Михаил АНТОНОВ
Знаменитый и любимый несколькими поколениями писатель Михаил Веллер теперь не только автор ироничной прозы и увлекательных повестей, а ещё и очень востребованный на ТВ, радио и в прессе публицист, горячий полемист, имеющий своё мнение по любому вопросу политической и социальной жизни. К счастью, ему удаётся совмещать активные занятия литературой (только что окончена книга «Мишахерезада» — документально-художественные мемуары о периоде с конца 60-х до начала 80-х) с участием в политической жизни современной России. На недавней встрече с писателем в Санкт-Петербургском Доме Книги, отвечая на вопросы нашего обозревателя, а также простых читателей, Михаил Иосифович рассказал немало интересного…
— Михаил Иосифович, как вы оцениваете неожиданную смену губернатора в Санкт-Петербурге? В нашем городе преобладает тревога – как бы не стало ещё хуже!
— Я бы рискнул слово «тревога» заменить на такой оборот: «Тихое, спокойное ожидание, переходящее в уверенность». Потому что когда есть общая тенденция к ухудшению, то большинство изменений работают к ухудшению. Насчёт того, что это неожиданно, можно сказать: «Ничто не вечно под луной». Вот Брежнев умер – тоже неожиданно, хотя все уже лет 15 ждали, когда он умрёт, но все-таки неожиданно. И ведь все знают, что не бывает вечных губернаторов, даже Шварценеггер больше в Калифорнии не губернатор, а здесь всё совершенно просто. Надо ведь и самим деньги зарабатывать, с друзьями, с партнёрами делиться. С одной стороны, у большинства людей есть дети, в том числе и у людей власти. И вот дитя Валентины Ивановны за срок её губернаторства вошло в список Форбса, а большинство детей других политиков не вошло в список Форбса, должна же быть какая-то ротация. Задним тоже хочется.
— Как вы относитесь к женщинам в большой политике?
— Дело не в том, чтобы была женщина, а в том, чтобы — политиком. Строго говоря, пол в политике не важен. Если Екатерина II была великой императрицей, то не потому, что она реально понимала как должно вести дела в России. Если Елизавета Тюдор была великой королевой, то не потому, что она была женщиной… Список этот можно продолжать, хотя он не очень длинный. То есть, если кого-то ставить куда-то только потому, что она женщина – это такой сексо-расизм получается… В принципе, конечно, женщин в политике всегда было и будет меньше, чем мужчин, потому что у Господа Бога свои воззрения относительно разделения полов у живых существ. Как говорил один англичанин: «Да здравствует маленькая разница». У каждого из двух полов свои плюсы и минусы. Женщина менее агрессивна, менее эгоистична, более консервативна по своей природе, более склонна сохранять то, что уже имеется. Поэтому, если где-то надо чего-то сохранять, чтобы не ломалось, то здесь, в принципе, при прочих равных женщина должна по характеру своему быть лучшим лидером, чем мужчина. Хотя, согласитесь, те женщины, которые пробивались, отличались огромной решительностью. Так что не надо головокружения от равенства женщин, хотя равенство, безусловно, должно быть, но не в командном порядке.
— Так ли необходим Петербургу «Лахта центр» взамен «Охта центра»?
— Сначала надо договориться о том, что такое Петербург. Знаете, какой проект в России последних лет я считаю главным: это даже не Сколково, это мост на необитаемый остров! Я полез в интернет и стал читать про остров Русский, потом позвонил друзьям с Дальнего Востока. Население острова — 5200 человек. Ширина моста около 30 метров – четыре полосы в каждую сторону. Стало быть, нужно каждому жителю дать по машине, чтобы они весь день гоняли взад-вперед, дабы создать какое-то движение по этому чудесному мосту… Но зато с этого моста можно будет скачать массу денег.
Конечно, к «Охта центру» г-н Миллер был неравнодушен. В его лице постоянно мысль присутствовала – он поставит себе этот памятник. Но было очень много недовольства. Разумеется, без «Лахта центра» можно успешно обойтись, как Петербург без него до сего дня и обходится. Разумеется, вместо этого можно ремонтировать дома, строить жильё в спальных районах, повышать зарплаты и пенсии, создавать рабочие места, повысить зарплату учителям, врачам… Но как на этом что-то положить себе в карман? Трудно и хлопотно. А когда строится что-то мощное, тогда скачивать деньги гораздо легче. Ну бабла-то сколько!
Знаете, по-моему, чиновникам вообще нужно давать недвижимость по остаточному принципу под офисы. Вот то, что на сегодня самое плохое есть – пусть там они устраивают свои офисы. Тогда они будут заинтересованы в том, чтобы поднимался средний уровень архитектуры помещений и так далее.
— Что вы думаете о приходе Михаила Прохорова в большую политику?
— Недавно я написал статью, которая называется «Михаил Прохоров как пугало либерал-капитализма». Михаил Прохоров – фигура в чем-то подставная, хотя подставная не совсем точное определение. Скорей, заданная, служебная, технологически сконструированная фигура, служащая для того, чтобы совершенно скомпрометировать олигархов как таковых, как социальную прослойку в глазах той малой части электората, которая ещё может на них повестись. Например, звонит в прямой эфир пенсионерка, бедная, старая, нищая, выживающая на глазах из ума, и начинает с пеной у рта, из трубки прямо брызжет, говорить, какой Ходорковский гениальный, он заработал столько денег, потому что он гениальный экономист, у него любая уборщица могла своего ребёнка послать учиться за границу, у него прекрасный процветающий бизнес был, и всё такое, поэтому нужно выпустить его немедленно! И она гордится своими взглядами, потому что так она борется за свободу!
Есть определённый сорт населения, несколько процентов, которым нравятся олигархи. Приятно внутри ощущать свою сопричастность, своё согражданство с олигархами. Раз они сильные и богатые, значит, что-то в этих людях хорошее есть. Прямо по классику: «Люди холопского звания — сущие псы иногда: чем тяжелей наказания, тем им милей господа».
Такие всегда были во всех странах во все эпохи. У нас с начала путинских времён олигархами стали те, у кого власть и силовые ведомства, и деньги, поэтому олигархи старого типа иногда могут проявлять недовольство, им не нравится их удалённость от власти. А олигархи у нас большие либералы, они понимают либерализм как свободу во всех смыслах. Для себя — полная свобода предпринимательства и доминирование прав личности над правами государства, а для всех остальных — свобода слова, свобода печати, прозрачность и отчитываемость власти, создание любых партий. У нас и Березовский — огромный либерал и демократ. Ему не удалось создать либеральную партию, потому что в Лондон сообщили, что надо вести себя тихо, на том попытки и кончились. Так вот, если товарищи олигархи перед выборами соберутся, напишут программу, сообщат журналистами, что мы же за нашу и вашу свободу, и тогда журналисты начнут транслировать всем, что олигархи хорошие ребята…
Таким образом, олигархи могут набрать много процентов, могут мешать власти, не приведи Господь, вообще перехватить власть, потому что, как известно, самый отчаянный защитник справедливости — это тот, которого выкинули из власти по каким-то причинам. Почему Марат стал другом народа? Потому что он был бит за мухлевание в картах и так далее. Жан-Поль Марат до поры до времени был личностью глубоко безнравственной, позорно исключенной из парижского и французского общества, но отвергнутый, он им потом показал, что такое национальная битва…
Так вот, чтобы не было у нас маратов, берётся олигарх. Какой? Самый скомпрометированный и одиозный. Если мы возьмём Прохорова с его Куршавелем, с его самолетами, набитыми длинноногими моделями, с его заявлениями о 12-часовом рабочем дне, с его ростом, чтоб было видно издалека… Все это прекрасно, но только последний идиот будет голосовать за Прохорова со всеми его заявлениями. Вот именно его и назначают на это место… Так что, я думаю, что если ему нарисуют семь процентов, ну а чего? Захотят и нарисуют, захотят и восемь-девять нарисуют. Примерно так Суворов писал вражеские потери: а чего его супостата жалеть? Тысячу зачеркиваю – пишу две тысячи!.. Но если теперь олигархи захотят зарегистрировать партию, то ничего подобного. Вон у нас Мишаня Прохоров уже есть. Если кто-то подумает, что олигархи дело говорят, то им в пример поставят Прохорова. Мишаня вряд ли дело говорит со своим никелем, которого никогда не зарабатывал. Вот как пугало, настолько я понимаю, его и назначили.
— Что вы думаете о проектах г-на Навального?
— Я с глубочайшей симпатией отношусь к Алексею Навальному, с которым мы не знакомы. Я просто время от времени обращаюсь с просьбой ко Всевышнему, чтобы с Навальным всё было в порядке. Я считаю его человеком вполне разумным.
— Вы не раз высказывали мысль, что зреет новый русский бунт, и наивно было бы не замечать этого, несмотря на все высокие рейтинги наших лидеров…
— Император Николай II говорил: «Я знаю мой добрый народ, он любит своего государя». Потом все получилось иначе. Понимаете, кто такой я? Я безответственный шелкопёр, лицо социально ничем не связанное, собака лает, караван идёт – куда идёт, другой вопрос… Но когда генерал-полковник Ивашов говорит это, то он уже в большей степени компетентен, отвечает за свои слова. Он человек серьёзный, он всю жизнь в погонах, и он человек умный и образованный, что редкость среди генералитета вообще, и нашего в частности. Так вот он считает, что у нас арабский сценарий может прокатить со страшной силой, и дело только в сроках… Откуда же возьмутся вожаки, потому что нет настоящих буйных? Но они всегда есть. Вот как только раздаётся свисток из носика чайника, то бухгалтеры оказываются атаманами, учителя оказываются комдивами. И все замечательно «находятся», уверяю вас. Так что не надо думать, что этого не может быть. Если бы наши ребята наверху думали, что не может быть, то они бы не прикладывали таких отчаянных усилий, чтобы доказать всем, что этого быть не может… Но, как вы знаете, Россия является страной с неизвестным прошлым, с непонятным настоящим, и с непредсказуемым будущим. Быть может всё!
— Как вам кажется, почему буксуют поиски национальной идеи, способной сплотить россиян?
— Нужно сформулировать, что такое национальная идея вообще. В принципе под национальной идеей понимают общую для народа задачу, необходимую для выживания, для повышения благосостояния, для сохранения или обретения независимости. Эта идея объединяет народ, поднимает настроение, побуждает к действию. Сегодня таких единых задач нет, потому что не очерчена политическая перспектива, не говорится ничего конкретного о том, каково должно быть будущее. Национальным занятием стало воровство денег от самого верха до того низа, куда этому воровству удается спуститься. Поэтому сегодня разговоры о национальной идее – это циничная спекуляция политтехнологов для того, чтобы отвлечь обворованные массы от того, что их обворовывают.
— Несколько лет назад вы написали публицистико-философскую книгу «Великий последний шанс», в которой разъяснили, что происходит с нашей страной, куда нам всем двигаться дальше… Интересно, власть на неё хоть как-то прореагировала?
— Сегодня писать можно всё, что угодно, кроме обнародования сумм банковских счетов и обстоятельств, при которых крались миллиарды долларов. Всё остальное – не волнует. В таких странах, как Германия, Франция, США, подобная книга вызывает шум, активно обсуждается, находит сторонников и противников. У нас всё выглядит чуть иначе… Я слышал о книге «Великий последний шанс» только хорошие отзывы. Причём, как от людей на самом низу, так и от людей во власти. Все «за», никто своей стране не враг. Но из этого ничего не получается, потому что власть очень хорошо окопалась на своих позициях.
— Михаил Иосифович, ваша жизнь изменилась, когда вы стали личностью медийной, популярной?
— Нет, конечно. Понимаете, когда человека один час видят по телевизору, то это в людском сознании откладывается больше, чем, если он три года, не разгибаясь, сидел над какой-то книгой. Рейтинг разный у книг и у героев передач на федеральных каналах. Но мои выступления на ТВ и радио на самом деле занимают очень мало времени, случаются редко. В среднем получается часа полтора в неделю. А полтора часа в неделю люди всё равно должны отдыхать от основного дела. Так что я радуюсь, что у меня появилась возможность публично озвучивать мнение по вопросам, которые всех волнуют, в формулировках, которые большинству понятны, и с которыми, как показывают различные опросы, большинство согласны. Так что, кроме чувства периодического морального удовлетворения, перемешанного с большим раздражением, не изменилось абсолютно ничего.
