры, режиссёры, театральные критики, журналисты, министерские чиновники, эта культура напоминает ошарашенную дуру, не замечающую, что вокруг неё уже нет нарядных декораций, а только предзимнее поле, по которому рыскают чёрные взрывы, приближаясь к оркестровым ямам и гримёрным».
Андрей Коробов-Латынцев:
«Наш согражданин потерял многие важные измерения. Он стал одномерным. У него есть измерение экономическое и бытовое. Когда его тянут в сферу политики, он начинает сопротивляться, потому что с его точки зрения политика – это нечто большое и страшное. Это его пугает.
Помимо политического измерения этой войны, есть измерение нравственное, онтологическое и историософское. Надо понимать, что война не свалилась нам на головы – есть определённая логика исторического процесса, есть историософские инструменты для осознания происходящего».
