Я, как и многие другие граждане нашей страны, побывала на митинге против фальсификации результатов выборов. Несмотря на то, что и организаторы, и митингующие единодушно выбрали в качестве предмета встречи нечестные выборы, изначально было очевидно, что участники мероприятия преследовали разные интересы, а некоторые и вовсе собирались отправиться на площадь в качестве зрителя. Последних, впрочем, сложно винить, учитывая, что митинг 5 декабря и последующие действия правоохранительных органов на федеральных каналах не освещались, а в сети зачастую приобретали крайне субъективный оттенок – ресурса, автора или владельца твиттера. Кому-то хотелось наблюдать происходящее своими глазами, кому-то присутствовать при свершении истории, кто-то пришёл продолжать свои межпартийные дрязги. Чтобы отделить гуманитарное воображение от живой картинки, а догадки от мнений, я задавала участникам митинга на Болотной площади в Москве один вопрос: почему Вы сегодня здесь?
Девушка-социолог, 24 года: «Я пришла сюда посмотреть, что происходит – меня это сильно волнует. Как люди смогли собраться? Что они при этом делают? Я, например, заметила, что многие ведут какие-то несерьезные разговоры про развлекательные ток-шоу, придя сюда вроде бы с великой целью. Я хочу приобщиться. У меня нет позиции в поддержку Лимонова или Немцова, я против фальсификаций, но главным образом — я здесь для того, чтобы просто поддержать людей».
Руководитель отдела продаж оптовой компании, 25 лет: «Я сюда пришла на митинг по поводу фальсификации выборов. В частности, я сама в первый раз в жизни голосовала на этих выборах, и на нашем участке бюллетени были без печати. Нам комиссия сказала: “Опускайте так, мы печатаем после подсчета голосов”. И уже вечером по Интернету я узнала, что бюллетени должны быть пропечатанными с самого начала. Это моё личное дело и моя личная обида, но, кроме того, я очень хочу поддержать наш народ, поскольку подобное проявление массовой сознательности и гражданской ответственности – это очень достойно».
Старшеклассницы, 16 лет: «Мне ещё нет 18, права голосовать у меня нет, мне его ещё не дали, но своё недовольство нужно куда-то выливать. А я недовольна тем, что “Единая Россия” навязывает народу себя, хочет народ или нет. А народ не хочет!»
М.К.: «Сегодня масштабное мероприятие, вам не было страшно?»
Старшеклассницы: «Нам было страшно идти, да. Но мы побороли этот страх тем, что нашли друг друга и пошли вместе».
Дизайнер, 37 лет: «Возмущает ситуация с нечестными выборами. Давно назревало, да…сегодня единственная и наиболее массовая акция, которая, я надеюсь, потихонечку позволит нам ситуацию менять».
М.К.: «А в какую сторону?»
Дизайнер: «В сторону демократического государства, возможности выбора и честности».
Временно безработный, 34 года: «Наболело. Надеюсь, что что-то изменится».
Сотрудница рекламного агентства, 25 лет: «Пришла, потому что считаю результаты выборов сфальсифицированными. Я думаю, что руководство нашей страны испугается и не будет так нагло обманывать свой народ».
М.К.: «Но разве страх – это конструктивный инструмент воздействия?»
Сотрудница рекламного агентства: «Я считаю, что руководство страны должно бояться своего народа в том плане, что если народу сделали плохо, то он руководство снимет. В демократическом государстве это обычно происходит при помощи выборов, в тоталитарном – обычно происходит революция. Вот так вот. Они должны задуматься об этом. Я надеюсь, по крайней мере. Мы все надеемся».
Пенсионерка, старше 70 лет: «Я хочу жить в государстве, где есть законы и соблюдаются законы».
Голос молодого человека рядом: «Где законы равны для всех».
Пенсионерка: «Они должны соблюдаться всеми. Разными людьми».
М.К.: «А как Вы считаете, что-то изменится после сегодняшнего мероприятия?»
Пенсионерка и молодой человек рядом: «Не сразу. Но мы на это надеемся».
Пенсионерка, 60 лет: «Я пришла сегодня сюда, потому что у меня есть гражданская позиция. И я хочу её выразить».
Старшеклассницы, 16 и 17 лет: «Родители голосуют, мы – ещё нет. Но мы всё-таки тоже в это во все втянуты, мы здесь живём, нас здесь учиться и жить. Большинство собирается куда-то уехать за границу, а нам всё-таки хочется, чтобы здесь была ситуация, пригодная для жизни».
М.К.: «А как вы считаете, после этой встречи может что-то измениться?»
Старшеклассницы: «Нет. Но вот в сознании людей – возможно».
По этим обрывкам интервью ясно, что фальсификация выборов – это, конечно, всего лишь формально озвученный повод. Люди пришли на митинг поделиться надеждой. Надеждой на лучшее, на большее, на что-то ещё, на «другое». И это совершенно не похоже на эффект толпы – на животный, архаичный коллективизм. Это и не объединение во имя борьбы. Это коллективизм другого порядка – схожесть мыслей и чувств, вызванных внутренним эстетическим протестом. Врать народу плохо не потому, что это плохо с точки зрения некой мифической, выхолощенной из средневекового христианства общественной морали. В данной ситуации это просто некрасиво. На это неприятно смотреть. Это противно. Отвратительно. Гадко. Кажется, что, помимо эстетического бессознательного, в российском обществе есть ещё и тонкий коллективный вкус.
Вообще, желание коллективного, пожалуй, уже достаточно давно несвойственно той части российской аудитории, которая причисляет себя к думающей, деятельной и современной. За последние 10 лет эти люди, сублимируя отсутствие демократических принципов, почему-то избирают принцип протестантский – радикальный индивидуализм. Символично, что московский митинг проходил на Болотной площади – как раз там, где установлена известная скульптурная композиция Михаила Шемякина «Дети – жертвы пороков взрослых». Напомню, что одним из изображенных Шемякиным пороков является Равнодушие. Похоже, что именно 10 декабря 2011 года часть российского общества смогла на несколько часов преодолеть этот порок, выйдя на площадь ради того, чтобы разделить свои чувства с другими. Это не случайно: для того, чтобы распрощаться со старым и разлагающимся образом власти, и увидеть новый, а значит, другой, нужно сначала увидеть другого – кого-то, кроме себя.
