Я глянула на мой монитор из-за моего плеча и щелкнула языком, мол, боюсь, что твоя редакция потребует поменять название текста на что-то вроде «Пир создателей рабочих мест». Я — это имя моей сотрудницы, миловидной тайваньской китаянки, или как в Америке принято говорить, азиа-американки. Кроме японского и нескольких китайских языков, Я сносно владеет немецким арабским и русским. В свободное время мы с ней по полчаса беседуем, по-русски (я с ней) и на мандарине (она со мной).
Официально свободного времени при корпоративном капитализме немного. Бей баклуши, но изображай деятельность. Нас с Я послали помочь в ликвидации дел старой и довольно известной в отрасли авиационного строительства технологической фирмы, объявившей дефолт своих огромных долгов. Фирма и прежде испытывала трудности, и в 2004 году её купил один из крупнейших хедж-фондов. Здесь и начался пир стервятников. Телеведущий и сатирик Билл Мар сказал жестче: «Митт Ромни не понимает, что его не любят не за то, что он мормон, а за то, как он зарабатывает себе на жизнь… Он же стервятник и никак в толк не возьмёт, почему люди так возмущаются… Ну увидели слабую компанию, так они её съели, а кости выбросили. Что в этом такого?»
Слово «стервятники» в названии в статьи взято не из советского агитпропа и даже не из лозунгов движения «#Оккупируй Уолл-стрит». Теперь уже ультраконсерваторы и защитники капитализма пустили в ход словосочетание «капитализм стервятников». Именно так характеризуют деятельность финансовой индустрии, хедж-фондов, стратегических инвестиций, фондов прямых капиталовложений, венчурных капиталистов и иже с ними.
«Капитализм стервятников» — именно так характеризуют деятельность финансовой индустрии, хедж-фондов, стратегических инвестиций, фондов прямых капиталовложений, венчурных капиталистов и иже с ними.
Выражение «капитализм стервятников» пустил в оборот не кто иной, как ультраконсервативный республиканский губернатор из Техаса республиканец Рик Пери, критикуя деятельность инвестиционной фирмы «Бейн Кэпитал» (Bain Capital) венчурного капиталиста Митта Ромни, ведущего кандидата от своей партии. Ромни обиженно заявил, что это не по-американски — критиковать человека за успех и богатство. Мол, капитализм у нас или нет? Однако Перри не отступил: «Я не думаю, что Америка стремится к тому, чтобы фонды прямых инвестиций рвали на куски предприятия, а люди теряли свою работу. Я надеюсь, это совсем не то, за что стоит Республиканская партия».
Разговор о том, что венчурные капиталисты отбирают работу, может находить отклик во время беспросветной безработицы в Америки. Однако нет ясных доказательств того, что виновниками безработицы являются именно венчурные капиталисты, на кредиты выкупающие бизнесы для повышения их стоимости с целью дальнейшей их продажи или капитализации на бирже. Исследование 2008 года показывает, что увольнений там больше, а приём на работу ниже, чем в обычных компаниях, имеющих акции на бирже. Однако разница не так значительна. Инвесторы не славятся, как слишком щедрые работодатели. Однако за последние 30 лет вся корпоративная Америка подтягивается к их стандартам и учится выжимать из работников побольше без существенного повышения заработной платы. Так и мой босс тожественно заявил, что повышает мою зарплату. Лишь начав проект, я выяснил, что мне одному придётся справляться там, где раньше работало три человека.
Настоящая причина роста венчурного капитализма заключается не в том, что они делают бизнесы доходными. Секрет успеха в том, что они находят всё более изощрённые способы использования финансовых лазеек
Суть «инвестиционного капитализма» выразил другой республиканский кандидат в Белый дом Ньют Гингрич. Он заявил, что «Бейн Кэпитал» выискивает «хитроумные способы, как законно грабить бизнесы». Гингрич называл это «моделью Уолл-стрита», где «вы можете в основном отобрать все деньги, кинув работников… Если кто-то приходит, забирает все деньги из вашей компании, а затем оставляет вас банкротом, в то время как сам уходит миллионером — это уже не есть традиционный капитализм».
Руководители хедж-фондов и инвестиционных компаний, наверное, не возрадовались общественному вниманию к себе после того, как их коллега, инвестиционный банкир Митт Ромни решил участвовать в президентской гонке. С помощью администрации Обамы их отрасль сумела отвести от себя удар сразу после кризиса 2008 года. Их лоббисты хорошо поработали, чтобы отвести угрозу от их сомнительного способа наживать деньги и во время «финансовой реформы Обамы» в 2010-м. Теперь за них принялись уже не социалисты и левые либералы. «Свои» влиятельные политики из Республиканской партии изображают их стервятниками, рвущими живое мясо из американских компаний и бросающими трупы на дороге. Мастера заёмных выкупов не выглядели так плохо в глазах общественности со времён фильмов «Уолл-стрит» и «Варвары у ворот». Фото, где Митт Ромни и другие опьяневшие от алчности банкиры буквально едят деньги, обошло все каналы.
Настоящая причина роста венчурного капитализма заключается не в том, что они делают бизнесы доходными. Секрет успеха в том, что инвестиционные фонды находят всё более изощрённые способы использования финансовых лазеек. Они набивают карманы и получают огромные богатства не от труда, управления или умного вклада денег, а от злоупотреблений, которые им позволяет совершать налоговая система США. Деятельность этих инвесторов часто приводят в качестве образца свободно-рыночного капитализма. Однако их прибыли напрямую зависят от того, что государство субсидирует их разными путями.
Инвестиционные фонды набивают карманы и получают огромные богатства не от труда, управления или умного вклада денег, а от злоупотреблений, которые им позволяет совершать налоговая система США.
Уловки в бухгалтерии и аудите (которые политкорректно называют финансовой инженерией) всегда являлись центральной частью бизнеса инвестиционных банкиров. Типичная сделка в этой отрасли заключается в том, что инвестор покупает бизнесы, используя свои собственные и заёмные деньги. Инвестор пытается повысить прибыльность этих бизнесов, а затем обналичить свои барыши, продавая их другим собственникам, либо выведя её на биржу. Так написано в учебниках. Главный фокус в этой игре — инвестор должен занять под сделку как можно больше. Чем меньше своих средств инвестор вкладывает, тем больше потенциальная прибыль на инвестицию. Барыши могут быть очень большие. Когда Ромни работал в «Бейн Кэпитал», то он якобы обеспечивал 88% годовых для своих инвесторов. Однако чем больше денег взято в долг, тем больше придётся платить, если дело не выгорит и приобретённый бизнес лопнет.
Вся бизнес-схема строится на том, что инвестор повышает стоимость приобретенной компании. Часто повышение стоимости достигается путём махинаций. Не раз приходилось наблюдать, как в преддверии конца квартала или финансового года менеджеры инвестиционных фондов пускались на различные ухищрения, чтобы улучшить итоговую строку в отчётах. Весьма похоже на то, как на советских предприятиях и ведомствах комбинировали с выполнением и перевыполнением плана. Мой ментор в коридорах корпоративного капитализма, родившийся в Подолье, старенький еврей, объяснял мне этот механизм пословицей «Как цыган кобылу накачивает». По большей части инвесторам удавалось реально повысить цену компании и поднять производительность. Ведь в мире свободного рынка цена давно потеряла связь со стоимостью. Да и кредиты в закрытом клубе венчурных капиталистов куда более доступны «для своих», чем для обычных предпринимателей. Доступ к капиталу является сегодня мощным средством общественной дискриминации.
Инвестиционные фонды набивают карманы и получают огромные богатства не от труда, управления или умного вклада денег, а от злоупотреблений, которые им позволяет совершать налоговая система США.
В последнее десятилетие нашлись средства, позволяющая заработать без того, чтобы повышать эффективность и цену компании. Инвесторы переводят долг за покупку на саму компанию. В точности как сутенёр заставляет проститутку отработать потраченные на неё деньги. Купленную компанию попросту обирают, а потом вгоняют в долги (как через банковские кредиты, так и продажей акций). Затем взятые компанией в долг деньги инвестор отбирает, чтобы заплатить себе «специальные дивиденды» и «плату за менеджмент». Это позволяет им окупить свои первоначальные инвестиции при сохранении доли собственности.
До 2000 года особые дивиденды не были так распространены. Между 2003-м и 2007-м инвестиционные фонды положили себе в карман более 70 миллиардов долларов из своих компаний. Эти дивиденды не создали никакой дополнительной экономической стоимости. Это попросту отъём денег от реальных, созданных чьим-то трудом бизнесов в карманы инвестиционных банкиров. В результате инвесторы всё чаще получают прибыль, даже если приобретённая компания тонет. Инвеститоры берут от имени компании дополнительные займы, что ещё больше подрывает её шансы на выживание. Так удаётся фактически обглодать и пустить по миру работавшие бизнесы.
Вот здесь и начинается репортаж. В 2004 году инвеститоры «Вассерштейн и Ко» купили фирму, где сейчас мы с Я сидим. Фирма была в приличном состоянии. Факт, что уже в 2005 году инвеститорам удалось извлечь из неё дивиденды более чем на 100 миллионов долларов. Дивиденды пришли не от доходов (дела в того год шли не блестяще, да и некоторые разработки зашли в тупик). Дивиденды выплатили инвесторам из заёмных денег. Уже в первый год инвесторы вернули свои расходы плюс 31% дохода. Кроме того, инвесторы вынули из фирмы миллионы в качестве «платы за менеджмент». В 2011-м фирма объявила банкротство и попросила протекции против кредиторов. Лопнул и пенсионный фонд. Другими словами, «Вассерштейн и Ко» провалились с повышением эффективности компании, не смогли выполнить обязательств перед кредиторами, кинула своих рабочих, и всё равно получила немалую прибыль. По этому поводу у Я есть китайская пословица — «Убить двух стервятников одной стрелой». Тут же наоборот — при любом раскладе побеждают стервятники.
Финансовая индустрия США допускала систематические правонарушения, проведшие к кризису 2008 года, ни один из виновников так и не предстал перед судом. Американская политика разбита параличом…
Рождённых в СССР не удивишь тем, что капитализм — это воровство и аферы. Этому учила семья и школа. Поэтому когда капитализм вернулся на просторы бывшего СССР, то он и вылился в форму всеобщего воровства и разбоя. Наоборот, американцев семьи и школа учила, что капитализм — это скопление всяческих достоинств; у каждого есть возможность разбогатеть честным трудом, деньги — мерило всех вещей; незримая рука рынка исправляет все общественные проблемы. Американцев пока ещё не успели перевоспитать, так что для большинства «схемы Уолл-стрита» — это вовсе не то, как, по их мнению, капитализм должен работать. Хотя перевоспитание идёт быстро. По этому поводу Я рассказывает, что тибетцы обожествляют стервятников, верят, что это небесные ангелы-вайкини. Они верят в то, что клюющие трупы грифы — посланцы небес. Правда, грифы клюют мёртвых, а венчурные капиталисты налетают на то, что живёт.
Ответственный чиновник из «Вассерштейна и Ко» важно заявил мне, что инвестор ни в чём не виноват. Мол, «это — Америка»; так бывает при капитализме; условия изменились, экономика пошла в непредвиденном направлении. Однако именно поэтому-то недопустимы бизнес-схемы, которые предусматривают набор долгов с целью получения краткосрочной выгоды. Такая тактика лишает бизнесы возможности пережить тяжёлые времена и позволяет инвесторам извлекать барыши, даже если дела идут плохо.
Пока же кандидат в президенты США капиталист-стервятник Митт Ромни и его критики «капитализма стервятников» Гингрич и Санторум предлагают вообще снять налог с прироста капитала и обрушить все преграды на пути стервятников. Да и президент Обама в этом вопросе старается ничего не говорить. За него говорят его дела. Хотя имеется огромное количество свидетельств, что финансовая индустрия США допускала систематические правонарушения, проведшие к кризису 2008 года, ни один из виновников так и не предстал перед судом. Американская политика разбита параличом, а народ не доверят официальному Вашингтону, независимо от того, что там рулит. Шанс на изменения, появившийся в 2008 году, был упущен и необходимо широкое народное движение за социальную справедливость, чтобы что-то поменять.
