Михаэль ДОРФМАН. Из Сирии пробиваются лучи надежды

В начале революции в Сирии я наладил связь с шестью сирийцами в социальных сетях. Пятеро были против режима Башара Асада, один – за. Пятеро из них замолкли. Я знаю, что трое из них погибли. Мирная революция переходит в гражданскую войну. Похоже, что повстанцы теперь контролируют большую часть крупнейшего коммерческого центра Сирии Халеба (Алеппо). Бои идут в Дамаске. Сообщается, что повстанцы захватывают тяжёлое вооружение. У повстанцев нет военно-воздушных сил, так что режим имеет большие военные преимущества. Судя по всему, союзники повстанцев смогут обеспечить их как эффективным противовоздушным оружием (в самой Сирии огромное количество новейшего российского  вооружения, часть которого, несомненно, попадёт в руки повстанцев). По сообщениям Би-Би-Си, Запад и арабские союзники повстанцев планируют создание зон свободного неба, как они уже делали в иракском Курдистане.

Все, кто может, уезжают из Сирии. Иранское информагентсво сообщает, что вывозят из Дамаска персов. Из Армении сообщается, что приняты какие-то меры по эвакуации армян из Алеппо, хотя мой осведомлённый армянский друг сообщил, что на правительство Армении надежды мало, и армяне уезжают в Иран. Половина из 100.000 сирийских армян живёт в Алеппо. В 1993-1994 годах я имел отношение к израильскому проекту по эвакуации людей из горячих точек СНГ. Мы работали в Абхазии, Приднестровье, позже вывозили людей из Чечни. Греция тогда тоже послала боевые суда к берегам Абхазии. Греческая операция называлась «Золотое руно». По поводу беженцев из Сирии пока никто не проявляет особого энтузиазма, и всё бремя расходов на приём беженцев ложится на страны-соседи, в основном — небогатую Иорданию, где число беженцев достигает 140.000.

Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан прекратил попытки добиться мира и снял с себя полномочия. Он заявил, что не может хотеть мира больше, чем сами противостоящие стороны и Совет безопасности. Миссия Аннана была, по сути, результатом российской попытки доказать, что без России ни один серьёзный конфликт не может быть решён. Оказалось, что и с Россией конфликт в Сирии не может быть решён. Обе стороны в Сирии использовали миссию Аннана в своих интересах, однако никто там серьёзно не думал о дипломатическом решении, потому что мечтает уничтожить другую сторону. Да и любое дипломатическое решение означало бы уход Асада, а это для него и его окружения исключено. Так, что всё зависит от исхода боевых действий.

В выживании режима Асада заинтересованы Иран и Россия. Впрочем, Россия заинтересована не столько  в сохранении режима Асада, сколько в сохранении статус-кво. В Кремле не могут не понимать, что то, что разбилось, уже не склеить. Однако в Кремле не хотят западной интервенции. Вероятно, там опасаются, что после Асада придут исламисты. В любом случае, раздробленная и воюющая Сирия уже не может быть для России тем союзником, которым была Сирия при Асадах. Об интересах России в Сирии я писал подробней ранее.

В начале революции я писал, что для победы нужно, чтобы армия или хотя бы её часть перешла на сторону революции. Этого пока не произошло, и потому удивительно, что повстанцам удаётся не только выстоять, но и перейти в наступление. Удивление проходит, когда узнаёшь, что от сирийской армии, в 2010 году насчитывавшей 300,000 военнослужащих, в распоряжении Асада осталось всего около 100,000, включая нерегулярную милицию (Шабиха). Этих сил хватает, чтобы не дать силам повстанцев закрепиться в Дамаске или Алеппо (куда сейчас Асад перебросил около 20.000 бойцов), но недостаточно для удержания даже суннитских кварталов в Дамаске. Не удивительно, что повстанцы закрепились даже рядом с президентским дворцом в Дамаске, БиБиСи показывало это по всему миру 7 августа. Повстанцы, похоже, не способны сокрушить режим, но и режим не способен сокрушить повстанцев. Повстанцы не столько крушат, сколько крошат режим Асада. По сути, режима уже нет. Силы Асада стали одной из воюющих между собой милиций. Милицией сильной, хорошо вооружённой, вполне способной надолго укрепиться в районах, где население их поддерживает, особенно в алавитских районах. Правильно или нет, но алавиты, составляющие 10% сирийского населения уверены, что мирной капитуляции быть не может — либо их убьют, либо им надо убить своих врагов. Другие районы Сирии будут контролировать другие милиции, которые тоже уверены, что надо убить или их убьют.

Военные специалисты считают, что рост повстанческих сил происходит медленней, чем могло быть. В Сирии существовал призыв в армию, и большинство мужчин, как и множество женщин (для которых призыв доброволен) прошли армейскую подготовку. В Сирии сейчас множество военных специалистов, обучающих повстанцев. Есть также иностранные бойцы, предлагающие помощь, в том числе и весьма экстремистские. Американские спецслужбы объявили, что иракская «Аль Каида» переместилась в Сирию. Есть там и другие сторонники вооруженного джихада. Когда готовился материал, пришло сообщение о том, что недавно назначенный сирийский премьер-министр суннит Риад Фаид Хиджаб перешёл на сторону революции. Режим Асада держался на союзе алавитского меньшинства с представителями видных суннитских хамул (расширенных семей). Теперь Асаду всё трудней найти видных суннитов, и это ещё одна примета конца режима Асада. Переход из рядов сил Асада на сторону повстанцев продолжается. По непроверенным сообщениям, к повстанцам присоединилось еще несколько министров и видный чин разведки. Как раз разведка и Военно-воздушные силы пока оставались лояльны Асаду и дезертирство оттуда может оказаться очень болезненным ударом по алавитам.  В Сирии 80% – сунниты, и если дойдет до того, что все сунниты восстанут, то Асаду конец.

Повстанцам далеко до единства. Среди них много конфликтов, и война для них — не только политика другими средствами; многими повстанцами руководит чувство мести. Ещё — иностранные силы, каждая из которых преследует свои интересы. Повстанцы лояльны своим кланам, партиям и общинам. В руки повстанцев попадают теперь арсеналы режима, тяжёлое вооружение. Повстанцы, несомненно, укрепляются. Парадокс в том, что силы Асада укрепляются в своих районах, когда их вытесняют из районов, где у них нет поддержки. Они явно способны удержать существенную территорию, возможно, даже большую часть территории страны. И это обещает длинную и кровавую гражданскую войну.

В 1982-м в составе израильских войск я попал в охваченный гражданской войной Ливан. Я когда-то описывал свои впечатления: мне казалось, я попал в Украину 1918 года. В стране не было власти. В каждом районе, в каждой деревне заправляла своя милиция, своя власть. Города были разделены.  Каждая община вооружалась и пыталась защититься. Бейрут и вовсе был сюрреалистическим городом. На одной улице были открыты кафе, а в двух кварталах оттуда шли бои и миномётные обстрелы. Гражданская война в Ливане продолжалась больше 20 лет, да и сейчас постоянно грозит вспыхнуть с новой силой. Сирия очень похожа на Ливан, но с одним исключением: в Ливане находились сирийские войска, способные надавить на стороны и, в конце концов, привести к какому-то решению конфликта. В Сирии никого нет. Но есть и робкие лучи надежды. Прежде всего, сирийское гражданское общество, которое показывает большую выдержку, удивительную даже для них самих.