Недавно я побывал на большой выставке итальянских футуристов 1909-1944 годов, проходящей в Музее Соломона Гуггенхайма, по сути — первой в истории США выставке искусства футуристов. Обычно футуризм связывают с романтикой, с фашизмом, потому их долго обходили вниманием в Америке. Я же подумал, что куда важней, что футуризм был началом, определившим современную идентификацию Италию.
До футуристов Италия была лишь не так давно созданным из лоскутов государством, не имевшим современной идентификации, а во всём обращённым в прошлое. Хотя многие футуристы поддерживали фашизм и, тем более, итальянский национализм, но показательно, что фашистская Италия Муссолини не выбрала футуризм как официальное искусство, в точности, как сталинский СССР или нацистская Германия отвергли авангардизм. Муссолини же приходят и уходят, а созданный футуристами образ современной Италии остаётся и лишь обогащается другими идеями и образами.
Я подумал: чтобы стать нормальными государствами, Израилю, России и Украине надо тоже наконец подумать о своей современной идентификации, а не примерять на себя старинные одёжки, библейские кафтаны, имперские мундиры или казацкие жупаны, как в Италии примеряли римские туники. Да и Америке тоже пора перестать тешится своей политтехнологией, бывшей самой передовой в 1700-х годах и начать жить в 21-м веке.
Русские, как и американцы, негативно относятся к термину «национализм», однако и те и другие имеют свой собственный сильнейший национализм. Речь не идёт о маргинальных фундаменталистских, экстремистских и нацистских группах, которые зовут себя националистами.
Ни Россию, ни Америку не обошёл мощный феномен, определивший историю ХХ века. Национализм смёл старое имперское устройство. Перед национализмом не смогли устоять ни монархизм, ни социал-демократия, ни коммунизм. Даже под коммунистическими лозунгами братства народов родились такие националистические феномены, как СССР или Польская Народная Республика.
Триумф национализма в ХХ веке сопровождался цепочкой больших и малых геноцидов и многочисленных преступлений против человечества. Однако иного пути к созданию современного государства-общества пока никто не указал. Все современные развитые государства, достигшие высокого качества жизни, прошли через этап централизованного национального государства.
Православие превратилось в один из идентификаторов русского национализма, однако это не имеет прямой связи с Русской Православной Церковью, которая после 1918 года так и не смогла отлучиться от государства и является частью властного бюрократически олигархического комплекса. Большинство русских националистов, несомненно, православные, но редко кто из них люди церковные, воцерковлённые, их редко видят в церкви, и вряд ли они не приветствуют симбиоз церкви с государством, тем более с властным бюрократически-олигархическим комплексом в России.
Имперская идея тоже является одним из определителей русского национализма. Однако вместе с имперством в России живёт сильная вера в то, что русские заплатили за империалистические проекты больше всех, а получили от них меньше всех. Здесь куда сильней желание жить по-своему, среди своих, для себя и перестать быть пушечным мясом для российского империализма, перестать кормить национальные окраины, от которых простым русским не видать толку в повседневной жизни.
Русский национализм представляет собой главную угрозу московским властным бюрократически-олигархическим элитам, олицетворяющим империализм. Русский национализм и русских националистов неоднократно использовали, кидали и предавали со времён Царской Империи до нынешней РФ.
Власть в РФ (а до того сталинистского СССР и Российской Империи) эксплуатировала и эксплуатирует имперскую идею, православие и некоторые другие компоненты русского национализма для того, чтобы удержать власть московского бюрократически-олигархического комплекса, защититься от желания масс к социальным переменам, которое, вероятней всего, может пойти под знаменами русского национализма.
Имперская идея входила и входит в национализм многих народов — русских, американцев, французов, китайцев, турок или британцев, но она и не подменяет национализм. Феномен британского национализма-империализма интересен тем, что это, по сути, первая европейская нация. Британцам обязаны своим рождением национальные проекты как по французскому образу «нации-страны», так и по немецкому «нации по крови». Идея национального государства пришла в Британию вместе с английским переводом Библии. Ведь древний Израиль — данное от самого Господа Бога государство-нация — вещь невиданная в европейской истории.
Российский империализм элит — это политтехнология, отражающая веру современных российских верхов в то, что политтехнология может заменить реальную политику. Серьёзно рассуждать об империи можно, когда она построена, а не когда разваливается и трещит по швам.
Современное понятие «национальность» имеет смысл лишь в сталинской теории решения национального вопроса. Оттуда и возникли такие понятия, как «народ» (как правило, имеющий союзную республику) и «народность» (имеющая автономию). Были в сталинской теории советские национальности, пользовавшиеся благами пролетарского интернационализма. Были другие, для которых графа «национальность» становилась клеймом. Были иностранные нации, судьба которым была полностью исчезнуть через ассимиляцию или другим путем.
Вместе с отменой пятой графы «национальность» потеряла смысл и сталинская теория решения национального вопроса. Фразу о многонациональном государстве в Конституцию внесли тогда, когда впервые в своей истории Россия стала государством национальным. В РФ живут народы, с гордостью осознающие, что живут на своей земле: татары, якуты, чеченцы и многие другие.
Однако подавляющее большинство в России одноязычное, и что ещё важней, монокультурное. И если есть какая-то угроза русской культуре, то она исходит отнюдь не от национальных трений внутри РФ. Наоборот, самые заядлые русские имперцы, являются зачастую выходцами из национальных окраин бывшего СССР, в точности, как наибольшими энтузиастами концепции «советского народа» оказывались советские евреи. В путинском Кремле процент украинцев выше, чем был процент евреев в ленинском Кремле.
Считается, что у русских два вечных вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?». Национализм, по сути, тоже имеет два главных вопроса — проблему идентификации («кто мы такие?») и проблему ценностей («какими мы хотим быть, какой видим свою страну?»). Цель любого национального проекта состоит в том, чтобы от этапа идентификации «кто наши и кто не наши» консолидировать общество к созданию набора общих ценностей, не только «чего мы хотим», но и «чего не хотим».
Не менее важно создание общего нарратива, определяющего не только «что мы хотим помнить», но и «чего не хотим помнить, что хотим забыть». Часто нежелание народа изжить былую вражду, цепляние за ветхие нарративы, вроде «незваный гость хуже татарина», сильно мешают национальному строительству.
По историческим причинам русский национальный проект сильно запоздал и отстаёт в своём развитии даже от украинского. Если в Британии давно определились с национализмом английским, шотландским или уэльским, в России мейнстрим всё ещё борется с термином «русский национализм» ради какого-то мнимого российского. Здесь ещё живут пережитки имперского сознания, отказывающего в праве на самоопределение украинцам и белорусам — народам с другой национальной психологией и политической культурой, отличной от русских. Подобные имперские проекты не выдержали испытания в Югославии или Чехословакии, а сегодня с треском разваливаются в Африке и на Ближнем Востоке.
Русской национализм, сегодня в РФ и в русском мире (как бы не относится к этой «концепции») пользуется престижем, куда больше, чем социализм, либерализм, или любой другой «изм». Не пользуется здесь престижем и религиозная реформация, вдохновляющая сегодня народы Ближнего Востока.
Как наиболее популярная идеология общества, русский национализм становится легитимацией для народного стремления к общественным переменам, будь то радикальным, революционным или постепенным — путём реформ.
Живущие сегодня поколения на своём веку повидали и бескровные революции, и весьма кровавые, смертоносные реформы. Так что не следует бояться революции. Не следует приветствовать реформы, которые в современной неолиберальной модели свободнорыночного, глобализационного, корпоративного капитализма неизменно были и будут направлены в пользу так называемого «рынка» (по сути его воротил) и против всех остальных.
Если что-то угрожает России и миру, то это не русский национализм со своим имперством, а российский империализм, обслуживающий интересы мультинациональных корпораций, вроде Газпрома, Росвооружения, Роснефти и дюжины других и транснациональных корпораций.
Лишь тогда, когда национальный проект побеждает, побеждает идея общей культуры, включающая возможность равноправия всех остальных идентификаций — пенсионер, православный, советский, предприниматель, рабочий, интеллигенция, креативный класс. Лишь когда Россия перестанет комплексовать по поводу своей русскости, она станет страной, где общественные ценности выше искусственной национальности.
