Прочитала на днях новость: в Китае осудили работодателей, которые заставляли сотрудников пить мочу и есть тараканов за невыполненный план. Понятно, что это эксцесс, и менеджеров, применивших такую кару, приговорили к тюрьме, об этом сообщает издание South China Morning Post. Однако, прежде не раз появлялись сообщения о том, как на китайских предприятиях заставляют работников публично вставать на колени за какие-то проступки. Это давняя традиция: как рассказал в интервью Financial Times основатель китайской компании Amer International Ван Вэньинь, во время культурной революции его деда подвергли публичному унижению — ему пришлось стоять на коленях столько, что полученные травмы привели, в итоге, к его смерти.
Для нас подобное было немыслимо: да, может быть, тюрьма, может быть, даже расстрел. Но заставлять человека много часов ползать на коленях перед толпой зевак, принуждать пить урину из-за сорванного плана — подобное просто невозможно. При всех наших проблемах у нас совсем иное понимание человеческого достоинства и персональной неприкосновенности. Понятно, что случаи бывают разные, но в целом дистанция между индивидуумом и какими-то побуждениями системы (а схема начальник-подчинённый — это тоже общественная микросистема) у нас значительно больше.
Эти истории вернули меня к размышлениям на извечную тему: кто мы — азиаты, или европейцы?
Невозможно в России и преступление, подобное распилу несчастного Хашкаджи: да, отморозки есть везде, но, чтобы дипломаты резали живого человека на куски ради устрашения — такое в принципе немыслимо ни для России, ни для любой европейской страны. В ответ на доводы о европейской принадлежности России часто говорят «а вот, у нас же тоже есть Цапок, есть муж, отрубивший руки жене, чем мы не Азия»?
Но для нас подобное — из ряда вон выходящие события. Не потому, что мы особенно добры, просто у нас иное, европейское, а не азиатское отношение к жизни и смерти, к ценности человеческого индивидуума. Условный Цапок — бандит, презираемый и ненавидимый обществом отщепенец. Даже если и дорвавшийся до власти, это не имеет значения. А Хашкаджи убивали представители общественной элиты. Не были маргиналами и те китайские менеджеры, которые заставляли работников пить урину.
Россия — это не бедная родственница в европейском семействе, отнюдь. Достаточно вспомнить о том, насколько важная роль отводилась России на обеих европейских бойнях — Первой и Второй мировой войне. Всё-таки, согласитесь, в основном это были европейские битвы.
Попытки отнести Россию к востоку, навязать «азиатчину» нелепы и ошибочны. Не потому, что Азия и Восток чем-то плохи: все культуры имеют свои преимущества и недостатки. Например, иерархическая структура общества — ключ к высоким мобилизационным возможностям. Речь лишь о том, что Россия — другая.
Мы — европейцы, по происхождению, менталитету и культуре. Но часто отказываемся сами себе в этом признаться: «западничество» презирается и противопоставляется якобы более патриотичному славянофильству. Но это противоречие ложно: как можно быть французом, будучи европейцем, так же можно быть и русским, будучи частью одной из величайших европейских держав. Россия — это не бедная родственница в европейском семействе, отнюдь. Достаточно вспомнить о том, насколько важная роль отводилась России на обеих европейских бойнях — Первой и Второй мировой войне. Всё-таки, согласитесь, в основном это были европейские битвы, всё началось с желания европейцев поквитаться друг с другом, Азию же задело рикошетом.
Нас давно называют «азиатами», но в нас нет не только азиатской жестокости, но и покорности, беспрекословного и безусловной готовности подчиняться иерархии. Это не всегда хорошо, возможно, что дисциплине поучиться у востока было бы даже полезно, но такая дисциплина нам просто чужда.
Европа впитана нами ещё на уровне детских сказок: принцессы, замки, рыцари — это всё такое же родное, как наши богатыри и Баба-Яга.
Европейское свободолюбие, свободомыслие, острое чувство справедливости прорастает у нас сквозь любую, даже самую мрачную эпоху. Конечно, европейцы — не ангелы, несмотря на весь гуманизм и просвещённость, жестокость живёт в нас. К сожалению, это неотъемлемая часть человеческой натуры. Но европейская жестокость иная, она отличается от азиатской жестокости, хорошо это или плохо. Она не персонифицирована, механична и абстрактна. Европейцы всё смогли поставить на промышленные рельсы, даже жестокость: достаточно вспомнить педантичный ад гитлеровских концлагерей. Зло творится как бы «само по себе», по воле абстрактной государственной или военной машины, чувства же и совесть рядового гражданина при этом щадятся. Благодаря мощному военному аппарату, передовой промышленности мы можем позволить себе быть неженками, гуманистами: ещё немного — и европейские державы будут выпускать на поля сражений боевых роботов. Смерть, кровь — мы этого видеть не хотим. И это в равной степени относится и к России.
Впрочем, довольно о грустном, поговорим лучше о культуре. Вы когда-нибудь задумывались о том, почему россиян так тянет в старую Европу? Дело не в хамоне, а в общности культурных кодов: мы все связаны античностью. Нужно ли кому-то в России объяснять, кто такие Афина, Артемида, Гефест? Что писали Рафаэль, Босх, кто такой адмирал Нельсон? Европа впитана нами ещё на уровне детских сказок: принцессы, замки, рыцари — это всё такое же родное, как наши богатыри и Баба-Яга.
Невозможно в России и преступление, подобное распилу несчастного Хашкаджи: да, отморозки есть везде, но, чтобы дипломаты резали живого человека на куски ради устрашения — такое в принципе немыслимо ни для России, ни для любой европейской страны.
Те, кто твердят об азиатской принадлежности России, сами они смогут назвать каких-то китайских деятелей, кроме Конфуция и Мао? Что они знают об арабском мире, кроме Авиценны и Пророка Мухаммеда? Уж не говоря о том, что Азия так многообразна, что говорить просто «мы азиаты» — это как стрелять к космос.
Россия — неуютная Европа. Огромная, мятущаяся, иногда пугающая и самобытная, но всё-таки часть глобальной европейской цивилизации.
Кстати, как и США. Может, поэтому между нами не прекращается конкуренция, может, это просто продолжение той борьбы за первенство в семье европейских народов, которая прежде разворачивалась между Россией и Германией?
