Чтобы разобраться в вопросе о том, почему некогда революционная Партия докатилась фактически до поддержки правящего режима, стоит проанализировать этапы эволюции НБ-движения. Та печальная ситуация, в которой нацболы оказались в 2014 году, складывалась постепенно и не один год, и для того чтобы двигаться дальше важно это понимать. Крепкий дом не построишь на гнилом фундаменте.
Немного истории
Появление Национал-Большевистской Партии было предопределено поражением СССР в Холодной войне и провалом попытки «красно-коричневого» восстания в октябре 1993 года. Условно «российская» государственность фактически не существовала, капитализм находился в стадии «первоначального накопления капитала» (грабительской приватизации по Чубайсу), а крупнейшими игроками, определяющими развитие российской экономики и государственности, были не олигархи, как сейчас, а победители в Холодной войне — страны НАТО и в первую очередь США.
Россия образца 1993 года представляла собой более чем печальное зрелище: фактически побеждённая страна, в которой стремительно теряется национальная идентичность и растёт нищета, разваливается промышленность, технологические цепочки единого народно-хозяйственного комплекса. В этих условиях и формировалось то, что стало идеологией национал-большевизма. Правоверные марксисты и прочие догматики долгое время кидали в нацболов камни за скрещивание ежа с ужом, но на самом деле им бы следовало кинуть камень в первую очередь в себя — за непонимание политической диалектики, но об этом чуть позже.
Национал-Большевистская Партия (НБП) была создана в 1994 году. Идеологом организации стал Александр Дугин, руководителем — писатель Эдуард Лимонов. Социальный состав Партии не отличался однородностью, что было, в принципе, нормально для стремительно деклассируемого постсоветского общества. Благодаря отвращению к ельцинскому режиму в новоявленной Партии и гармонично уживались как дугинские интеллектуалы, изучающие высокие материи и рассуждающие об идеях Эволы и Устрялова, так и простые парни с городских окраин, жаждающие революции «здесь и сейчас». Разумеется, конфликт между двумя «фракциями» Партии не заставил себя долго ждать. В общем, Партия на своем раннем этапе развития была не только идеологически, но социально разнородной структурой, что, опять же, было естественно для стремительно атомизирующегося общества 90-х годов.
Как водится, раскол 1998 года в официальной истории Партии представлен больше как личный конфликт, однако говорить о том, что расколы в организациях происходят на личной почве так же наивно, как и утверждать, что Троянская война началась исключительно из-за любви к весьма симпатичной женщине. Дедушка Ленин, безусловно, бы прав, утверждая: «Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов».
То идеологическое течение, которое представлял Александр Гельевич Дугин, с самого начала было охранительским и реакционным по своей сути и могло уживаться в рамках революционной организации лишь в условиях, когда стремительно демонтировались последние остатки советского прошлого.
После того как власть начала использовать «националистическую» и «государственническую» риторику, Дугин отправился туда, куда ему самое место — в идеологическую обслугу правящего режима, где пребывает и по сей день, закономерно переименовав свои идеи из НБ в евразийство. Во многом это объясняется ещё и разным подходом к тактике и стратегии у двух отцов-основателей НБП. Дугин был готов на компромиссы с системой, к встраиванию в неё и к борьбе за подачки и крохи с барского стола, а Лимонов — нет
Эволюция НБП
Эволюцию Партии можно понять, лишь учитывая изменения, происходящие в структуре российского общества. Быть может, во многом интуитивно, но Партия очень верно нащупывала те больные места, которые волновали вчерашних советских людей. В лозунгах «Наши МИГи сядут в Риге!», «Россия от Варшавы до Порт-Артура» и «Россия — всё, остальное – ничто!» была в первую очередь тоска по предательски уничтоженной великой стране, ностальгия и мечта о реванше за поражение в Холодной войне. Не все понимали масштаба последствий от развала СССР, но нельзя было не заметить, что на голубых экранах начали героизировать вчерашних потенциальных противников. Все прекрасно понимали, что ельцинский режим, неспособный справиться даже с Чечнёй, никогда не отправит ни танки в Прагу, ни МиГи в Ригу, но это была мечта, которая есть у любого побеждённого народа. «Версальский синдром», если хотите. Догматики всех мастей, конечно же, всегда подымали вой на этот счёт, но до определённого момента и до накопления критической массы изменений в российском обществе эти лозунги были по сути своей национально-освободительными и революционными.
После ухода Дугина Партия закономерно перешла на новые позиции, постепенно став самым непримиримым оппонентом российской государственности.
Количество долларовых миллиардеров с российским гражданством неумолимо увеличивалась, а Кремль начал постепенно переключаться с обслуживания интересов победителей в Холодной войне на обслуживание интересов новорождённой российской олигархии. В политике это отображалось как появление пресловутой «вертикали власти», усиление государственного централизма и консерватизма. По понятным причинам примерно в это же время большинство так называемых «националистов» почти в открытую перешло на сторону правящего режима. В итоге стремительно «правеющей» власти стала противостоять стремительно «левеющая» Партия. Эти слова не зря взяты в кавычки, так как в современной политической системе РФ понятия «правый» и «левый» давно потеряли своё первоначальное значение, и порой «левые» на деле оказываются «правыми» и наоборот.
Но вернёмся к рассматриваемому нами вопросу. Партия, поддержавшая в 1994 году ввод войск в Чечню, стала выступать под лозунгами «Революция в России, а не война на Кавказе». И это было правильно, если стоять на позициях революционера, а не «государственника».
После освобождения Лимонова и относительно короткого и почти не принесшего плодов сотрудничества с КПРФ, Партия взяла курс на сотрудничество с либералами, что в скором времени вызвало естественное недовольство партийных масс. Об этом стоит рассказать подробнее. Ясную и чёткую позицию по вопросам выражал оболганный ныне основатель марксизма: «В политике ради известной цели можно заключить союз даже с самим чёртом — нужно только быть уверенным, что ты проведёшь чёрта, а не чёрт тебя». Собственно, дилемма «кто кого?» — основной вопрос всякого политического союза. Даже тогда, когда эта борьба протекает в форме заигрывания, сотрудничества, наведения мостов.
Пусть эстетически и идеологически союз с либералами был многим искренне неприятен, большинству было понятно, какие сиюминутные выгоды он может принести Партии. Это и деньги, и влияние в СМИ, и помощь правозащитников, и прочие необходимые вещи. Так НБП стала своего рода двигателем той структуры, которая известна под названием «коалиция “Другая Россия”», медийными лицами которой была троица — Лимонов, Каспаров, Касьянов.
Основная беда этого сотрудничества заключалась в том, что в союз слишком уж заигрались и не добились в итоге того, чего хотели добиться. Идеологией и теорией заниматься перестали, заменив их абстрактным принципом: «идеология не важна — важна решимость». Самим партстроительством практически прекратили заниматься, бросая все силы Партии на раскрутку коалиции, по большей части — либеральной. В итоге партийное руководство постепенно стало превращать нацболов в полулиберальных «гражданских активистов», не имеющих ни собственных убеждений, ни цельной идеологии. Да и Партия, форсировано разогревающая «общегражданский протест», понесла весьма серьёзные потери в результате того, что занималась делами коалиции больше, чем задачами партийного строительства.
Надо сказать, что за время отсидки политзеков по Таганскому делу ситуация в организационной структуре Партии несколько изменилась. Партийные руководители, в прошлом бывшие революционерами, мутировали в оторвавшихся от партийных масс бюрократов, что не могло не вызвать конфликта. Итог широко известен в узких кругах. В результате раскола 2009 года организация потеряла множество достойных партийцев, а московское отделение, понесшее наибольшие потери от раскола, восстановилось, хотя бы наполовину, только спустя несколько лет.
Завершая тему предыдущих внутрипартийных конфликтов, а также тему эволюции НБП, не могу не процитировать Павла Лобарева (Пахома), в своё время весьма известного партийца, ставшего «предателем НБП», когда это только ещё начинало становиться мейнстримом: «В своё время (лет 15 назад) мы собирали в партию всех противников режима в независимости от взглядов. В ней были и коммунисты, и анархисты, и националисты, сталинисты, троцкисты, гитлеристы… и сторонники всевозможных сочетаний всех подобных антисистемных взглядов разной степени “продвинутости”. Плюс куча контркультурных фриков, неформалов. В общем, всех (или практически всех) нас объединяло летовское “я всегда буду против” по отношению к действующему клану людей, находящихся у власти. Многие воспринимали это отечественным вариантом антиглобализма. Но постепенно авторитаризм вождя и приближённых к нему людей превращал многих в предателей, когда вдруг оказывалось, что на данном этапе твои взгляды уже противоречат концепции партии. А через год, другой возникал новый поворот и предателями становились уже люди с совершенно другими взглядами. В основном — те, кто постарше, и был не готов слепо идти за любой прихотью “вождя”. Тут надо было либо строить вождистскую секту, но с вполне конкретной идеологией, а не такой размытой, как была у НБП. Либо оставлять “идеологию” как есть изначально, но делать структуру менее иерархичной с большими полномочиями регионов и вообще конкретно каждого партийца. Мы в 2005 году выступили, грубо говоря, за второй вариант — нас разогнали. Причём, как и ожидалось, многие из тех, кто нас тогда критиковал уже тоже стали предателями или просто ушли из политики».
Следует заметить, что раскол 2009 года был вызван во многом этими же причинами. Некомпетентные люди, считающиеся «партийными руководителями», пытались лезть в те дела, в которых они не разбираются, но контролировать хотят. В такой ситуации конфликт всегда неизбежен.
Политические зигзаги лимоновского руководства последних лет, в общем-то, известны широкой публике, так что не буду заострять внимание ни на союзе с правозащитницей Алексеевой, ни на вступлении в «Форум левых сил», ни на походе на московский «Русский марш» (который до этого лет семь критиковали с усердием, достойным лучшего применения).
Что дальше?
Почему же нынешний «государственнический», «национал-державный» поворот вызвал партийный раскол и серьёзный кризис в организации? Во-первых, стоит сразу отметить тот факт, что нынешний поворот принципиально отличается от всех остальных. Если раньше нацболы, пусть даже иногда интуитивно, находились на переднем крае борьбы с системой и были врагами государства номер один, то теперь дела обстоят совершенно по-другому.
За что нацболы всегда критиковали ту же зюгановскую КПРФ или так называемых «русских националистов», занимающихся в основном работой в режиме РЛО (русских людей обижают)? Ответ лежит на поверхности. Идеологически нацболы времён «поколения Лимонки» уяснили для себя одну простую, но в то же время важнейшую для любого революционера мысль: «наша цель — не очередные крохи с барского стола в виде прибавки пятисот рублей к зарплате, не мелкие подачки в виде реформы избирательной системы и не абстрактная “защита русских людей”. Цель — полный и безоговорочный демонтаж всей существующей социально-политической системы революционным путём». В сердцах нацболов жил образ новой страны — свободной и справедливой Другой России, которая должна была появится в результате Революции. И этот образ, осенённый заревом будущей гражданской войны, был настолько силён, что смог объединить под нашими знамёнами самых разных людей от национальных социалистов до анархистов.
Теперь же, увы, все иначе. Партия впервые с конца 90-х годов фактически слилась в «патриотическом» экстазе с пропагандой кремлёвской власти. Другороссы (назовём их так, у меня язык не поворачивается назвать нынешний актив лимоновской партии нацболами) кричат во весь голос «Я — титушка!», забывая при этом, что российский аналог «титушек» ещё в середине двухтысячных ломал нашим товарищам кости, ходят на митинги вместе с бойцами «Беркута» и единоросами, то ли не понимая, то ли сознательно закрывая глаза на то, что бойцы «Беркута» в составе соответствующих формирований российского МВД в скором времени будут их же задерживать за участие в несанкционированных акциях. Вместе с призывами стрелять в восставший народ это — верх позора для всех тех, кто считает себя сторонниками революции.
Теперь уже можно констатировать, что идеологически раскол 1998 года нивелирован и обнулён. Совершив виток по спирали вниз Лимонов и его окружение пришли к проповедуемому когда-то Дугиным «государственничеству». «Другая Россия» сделала свой выбор — поиск компромиссов с властью и попытки эксплуатации своего рода «путинизма без Путина», как называет эту своеобразную идеологическую концепцию один весьма уважаемый мной человек. Жаль, конечно, что Партия, которой я отдал столько сил, труда и лет своей жизни пошла по такому пути, но, видимо, это было неизбежно. На самом деле то, что произошло — к лучшему. Потому что произошло размежевание.
Другороссы решили играть на госудаственническом поле, нацболы, ушедшие в раскол буквально пару недель назад — на революционном. Пусть другороссы забирают себе и бородатого Дугина, всегда ложно выдававшего интересы государства за интересы нации, и пресловутое «государственничество»; мы же заберём себе всю героическую традицию той Партии, которая навсегда останется в истории революционного движения постсоветской России.
