Олег ДЬЯЧЕНКО, Евгений ЗАРУБЕЖНОВ
Господство праволиберальной идеологии привело к недопустимой оторванности финансовой сферы от реального производства. Сегодня всего 2-3% существующих в мире денег связаны с материальным производством, а остальные обслуживают виртуальный финансовый капитал.
Результатом такой политики являются современные кризисы. Многие экономисты и левого, и правого толка отмечают, что глобальная экономическая система гипертрофирована — имеет неустойчивую траекторию развития.
Основным фактором гипертрофии считают переразвитый виртуальный спекулятивно-финансовый характер экономического развития. С подобным перекосом столкнулись в первую очередь наиболее развитые экономики, максимально интегрированные с помощью глобальных хозяйственных связей.
Постиндустриальная модель экономики не отвечает на современные вызовы глобализации, она продемонстрировала свою ограниченность уже к началу XXI века. Постиндустриализм себя не оправдал: если для развивающихся стран ресурсы стали проклятием, то для развитых экономик мира проклятием стала их ориентированность на сервисную модель экономики.
Для первых (Россия и страны СНГ) ресурсоориентированное развитие и праволиберальная экономическая политика последних десятилетий привели к нивелированию сетевых промышленных связей, примитивизации производства, не обеспечив внедрение интеллектуального потенциала в сервисные отрасли.
Для развитых рыночных экономик был характерен перенос промышленного потенциала на территории с более низкими производственными издержками. Вопрос занятости решался в духе либерально-рыночной доктрины: «выживают сильнейшие». В результате такой политики в западно-европейских государствах и США интеллектуальный потенциал нации перетёк в сектора с более высокими нормами прибыли, чем в материальном производстве: в финансовый сектор, креативные индустрии, сферу консалтинга, туризм и пр.
Сегодня всего 2-3% существующих в мире денег связаны с материальным производством, а остальные обслуживают виртуальный финансовый капитал.
Подобный подход обеспечил высокие темпы экономического роста, снижение показателей экологической напряжённости и повышение уровня жизни. В то же время из-за невысокого спроса на рынке труда значительно снизился инженерный потенциал, а цикл промышленного воспроизводства сузился до нескольких операций (промышленный дизайн).
Многие экономисты и левого, и правого толка отмечают, что глобальная экономическая система гипертрофирована — имеет неустойчивую траекторию развития. Основным фактором гипертрофии считают переразвитый виртуальный спекулятивно-финансовый характер экономического развития.
Более того, явления в экономике (финансовый кризис) и геополитике (нарастающие противоречия между США, Россией, европейскими странами) свидетельствуют, что ориентация на сервисную модель развития максимизирует риски и не обеспечивает претензии на геостратегическое превосходство в мире.
Постиндустриализация/деиндустриализация американских старопромышленных городов
Актуальность темы возрождения промышленного производства подтверждается последними тенденциями в развитии мирового хозяйства, а также вниманием к этой проблеме учёных из различных стран.
Так, работы, выполненные в начале 80-х годов XX века Amitai Etzioni, Jeanne H. Armstrong, John R. Mullin, Paul Krugman, Bennett Harrison, Barry Bluestone, Roy Rothwell, Walter Zegveld, Robert Levy, Norton R. D. и другими авторами, стали ответом на экономическую политику США по перемещению энергоёмких, трудоёмких и ресурсоёмких производств в страны с более благоприятными условиями ведения бизнеса.
Это было отчасти связано с утратой американскими металлургическими производствами конкурентных преимуществ в связи с растущим потенциалом Германии, Японии и СССР. Американская сталелитейная отрасль вошла в кризисную зону: потеря прибылей, сокращение рабочих, отток капитала, снижение уровня жизни населения.
Федеральное правительство в силу либеральной парадигмы не поддерживало в должной мере металлургические предприятия, что усугубило ситуацию. Как результат — разорение «стальных городов» и стагнация обрабатывающих производств, зависящих от национального рынка металлургической продукции. Позже эти процессы стали именовать деиндустриализационными (отметим, что праволиберальные экономисты будут отождествлять их с постиндустриализацией).
Первым и наиболее болезненным следствием деиндустриализации стало сокращение производственных рабочих мест. Так, постиндустриальная формула о том, что производственные рабочие, не найдя спроса на свой труд, подстроятся под рыночные требования и перейдут в интеллектуальную сферу, не сработала.
Не сработала эффективно и концепция Йозефа Шумпетера о «креативной деструкции». Предполагалось, что деиндустриализация приведёт к сокращению инвестиций, оттоку капитала в более прогрессивные отрасли хозяйства и созданию новых рабочих мест. Сервисные сектора, обслуживающие потребности умирающего производства, также ощутили волны деиндустриализации.
Постиндустриальная формула о том, что производственные рабочие, не найдя спроса на свой труд, подстроятся под рыночные требования и перейдут в интеллектуальную сферу, не сработала.
В исследованиях американских учёных в середине 1980-х годов отмечалось, что при потере 1000 рабочих мест в промышленности экономика также лишается 1000 рабочих мест в сервисном секторе. Это происходит в США и сегодня. По оценкам экспертов, в 2003‒2015 годов отток кадров из сектора услуг может составить 542 тысяч IT-специалистов, 259 тысяч управленцев, 191 тысяч архитекторов, 79 тысяч юристов, 6,6 тысяч офисных работников. По мнению Алана Блиндера, в другие сектора уйдут 30-40 млн высококвалифицированных специалистов.
Таким образом, цели либерально-рыночного постиндустриального развития американской экономики в 70‒80-х годы XX века можно считать достигнутыми. США заняли ведущие позиции в мире по многим экономическим показателям, решив частично вопрос геополитического доминирования. С другой стороны, эти же процессы привели к утрате 32 млн рабочих мест. Говард Розен обнаружил, что между 1995–2004 годами почти 700 тысяч компаний (6,1 млн рабочих мест) прекратили хозяйственную деятельность.
Правящая американская элита начала осознавать, что деиндустриализационные тенденции не позволяют эффективно и в полной мере воспроизводить и приумножать транснациональный капитал. Старая экономическая модель себя изживает, проявляются и обостряются новые противоречия общественного развития, которые трудно разрешить без обновлённого промышленного базиса.
Так, Барак Обама в 2010 году заявил о необходимости реиндустриализации экономики США за счёт повышения доступностии удешевления энергоносителей, а также возврата (оншоринга) обрабатывающих производств в США. Потенциальными кандидатами на оншоринг могут стать предприятия из отраслей, указанных ниже в таблицах.
Перечисленные высокотехнологичные сектора охватывают 56% продукции, импортируемой из Китая в США, и являются наиболее вероятными претендентами на возврат. Следующая группа обрабатывающих отраслей стратегически важна для успеха программы реиндустриализации США, поскольку именно там создаётся материальный продукт.
Таким образом, политика реиндустриализации США является первым важнейшим этапом возрождения промышленного базиса; второй этап — воссоздание высокотехнологичных производственных цепочек на базе технологических платформ и кластерных образований; третий — монополизация технологических ниш.
Правящая американская элита начала осознавать, что деиндустриализационные тенденции не позволяют эффективно и в полной мере воспроизводить и приумножать транснациональный капитал.
Согласно исследованиям Euler Hermes, для реиндустриализации США имеется ряд благоприятных условий:
— показатели затрат на единицу продукции одни из самых низких в мировой промышленности;
— энергетические затраты одни из самых низких благодаря разведанным запасам сланцевого газа;
— федеральное правительство предоставляет для промышленных проектов капитал по низкой стоимости;
— удобная валютная политика, при которой слабый доллар делает американский экспорт более конкурентоспособным на внутреннем и внешних рынках;
— посткризисная рыночная конъюнктура, указывающая на позитивные темпы восстановления (рост ВВП, снижение банкротств) [3].
Деиндустриализационные явления в европейских странах
Тенденции деиндустриализации/постиндустриализации не обошли стороной и европейские экономики. Практически для всех европейских стран характерно снижение доли промышленности в ВВП. Так, за период 2000‒2012 годы этот показатель снизился в Финляндии на 10,2 %, Бельгии — на 5,9 %, Швеции — на 5,6 %, Франции — на 5,2 %, Испании — на 4,6%.
Германия осталась одной из немногочисленных стран-членов ЕС, которая с начала XXI века смогла не только сохранить высокую долю промышленности (22,5 %), но и увеличить объём промышленной продукции на 23,5%. Думаем, что опыт Германии внёс важный вклад в пересмотр модели развития ЕС. Либерально-монетаристская модель уступила более прогрессивной — производственно-социальной, предполагающей приоритетное развитие промышленного производства, интегрированного в международные цепочки создания стоимости.
Возможно, именно эта модель позволила Германии выйти наиболее сильной (в группе стран ЕС) из финансового кризиса. Анализ структуры ВВП ЕС в общем виде позволяет сделать вывод, чтоособенно тяжело пережили финансовый кризис те страны, которые имеют максимальную долю сферы услуг (в частности финансовый сектор) в ВВП.
Глубокую постиндустриальную модернизацию испытала Великобритания. В 1974 году Дж. Кит связал низкие уровни прибыли, доходов и инвестиций предприятий с большим количеством работающих в промышленности. Было предложено приватизировать предприятия, а в дальнейшем рыночные механизмы обеспечили сокращение на них рабочих мест. Однако, как показала повсеместная практика, рынок и конкуренция не привели к эффективному перераспределению трудовых ресурсов, росту экономики, построенной на знаниях и инновациях. Великобритания стала единственной страной в составе ЕС, где сокращение рабочих мест в промышленном производстве составило 37% за 30 лет.
Анализ статистических данных (Eurostat) показывает, что количество рабочих мест в промышленности стран ЕС сократилось за 30 лет в среднем в два раза. Это объясняется ростом автоматизации производственных процессов, процессами приватизации и сужения рынка труда.
В 2012 году газета “The Wall Street Journal” опубликовала статью «Новая индустриальная политика Европы», подписанную министрами пяти ведущих промышленных стран Европы (Франции, Германии, Испании, Португалии, Италии). Суть статьи сводится к тому, что «… сильная, обновлённая и усовершенствованная индустриальная база позволит реальному сектору экономики возглавить экономическое восстановление Европы».
Антонио Таяни (европейский комиссар по вопросам промышленности и предпринимательства с 9 февраля 2010 года по 31 октября 2014 года — прим. SN) заявил, что в XXI веке Европе нужна реиндустриализация, так как сильный промышленный базис является решающим условием её благополучия и успешности. Доля продукции промышленных предприятий в ВВП ЕС должна к 2020 году возрасти до 20% (на 2012 год этот показатель составлял 15,6 %).
Для восстановления промышленности ЕС была разработана программа развития производственных отраслей, в частности, машиностроения будущего — “Horizon-2020”, включающая несколько базовых пунктов:
— повышение инвестиционной привлекательности промышленных проектов ЕС. Именно крупные проекты должны стать драйвером процесса реиндустриализации, на их платформе будут разрабатываться и внедряться прорывные технологии;
— привлечение инвестиционных ресурсов в научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы;
— расширение внутреннего рынка и увеличение доли ЕС на международном рынке промышленных товаров;
— поддержка на внутреннем и внешнем рынках малого и среднего бизнеса, который формирует основу обрабатывающей промышленности Италии, Австрии, Германии, Франции и Нидерландов. С 2007 года в большинстве стран-членов ЕС малые и средние предприятия столкнулись с сокращением рынков и ограничением банковских ресурсов;
— повышение интеллектуального потенциала кадровых ресурсов; без инженерных кадров все попытки восстановления промышленности — утопия. Основная идея сводится к интеграции производства, образования и науки;
— возвращение промышленных производств, некогда переведённых в страны Азии, Африки и Латинской Америки.
В программе акцент в развитии промышленности смещается с традиционных усилий по поддержке научных исследований в практическую плоскость — на внедрение инновационных разработок в производство. Это в определённой степени мобилизует малый и средний бизнес, что позволит эффективнее использовать ресурсы: за счёт энергоэффективного и энергоёмкого производства экономить на издержках и производить конкурентоспособную инновационную продукцию.
Однако не все воспринимают стратегию реиндустриализации ЕС однозначно положительно. Deutsche Bank в исследовании проблем развития экономики ЕС ставит несколько вопросов, без разрешения которых могут возникнуть проблемы:
— обрабатывающие производства имеют меньший потенциал роста, чем остальные сектора, отсюда возникает вопрос о целесообразности диверсификации ВВП в сторону увеличения первых;
— многие обрабатывающие производства ЕС страдают от перепроизводства, что вызывает сомнения в необходимости их дополнительной поддержки [2].
— Заявленный приоритет создания в Европе самого чистого на планете сектора экономики противоречит задачам возрождения промышленности. По заявлениям представителей промышленных групп, жёсткие экологические стандарты по выбросам CO2 не позволяют эффективно развиваться промышленным предприятиям, вынуждая их «бежать» на более благоприятные для ведения бизнеса территории.
Развитие промышленности в КНР
Считаем использование категорий постиндустриализация и деиндустриализация для описания тенденций экономического развития КНР (в отличие от экономик ЕС, США и России) не совсем правильным. Китай совершенно справедливо называют «мировой фабрикой» — за 50 последних лет аграрная страна превратилась в промышленно развитую, с самой быстро растущей и устойчивой экономикой. О развитии промышленного потенциала Китая можно судить по следующим данным:
Резко контрастирует структура валовой добавленной стоимости Китая со структурой ЕС, США и России. В 2011 году в Китае на долю сельского хозяйства приходилось 10,1%, добывающего производства — 4,4%, обрабатывающих производств — 32,8 % и сферы услуг — 43,1%. В экономике КНР снижения доли промышленного производства в ВВП (как ключевой тенденции) не наблюдалось, в отличие от ЕС и США. Промышленное производство Китая (в отличие от российского) характеризовалось ростом производительности, добавленной стоимости и интеллектуализации производственных процессов. В описании происходящих в стране технологических изменений считаем правильным использовать термин новая индустриализация. За последние пятнадцать лет Китай превратился в мировой центр машиностроения:
Китайская экономика пока ещё не является крупнейшим мировым центром машиностроения, однако по показателю условно-чистой произведённой продукции она заняла лидирующее место. Китай отстаёт от наиболее развитых европейских стран по производительности труда, но за период 2000‒2012 годы темпы роста данного показателя составили 10%, в то время как в Европе — 1,5%, США — 0,8%.
Китайская машиностроительная индустрия ориентирована на потребности внутреннего рынка, куда направляется около 85% валовой продукции отрасли. Доля импорта во внутреннем потреблении достигла 15%. Отметим, что Китай активно проводит политику импортозамещения промышленных деталей и производственных узлов. Данное направление выступает стратегическим ориентиром в повышении национальной безопасности страны.
Бурный экономический рост и развитие экономики КНР обеспечили следующие факторы:
— эффективная роль государства в экономике. В зависимости от этапа формирования рыночных механизмов изменялись функции китайского государства и формы их реализации. Прямые методы управления заменялись косвенными, директивное планирование — индикативным планированием и прогнозированием, центр тяжести государственного вмешательства переносился с микроэкономического уровня на уровень макроэкономического регулирования и, главное, административные методы регулирования экономических процессов заменялись рыночными;
— огромные трудовые ресурсы при постоянном увеличении их интеллектуального потенциала и невысокой зарплате;
— высокая доля сбережений и инвестиций в экономику;
— открытая экономика, основанная на экспортоориентированной модели развития, в которой за счёт роста валютной выручки производилось технологическое перевооружение [8].
Эти факторы обеспечили высокие экономические показатели развития и позволили стране выстоять в глобальный экономический кризис с минимальными потерями. Задача возрождения промышленных производств в КНР сегодня не ставится, поскольку они не были уничтожены в процессе рыночных реформ. Актуальны вопросы их эффективного воспроизводства на новой технологической основе и последующего встраивания китайских предприятий в верхние сегменты глобальных цепочек добавленной стоимости.
В 2015 году Госсовет КНР объявил о новой стратегии модернизации промышленности до 2025 года. Стратегия «Сделано в Китае» должна обеспечить стране «средневысокий уровень экономического развития». Разработана также программа «Интернет плюс» [1], в которой развитие инновационных информационно-коммуникационных технологий относится к стратегическим направлениям.
Международное промышленное возрождение: вызовы и противоречия
Заявление Барака Обамы о задачах оншоринга промышленности стало «официальным стартом в забеге» за технологическое глобальное превосходство. Одними из основных факторов, обусловивших актуальность реиндустриализации, являются:
— рост потенциала китайской экономики (увеличение производительности труда, усложнение и автоматизация производственных процессов, развитие интеллектуального потенциала работников), который стал представлять угрозу национальной безопасности США;
— резкое снижение цен на энергоносители из-за «сланцевой революции» в США. Цена на энергию является важнейшим фактором конкурентоспособности национальной промышленности, в первую очередь это касается энергоёмких отраслей.
Первое десятилетие XXI века уже позади, а «информация, знания, креативные идеи» так и не отодвинули на второй план в хозяйственном развитии природный газ, нефть, горючие сланцы и др.
В России самые низкие цены на электроэнергию и газ для промышленности. Однако по показателям энергоэффективности технологий российские предприятия отстают от развитых европейских экономик (ИНЭИ РАН, по данным за 2011 год) в два раза, от США — более чем в 4 раза.
Последнее десятилетие характеризуется снижением вклада промышленных производств в добавленную стоимость ВВП. Только Китай и Норвегия избежали глубокой деиндустриализации. Для большинства стран, входящих в ЕС, характерно снижение добавленной стоимости промышленности в ВВП начиная с середины 1970-х годов.
В среднем, по подсчетам МЭА, на каждый доллар добавленной стоимости в промышленности затрачивается около 135 г н. э., что эквивалентно 0,07 доллара, или 7%. Это означает, что при ценах на энергетические ресурсы для промышленности в отдельном регионе на 50% выше мировых издержки производства возрастают на 3,5% (при прочих равных) [5].
Эксперты отмечают, что энергетические затраты на единицу промышленной продукции в США и ЕС до недавнего времени были схожи: в ЕС немного ниже энергоёмкость, а в США ниже цены на энергию. В странах ЕС эта ситуация негативно отражается на конкурентоспособности производства, что заставляет европейские производства специализироваться на энергоэффективных и высоких технологиях.
Тем не менее разработка сланцевых месторождений может изменить существующую экономико-политическую картину и внести огромный диссонанс в поступательную динамику глобального хозяйства. По прогнозам BCG, благодаря ценам на энергию в 2015 году США может получить экспортное преимущество на уровне 5-25%. Это позволит им занять 2-4 % европейского промышленного экспорта и принесёт до 90 млрд годового экспортного дохода [4], чему будет способствовать относительно невысокая стоимость рабочей силы.
За 2000‒2010 годы средний темп роста производительности в США достиг 5,2%, что выше, чем у большинства промышленно развитых стран. В то же время США стали одной из немногих стран, где затраты на единицу произведённой продукции за 10 лет фактически сократились на 10% (в долларах). Этому способствовало то, что зарплата практически не изменилась. В Поднебесной, напротив, бурное развитие экономики привело к значительному росту оплаты труда.
При уменьшении разрыва в зарплате между двумя странами низкая зарплата для Китая перестанет быть конкурентным преимуществом, а для международных хозяйствующих субъектов — важным критерием перемещения (удержания) производительных сил в Азию. Для успешного возрождения промышленного производства США и всех мировых хозяйств потребуются грандиозные усилия, политическая воля и ресурсы (интеллектуальные, организационные, капитальные, энергетические и природные).
Только невероятно эффективная организация производства и координация хозяйственных отношений могут обеспечить высокотехнологичное конкурентное производство США в условиях вяло растущей оплаты труда. Американское правительство предполагает, что возврат промышленных производств обеспечит создание 2,5-5 млн рабочих мест. Заметим, что эти предприятия ориентированы только на высококлассных специалистов, что противоречит политике сдерживания роста зарплаты.
Первое десятилетие XXI века уже позади, а «информация, знания, креативные идеи» так и не отодвинули на второй план в хозяйственном развитии природный газ, нефть, горючие сланцы и др. С каждым годом борьба за энергетические ресурсы становится всё жёстче, в неё вовлекаются новые участники. Противоречия между Россией, США и странами Запада можно объяснить стремлением к монополизации высокотехнологичных ниш в областях критических технологий (живые системы, медицина, биохимия, генетика, химические технологии, наноматериалы, космические технологии, технологии автоматизации производства и др.).
Все мировые игроки понимают: кто первый займёт эти конкурентные позиции, тот и будет принимать решения о распределении и присвоении большей части глобального капитала в недалёком будущем. Без обеспечения энергетической безопасности построение высокотехнологичной промышленной инфраструктуры также невозможно. В связи с этим выстраиваются новые геополитические и экономические альянсы, меняются привычные правила игры — разворачивается новая война за глобальные рынки труда, факторов производства, энергоресурсов и пр. В этой войне применяются самые разные инструменты: от военных действий, насилия, политических и экономических блокад и санкций до войн скрытого характера — информационных, сетевых.
Cui prodest?
Из «драки всех против всех» с меньшими потерями выходят США. Так, международное промышленное возрождение может привести к росту рисков развития в китайской экономике из-за миграции производительных сил нерезидентов страны, миграции квалифицированных кадров, снижения инвестиционной привлекательности. Оншоринг производств западными экономиками вызовет некоторую стагнацию в высокотехнологичном секторе КНР, что повлечёт снижение научно-исследовательского потенциала, затрат на исследования и разработки.
Потенциальным риском успешной реиндустриализации для европейских экономик и России также выступит производственная мобильность предприятий. Поскольку США претендуют на формирование самой благоприятной деловой среды для производства (с наименьшими барьерами по входу и бюрократическими преградами, с благоприятной инвестиционной, фискальной, таможенной средой и низкими ценами на факторы производства), очень высока вероятность того, что «национальный приоритет и национальный интерес» не смогут удержать производителей в погоне за высокими прибылями.
Более того, американские политики и эксперты повсеместно заявляют о необходимости создания условий для привлечения высококвалифицированных кадров со всего мира (это входит в задачи всех развитых и развивающихся экономик).
Промышленное возрождение немыслимо без высококвалифицированных инженеров и эффективной системы кадрового воспроизводства. Отсюда возникает противоречие: вопрос национальной безопасности зависит от качества подготовки кадров и от их желания трудиться в своей стране. С другой стороны, либеральная рыночная экономика подразумевает наличие свободы в получении образования за границей, в выборе места жительства и т.д. Риск трудовой миграции характерен для всех стран, однако в большей степени ему будут подвержены страны, где при наличии хорошего технического образования уровень жизни достаточно низок.
Список литературы:
1. China to boost “Made in China 2025” strategy // China Daily http://www.chinadaily.com.cn/ business/2015-03/26/content_19915213.htm
2. Deutsche Bank Research. Europaeische Industriepolitik: Handlungsspielraeume kurzfristig begrenzt. — 2014. — 19 Maerz. — S. 4.
3. Euler Hermes Economic Research Department. Special Report. “The Reindustrialization of the United States” // Economic Outlook. — №1187.
4. Why America’s Export Surge Is Just Beginning // BCG. — September 21. – 2012.
5. World Energy Outlook / OECD/IEA. — 2013. — Ch. 8 “Energy and Competitiveness”.
6. Бодрунов С. Д. Стратегия и политика реиндустриализации для инновационного развития России / С. Д. Бодрунов, В. Н. Лопатин; Институт нового индустриального развития. — СПб., 2014. — 486 с.
7. Глазьев С. Ю. Мировой экономический кризис как процесс смены технологических укладов / С. Ю. Глазьев // Вопросы экономики. — 2009. — № 3. — С. 26-39.
8. Жуджунь Д. Феномен экономического развития Китая / Д. Жуджунь, М. М. Ковалев, В. В. Новик. — Минск: Издат. центр БГУ, 2008. – 446 с.
9. Зарицкий Б. Е. Европа: реиндустриализация vs деиндустриализация / Б. Е. Зарицкий // Мировая экономика и международные экономические отношения. — 2014. — № 8 (117). — С. 169-175.
10. Колганов А. И. Реиндустриализация как ностальгия? Полемические заметки о целевых акцентах альтернативной социально-экономической стратегии / А. И. Колганов, А. В. Бузгалин // Социс. — 2014. — № 3. — С. 120-130.
11. Научные труды Вольного экономического общества России. — Т. 180, № 1. — М.: Геодезия, 2014. — 286 с.
12. Бодрунов С. Д. Реиндустриализация российской экономики: императивы, потенциал, риски / С. Д. Бодрунов, Р. С. Гринберг, Д. Е. Сорокин // Экономическое возрождение России. — 2013. — № 1 (35). — С. 19–48.
13. Экономическая система России: Анатомия настоящего и стратегии будущего (реиндустриализация и/или опережающее развитие) / под ред. А. В. Бузгалина. — М.: Ленанд, 2014. — 200 с.
Об авторах:
Олег Вячеславович Дьяченко, доцент кафедры экономики отраслей и рынков Челябинского государственного университета, кандидат экономических наук;
Евгений Сергеевич Зарубежнов, преподаватель кафедры экономики отраслей и рынков Челябинского государственного университета.
Печатная версия текста: «Экономическое возрождение России» №3 (45) C. 62-75
Читайте также:
Сергей БОДРУНОВ. Импортозамещение — локальная задача новой индустриализации
Сергей ВАЛЕНТЕЙ. Выход из сложившейся ситуации только один — новая индустриализация
Владислав СИРОТКИН. Утрата производства — это тупик для развития страны
Давид ЭПШТЕЙН. Новая индустриализация подразумевает новые отрасли производства
Руслан ГРИНБЕРГ. Политические аспекты неоиндустриализации
Алексей РУМЯНЦЕВ. Постиндустриальный сегмент реиндуистриализации
Абель АГАНБЕГЯН. Как России выйти из удручающей социально-экономической ситуации
Дмитрий ЖВАНИЯ. Крах «энергетической сверхдержавы»
Дмитрий ЖВАНИЯ. Разрушение индустрии оборачивается вырождением человечества
Дмитрий ЖВАНИЯ. Мир работы и последствия его сокращения
Евгений СЕРГЕЕВ. Существующая элита противится новой индустриализации
Евгений СЕРГЕЕВ. Компрадорский капитал — враг новой индустриализации России
