Михаэль ДОРФМАН. Шесть контрразведчиков говорят Израилю: «Кончай оккупацию»

Политик, военный, лидер, всю жизнь он гнул жёсткую линию. В конце жизни он понимает, что зашёл не туда и не туда повёл свой народ. Он решает ликвидировать дело всей своей жизни, чтобы вывести народ из тупика. Об этом фильм Дрора Морэ «Шарон», снятый ещё в 2008-м. Шестеро начальников израильской спецслужбы, ответственной за контроль над населением в оккупированной Палестине, пришли, чтобы сказать, что надо кончать эту оккупацию. Об этом фильм «Последняя стража».

Я помню Дрора Море, когда он снимал рекламные ролики для Ариэля Шарона. Он был и остаётся человеком правых взглядов. Вот только понятие правизны в Израиле поменялось. Израиль стремительно левеет, сегодня у правой партии премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху — программа левой партии «Мерец» 1980 года. Вот только, чтобы не прогадать, всё более левые идеи израильский избиратель поручает реализовывать всё более правым деятелям. А ещё либеральная представительная демократия исчерпывает себя. Она занята самосохранением, отсеивая лидеров и оставляя деятелей. В этом израильский парадокс.

Шестеро отставных руководителей ШАБАК – Службы общей безопасности —  контрразведывательной спецслужбы, занимающейся в основном работой с арабами, пришли дать интервью для фильма, чтобы сказать: израильская оккупация – это бремя, грозящее развалить Израиль, и она должна закончиться. Шестеро – это все руководители ШАБАК, те, кто сегодня жив.

Шестеро — Юваль Дискин (2005-2011), Ави Дихтер (2000-2005), Ами Аялон (1996-2000), Карми Гилон (1995-1996), Яаков Пери (1988-1994) и Авраам Шалом (1981-1986) – отнюдь не прекраснодушные либералы. Эти люди проводили допросы и пытки, точечные ликвидации и коллективные наказания. Они собственно и были авторами тех антитеррористических тактик, которые проводят США, Россия и Китай. Эти люди посвятили жизнь безопасности Израиля. Они годами обеспечивали продолжение израильской оккупации Палестины. Они — как последняя стража у ворот. Они пришли к выводу, что, отвечая на терроризм, Израиль сам занялся терроризмом, стал похожим на своего врага – «ХАМАС». И теперь контрразведчики вышли открыто, чтобы сказать, что  оккупация не приведёт к политическому решению вопроса, то есть к миру.

Морэ, как и большинство израильтян, прошёл службу в армии. Он говорит, что одной из причин, почему он сделал фильм, стало то, что его собственный сын теперь собирается в армию. «Мой сын идёт в армию через две недели, — говорил Морэ. — Я боялся, что  ему тоже придётся служить на палестинских территориях, патрулировать в этих переулках, арестовывать людей, вламываться в их дома посреди ночи. Какое влияние это будет иметь на его душу? Какое влияние это будет иметь на личность молодого мальчика, который только что закончил среднюю школу?»

В 2003 году премьер-министр Ариэль Шарон, считавшийся ястребом, неожиданно заявил, что Израиль не может держать палестинцев под оккупацией до бесконечности. Шарон заслужено считался отцом поселений в оккупированной Палестине, и он понял, что пришло время демонтировать поселения и пойти на урегулирование.

В 2008 году Морэ снял документальный фильм «Шарон». «Шарон строил поселения, но в какой-то момент понял, что поселенческая деятельность не служит интересам Израиля, — рассказывал Морэ. — Он изменил свои взгляды и сказал: “Это далеко зашло, и если я лидер, который болеет за будущее государства Израиль, то надо заканчивать оккупацию”».

«Я не верю, что Шарон действительно думал, что палестинская администрация, с которой он имел дело, особенно Ясир Арафат, была готова к достижению мира. Однако Шарон знал, что это основной интерес Израиля – как на международном уровне, так и внутри страны. И он двигался вперёд. Он был готов демонтировать поселения – дело всей своей жизни».

Нет смысла пересказывать фильм. Его надо посмотреть, хотя это нелёгкое занятие. Меня поразил кадр, где палестинская бабушка разбивает камни, чтобы детям было чем кидать в оккупантов во время восстания 2000-2005 годов, получившего название Второй интифады. Контрразведчики говорят страшные и нелицеприятные вещи. Они рассказывают о еврейском поселенческом терроризме против палестинцев. О так называемом еврейском подполье, пытавшемся взорвать мечети на Храмовой горе, которую арабы называют Харам аш Шариф. Террористы имели сильное лобби в коридорах власти, и через пару лет их всех отпустили. И они поняли, что им всё дозволено. Карми Гилон, возглавлявший ШАБАК во время, когда Ицхака Рабина убил ультраправый активист Игаль Амир, говорит в камеру: «Мы  сделали миллионы людей несчастными…. Я полагаю, мы увидим ещё политические убийства».

Авраам Шалом считался «железным» оперативником. Он славился своими жёсткими методами по отношению к палестинскому населению. Теперь Шалом говорит, что мы стали похожими на немецких оккупантов. Это страшно. Это то, что говорят маргиналы. То, что говорят анти-сионисты. То, что было в Израиле табу. Шалом, как никто другой, знает, о чём говорит, и он имеет право это сказать.  По каким-то причинам в фильме не освещена биография Авраама Шалома. Он родился в Вене в 1930 году. Он не знал, что он еврей, пока учитель Закона божьего не велел ему убираться вон из класса.

Когда произошёл аншлюс, Шалом был на площади, видел Гитлера, слышал его речь и уже понимал, что это демагог. После Хрустальной ночи мать заставила его пойти в школу. Его одноклассники, его бывшие друзья, избили его до полусмерти. Авраам Шалом не понаслышке знал, что значит быть отверженным при расистском режиме. Он прочувствовал, как это бывает. Родители его друзей, указывая на него, говорили своим чадам: «Не дружи с этим мальчиком, потому что он не такой, как мы. Он ниже нас». Сравнение поведения израильской армии в оккупированной Палестине с поведением нацистов не далось Аврааму Шалому легко.

Я смотрел фильм и думал, что большинство израильтян подспудно всё знают про оккупацию. Опросы показывают, что большинство желает её окончания. Официально правительство якобы желает решения вопроса в рамках двух государств. Однако израильская политическая система больше не способна выдвинуть решительных лидеров, способных заботиться о чем либо, кроме сохранения собственной власти.

Ещё я думал, что не бывает так просто – мы были там сорок лет, мы принесли людям много горя, мы совершали там страшные вещи, а теперь окончим оккупацию, скажем через мегафон: «Все свободны, всем спасибо», и все проблемы решатся. Палестинцы куда-то денутся, а мы заживём припеваючи у самого синего моря.  Ведь так бывает только в сказке.