Дмитрий ВЕРХОТУРОВ
Вопрос о потребностях и их удовлетворении, из которого вытекал вопрос распределения, постоянно был предметом антикоммунистической пропаганды, настаивавшей нам том, что человеческие потребности удовлетворить нельзя. «Однако весёлые ребята, которые все это сочиняли, забыли, что наши потребности всегда превосходят наши возможности. Тут я ставлю ударение на слове «всегда». Потребности недосягаемы, как горизонт», — пишет известный писатель Виктор Суворов в своей книге «Кузькина мать. Хроника великого десятилетия». И подобных высказываний не счесть – можно взять любого, и все они будут отличаться между собой незначительными деталями и приводимыми примерами.
И дальше: «Пытался ли кто-нибудь из авторов этого эпохального документа определить, пусть даже теоретически, материальные потребности хоты бы одной нашей женщины?» — вопрошает Виктор Суворов. Что же, вопрос не останется без ответа. Такие попытки определения потребностей делались не раз и не два, причём не только в СССР, но и в капиталистических странах.
Агигаторы-антикоммунисты строят свою аргументацию на смешении сразу нескольких разнородных понятий: материальные потребности и счастье, удовлетворение потребностей и желаний. Одно приравнивается к другому, и из этого делается вывод, что якобы удовлетворение потребностей невозможно. Но это не так, и это было доказано практикой. Как раз материальные потребности человека довольно легко удовлетворимы, и на сей счёт накоплен большой опыт.
Потребности армии
Вопрос способов удовлетворения потребностей имеет почтенную историю. Одна из самых первых попыток была сделана в Древнем Риме, в котором имели хождение тессеры — марки, знаки, заменители денег, имевшие вид медного, свинцового или костяного жетона. Они появились в Афинах, как знак права присутствия на собрании, а в Риме они служили билетами на представления в театрах, заменителями денег. Бронзовые тессеры, выдаваемые магистратами малоимущим, давали право на получение определённого количества зерна, то есть были самыми первыми продовольственными карточками. Подобные меры применялись и в другие эпохи. В годы Французской революции выпускались талоны на право получения продовольствия. Но расцвет систем распределения пришёлся на ХХ век, когда правительства многих стран брали в свои руки контроль над распределением товаров.
Первое массовое введение централизованного распределения произошло в годы Первой мировой войны, когда Германия в 1914 году ввела продовольственные карточки, разработанные известным экономистом и советником по экономическим вопросам военного ведомства Германии Карлом Баллодом. К концу войны аналогичные системы были введены в России и в США. Причины введения таких систем были различны. В Германии и в России карточные и централизованные системы распределения продуктов и товаров вводились в силу дефицита, с целью наиболее рационального их расходования. В США введение нормирования было связано с закупками для армии. Как показал в своих исследованиях Стюарт Чэз, при совершении закупок выяснилось, что частные поставщики предлагают товар настолько разного качества и характеристик, что в нём нелегко было разобраться даже военному ведомству, имевшему штат экспертов и лаборатории. Потому были введены стандарты всех товаров, поставляемых для армии, а потом и промышленные нормы, которыми боролись с вздорожанием военной продукции у частных поставщиков.
Создание крупных армий поставило вопрос о нормировке продовольственного снабжения. Все воюющие армии стремились обеспечить боеспособность солдат и офицеров без перерасхода продовольствия, и это привело к созданию военных рационов. Сейчас уже нелегко сказать, какая армия первая прибегла к нормированной выдаче продовольственного снабжения. Скажем, в русской армии впервые такие нормы были установлены Воинским уставом в 1716 году. Устав создал Главный комиссариат, ведавший вопросами продовольственного и фуражного снабжения, во главе с генерал-кригс-комиссаром, чьё звание было лишь на ступень ниже звания генерал-фельдмаршала. Правда, рацион устанавливался на время заграничных походов, и в нём нормировалась выдача хлеба, мяса, круп, вина или водки, пива, соли, и устанавливалось различие по количеству рационов в зависимости от звания. Генерал-фельдмаршал, например, поучал 200 суточных рационов. Подобных примеров можно приводить много. Весьма любопытен рацион американской федеральной армии во время войны 1861-1865 годов, который нормировал выдачу хлеба или муки, мяса, сала, бобов, риса, кофе, сахара, овощного или фруктового сока, соли, свечей и мыла. Отмечается, что рацион был весьма велик, и солдаты-федераты продавали часть своего пайка за табак или хлопковые ткани солдатам-конфедератам. В общем, уже к началу Первой мировой войны армейский рацион был повсеместной практикой и был важным отличием регулярной армии от нерегулярных отрядов.
Потребности народных масс
Впрочем, исследование потребностей и способов их удовлетворения велось не только в связи с военными задачами. Задолго до эпохи мировых войн этот вопрос тщательно изучался врачами и инспекторами применительно к питанию рабочих и членов их семей. В начале ХХ века во многих странах, в том числе и в России, проводились бюджетные обследования рабочих, в которых собирались сведения об удовлетворении потребностей рабочих семей через структуру их расходов. В 1904 году в Англии было проведено бюджетное исследование для всех категорий рабочих. В России в 1907-1913 годах проводились весьма подробные бюджетные исследования рабочих разных отраслей промышленности и разных промышленных районов. Скажем, расходы на жилище для семейных рабочих колебались от 9,7 до 24,4%, расходы на питание — от 45,5 до 57,3%, расходы на одежду и обувь — от 10,1 до 25,5%. В Советской России обследование бюджетов рабочих и служащих впервые было проведено в мае 1918 года в Петрограде областным комиссариатом труда под руководством известного советского экономиста и статистика Станислава Струмилина. С 1922 года в СССР стали проводиться статистические исследования по комбинированной потребительской корзине из 24 наименований продуктов (15 продовольственных и 9 промышленных).
Во время подобных бюджетных исследований, на материале расходов бельгийских рабочих немецкий статистик Эрнст Энгель установил, что при росте доходов доля расходов на питание, достигнув определённого предела, затем начинает сокращаться, уступая непродовольственным нуждам. Эта закономерность была подтверждена другими исследованиями и получила название «закона Энгеля». Статистика улавливала даже изменение потребностей, как, например, бюджетные обследования российских рабочих выявили тенденцию к тому, что рабочие хотят лучше одеваться, в связи с чем сокращают даже расходы на питание ради покупки одежды и обуви. Выявлялись также тенденции к увеличению культурных и образовательных потребностей.
Иными словами, еще до Первой мировой войны проводились активные исследования потребностей широких трудовых масс, и даже весьма несовершенная по нынешним меркам статистика того времени уже позволяла охарактеризовать основные потребности массы населения, вывести как средний уровень потребностей, так и вычислить необходимый объём продуктов для удовлетворения общих потребностей населения. Достижения Карла Баллода в нормировке продовольственного снабжения населения Германии в начале Первой мировой войны стояли на весьма тщательно разработанных методиках и обширном статистическом материале.
С тех пор бюджетные обследования стали одним из основных методов оценки массовых потребностей населения по всему миру, и подобные работы, в большем или меньше масштабе, проводились по всему миру, как в социалистических, так и капиталистических странах. Так что на вопрос Виктора Суворова, можно ли определить потребности человека, можно дать только один ответ — можно. Разработка вопроса об удовлетворении потребностей шла и с другой стороны — установления научно обоснованных нормативов потребления. Обычно это воспринимается как призыв к установлению скудного пайка, в духе известного высказывания Мао Цзедуна о «железной чашке риса». Между тем, в основе этой идеи лежало наблюдение, подчерпнутое из жизни: невозможно съесть и выпить больше вместимости желудка, невозможно носить два костюма одновременно и невозможно сидеть на двух стульях сразу. Этот тезис был главным тезисом советской системы расчёта потребностей. Весь вопрос был в количественном определении того, что человеку надо для полного сохранения здоровья, сил и трудоспособности.
Эти исследования развернулись ещё в конце XIX века, усилиями физиологов, изучавших вопросы питания, но истинный размах приобрели после Второй мировой войны в СССР, на основе трудов известного физиолога Ивана Павлова, который в 1904 году получил Нобелевскую премию за работы в области физиологии пищеварения. Масштаб работ поражает — были исследованы тонкости и нюансы питания всех категорий населения, определены физиологические потребности и рассчитаны продовольственные пайки на все случаи жизни, включая паёк для альпинистов. Вершиной этого труда стали «Нормы физиологических потребностей в пищевых веществах и энергии для различных групп населения СССР». В составлении последней версии этого документа, утверждённого в апреле 1991 года, вместе с Институтом питания АМН СССР, участвовал 21 профильный институт со всей страны.
В середине 1950-х годов в Госплане СССР были сделаны первые попытки составления «рационального потребительского бюджета», в который входили как продовольственные, так и непродовольственные товары, то есть была сделана попытка выработать научные нормы не только для питания (что сделать проще), но и для непродовольственных товаров. На основе этих попыток была разработана методика расчёта производства основных непродовольственных товаров, в число которых входили: хлопчатобумажные, шерстяные и шёлковые ткани, верхний трикотаж, обувь, часы, радиоприёмники, телевизоры, холодильники, стиральные машины и пылесосы. Исследования и плановые расчёты были куда шире. В 1970-е годы в состав планового и рационального потребительских бюджетов на 1980 год и перспективного бюджета на 1990 год НИЭИ Госплана СССР включали 1174 товарных позиции. В этот список входили почти все виды товаров, вплоть до курительных трубок и украшений.
Рациональный потребительский бюджет включал в себя любопытные нормы. К примеру, на 100 семей по одному из вариантов предполагалось иметь по 600 часов всех видов, 148 радиоприёмников, 125 телевизоров, 110 холодильников, 72 стиральные машины. Причём к 1980 году реальный уровень потребления достиг 518-ти часов и 70-ти стиральных машин. И на душу населения предполагалось в рациональном потребительском бюджете от 3,3 до 3,7 пар кожаной обуви (грубо: 3-4 пары ботинок и сапог, по комплекту повседневной и выходной обуви на летний и зимний сезоны) – в реальности был достигнут уровень 3,2 пары на душу. Или, предполагалось от 37,4 до 29 кв. метров хлопчатобумажных тканей на душу населения, в реальности — 23,8 кв. метров в 1980 году.
Да, советскую систему обеспечения потребностей можно называть несовершенной, тем более, что её есть за что критиковать. Однако стоит подчеркнуть два важных обстоятельства. Во-первых, она планировала средний уровень потребностей для всех, от чернорабочего до члена Политбюро ЦК КПСС, и не делила общество на богатых и бедных. Во-вторых, она давала ясное представление о том, как и где нужно подтянуть промышленность, чтобы довести реальный уровень потребления до запланированного. Это пусть Виктор Суворов рассказывает легковерным читателям сказки о том, что «потребности недостижимы, как горизонт». Советская статистика показывает, что в 1980 году достаточно было в 2-3 раза увеличить производство ряда потребительских товаров, чтобы достичь рационального потребительского бюджета. Это была вполне решаемая задача. Успешно решались и не такие задачки. В-третьих, сама система нормативов поддавалась усовершенствованию и уточнению по мере проведения исследований и накопления статистических данных.
Кстати, когда в 1992 году в России совершился поворот к капитализму, новое правительство вовсе не отказалось от норм потребления, но тут же «усовершенствовало» их, путём обрезания. Так, уже в ноябре 1992 года нормы потребления мяса были сокращены до уровня 53% от норм, утверждённых в апреле 1992 года, молочных продуктов — до 66%, яиц — до 62%, сахара — до 70%. Увеличены были нормы потребления хлеба и картофеля. Тем самым вся огромная работа советских физиологов по определению и расчёту физиологически оптимального питания была пущена насмарку. Так что совершенно напрасно Виктор Суворов вопрошает — можно ли определить потребности человека. Оказывается, что можно, и эта работа неоднократно проводилась в больших масштабах.
Рационализация потребления
У советской системы было ещё одно важное преимущество перед капиталистической в деле распределения продуктов и товаров. Детальные нормы продовольственного и товарного снабжения позволяли в короткое время натурализовать распределение, совершив переход от продажи к прямому распределению. Это неоднократно и делалось, в основном, по случаю всяких чрезвычайных обстоятельств, и подобная система в наиболее развитой форме укрепилась в армии (как система продовольственного и вещевого довольствия).
Товарные кризисы при капитализме всегда завершаются одинаково: рост цен, вымывание товаров из торговли, возникновение спекулятивного «чёрного рынка» и, как следствие, резкое падение потребления населения, иногда даже ниже физиологических потребностей. Полное расстройство денежного оборота и чрезвычайное обнищание — обычные последствия ставки на деньги и «справедливую цену» в пору товарного кризиса. Советская система в период кризисов позволяла резко рационализировать потребление, когда наличных запасов продовольствия и товаров на всех было недостаточно. Большевикам этот урок пришлось выучить в 1921 году — в самый тяжёлый год хозяйственного кризиса периода Гражданской войны, когда не было достаточно хлеба даже для рабочих и служащих. В этих условиях сотрудник Госплана РСФСР Станислав Струмилин разработал первый хозяйственный план нового органа — план распределения хлебных ресурсов. Предварительно он провёл большую работу по обработке статистики, тех самых бюджетов, которыми он занимался в Петрограде в 1918 году. Он привёл данные о рационе русского рабочего до революции и составил таблицу зависимости производительности рабочего от потребляемых в день калорий. Получая в день 3750 калорий, рабочий работал без убытка, и приносил 351 рубль прибыли в год, не считая 233 рубля своего годового заработка.
Когда питание рабочего сокращается до 3000 калорий в день, заработок уменьшается на 80%, до 187 рублей в год, а прибыль – до 148 рублей. Минимальный уровень питания рабочего, при котором возможна прибыль предприятия, приходился на 2500 калорий в день. При этом рабочий зарабатывал в год 156 рублей, приносил 11 рублей дохода, а чистый убыток составлял 340 рублей. Минимально возможный уровень питания, на грани поддержания физического существования, приходился на 2000 калорий в день. При этом рабочий получал 124 рубля в год, приносил убыток предприятию в 124 рубля, и чистый убыток в 475 рублей. В принципе, любой интуитивно понимает, что работа зависит от питания, но новшество Струмилина состояло в том, что он это обосновал статистикой и расчёты положил в основу своего плана. По его подсчётам нужно было установить паёк в 3400 калорий в день для взрослого рабочего и 2600 калорий – для члена семьи. Такой паёк потребовал бы, в среднем, 192 килограмма муки, 24 килограмма крупы, 115 килограммов картофеля в год на человека. В Красной Армии калорийность пайка составляла 2900 калорий.
Одновременно с усилением пайков была изменена система распределения продовольствия и введена система коллективного снабжения. Полный паёк привязывался к 100%-й производственной программе завода или предприятия. Если план не выполнялся — паёк урезывался на соответствующий процент, а если перевыполнялся — увеличивался. Антисоветчики скажут, что это была зверская потогонная система. Однако пролетариат отреагировал на эту систему с энтузиазмом. Всего за год прогулы сократились до 13% всех человеко-дней (было 38%), производительность выросла до 80% от довоенного уровня (было 52% довоенной производительности), а программы стали выполняться на 123%. Известная поговорка «Как потопаешь, так и полопаешь» в действии. Действительно, за хорошую работу можно было получить полновесный паёк для себя и членов семьи, которым можно было впервые насытиться после голодных лет Гражданской войны, и ещё сверх того. К аналогичным мерам в СССР прибегали всякий раз, когда сталкивались с нехваткой продовольствия и потребительских товаров. Главными чертами подобных антикризисных мер были: натурализация распределения, введение нормативов и дифференциация потребителей по степени важности для решения государственных задач.
Деньги были удобнее
Однако, как только ситуация улучшалась, то от этой натуральной и нормированной системы в СССР сразу же отказывались в пользу продажи продуктов и товаров через систему государственной торговли. Антисоветчики обычно делают вывод, что это «неизбежные уступки» капитализму, «без которых не обойтись». Однако, даже при отмене карточных систем и пайков, в СССР реально не происходило полного отказа от нормирования. Во-первых, сам объём производства и продажи в госторговле планировались Госпланом СССР, исходя из натуральных нормативов потребления. Во-вторых, система цен планировалась, исходя из этих же самых нормативов и тарифной сетки оплаты труда, с тем, чтобы каждый работник имел возможность приобретать необходимые товары на свою зарплату, в соответствии с рациональным потребительским бюджетом.
Здесь надо понимать, что натурализация распределения в тех условиях означала введение громоздкого и крайне неудобного «двойного счёта», то есть разработки натуральных норм снабжения и разработки системы натурального распределения через снабженческую сеть (вроде создания талонной системы, составления списков потребителей, плана распределения и т. д.). Все эти расчёты делались вручную, в них бывали неизбежные ошибки и просчёты, которые имели тенденцию к суммированию. Вдобавок, сильно преувеличивается «порядок» и способность разнообразных органов к реальному и точному учёту движения населения. Достаточно было одного «зевка», чтобы создать локальный дефицит самых необходимых товаров. Например, органы могли прозевать оргнабор, и в итоге потребителей оказывалось больше, чем запланировано фондов потребления. Или наоборот, создавался избыток товаров, который заполнял склады.
Денежная система была удобнее. Во-первых, движение населения оперативно выражалось через изменение сумм выплат. Во-вторых, денежные выплаты, через структуру потребительского бюджета и прейскуранты цен на товары, сравнительно легко поддавались пересчёту в натуральные фонды потребления, а изменения в суммах денежных выплат, которые обычно планировались заранее, способствовали тому, чтобы заранее планировать выделение товарных фондов для торгующей сети. В-третьих, финансовый учёт был поставлен достаточно хорошо, и давал намного меньше ошибок, чем подсчёты в натуральных единицах. Наконец, в-четвёртых, денежная система придавала системе определённую гибкость, сглаживая мелкие колебания спроса, которые очень болезненно отражались на любой натуральной или талонной системе распределения.
Таким образом, торговля в СССР вовсе не была «уступкой капитализму», а была наиболее удобной при наличных технических условиях системой распределения товаров среди населения. В сущности, с самых первых лет Советской власти, рубль был именно «товарным рублём» (его покупательная способность обеспечивалась массой товаров, выпускаемых в продажу), а сам рубль утрачивал функции всеобщего мерила ценностей и превращался в универсальную потребительскую единицу.
Возможное будущее
В сущности, от такой денежной системы распределения можно было сделать ряд шагов к совершенно новой системе распределения. Для этого было нужно введение всеобщей, универсальной, автоматизированной системы учёта потребительских единиц. В СССР в 1970-е годы разрабатывались планы перехода в торговле от кассовых аппаратов к автоматическим кассам на основе магнитной ленты (некий аналог современного и привычного нам штрих-кода). Если к ним добавить магнитные платёжные карты, соединённые с банковскими счетами, то можно было почти совершенно вытеснить наличные деньги из оборота. Ленин предлагал сделать нечто подобное ещё в начале 1918 года, но у него не было возможностей и необходимых технологий. Кстати, в Узбекистане в 2009-2010 годах был проведен перевод розничной торговли в магазинах и рынках на платёжные карты. Даже с рядом недостатков, присущих этой реформе, она показала принципиальную осуществимость этой идеи.
Затем эту систему можно было бы усовершенствовать путём ввода определённых, неденежных единиц для приобретения потребительских товаров. Она вполне могла быть построена на основе разрабатываемых тогда в Госплане СССР рациональных потребительских бюджетов. Тогда работнику, вместо перевода денег на платёжный счёт, выдавалась бы индивидуальная потребительская карта, с помощью которой он мог бы брать необходимые товары, до исчерпания установленного в ней лимита.
Подобную систему можно совершенствовать и дальше, вплоть до того момента, когда потребление осуществляется по потребности, при этом автоматизированная система помогает потребителю рационально регулировать потребление. Например, при приобретении продуктов питания показывается, что данному конкретному потребителю, чей возраст и категория записаны в системе, необходимо взять дополнительно ещё продуктов или отказаться от чрезмерного потребления какого-либо продукта, чтобы питание соответствовало оптимальной физиологической норме. При этом автоматическая система управления собирает в режиме реального времени огромный массив данных о потреблении, о котором советские статистики не могли и мечтать, и на основании обработки этих данных регулирует производство, перевозки и распределение по пунктам выдачи необходимых товаров. Так что с современным уровнем технологий задача распределения продуктов по потребности вовсе не является недостижимым идеалом, как это было 30 или 40 лет назад. У нас для этого есть необходимые научные разработки, есть необходимые технологии, уже вошедшие в широкое употребление, и накоплен большой опыт в этом вопросе.
