Дмитрий ЖВАНИЯ
«В нашей стране все – младшие партнеры Кремля», — считает председатель Санкт-Петербургского отделения партии «Яблоко» Максим Резник. Если человек придерживается такого мнения, то хочется понять, зачем он находится в оппозиции? И есть ли вообще в современной России реальная оппозиция?
— Максим, почти 15 лет назад Вы, неожиданно для многих, оказались на высокой должности в Смольном и были одним из самых молодых политиков страны, перед Вами открывались блестящие перспективы. Но Вы ушли. Однако партия «Яблоко» была тогда популярной, и Вы наверняка рассчитывали, что скоро вернетесь во власть. А получилось, что ушли из власти надолго, если не навсегда. Не жалеете о том своём шаге?
— Да, я работал в ранге заместителя регионального министра. Мне тогда было 22 года, а моим подчинённым – больше сорока. Это смотрелось, конечно, необычно. Но я написал заявление: «Прошу уволить меня по собственному желанию в связи с решением конференции РПЦ «Яблоко» о переходе в оппозицию губернатору Санкт-Петербурга Владимиру Яковлеву». Думаю, этот документ до сих пор остается уникальным, по таким основаниям люди из власти не уходят. Более того, незадолго до этого я проиграл выборы в Законодательное собрание СПб. В кавычках проиграл, так как была фальсификация результатов (мне об этом задним числом рассказывали высокопоставленные люди в избиркоме). Если бы не эта фальсификация, я мог бы стать самым молодым депутатом городского парламента! Но получилось так, что меня на 53 голоса опередил Владимир Еременко.
Мне тогда делались очень серьезные предложения из окружения губернатора – через политтехнолога Алексея Кошмарова, который был вхож в смольнинские круги. Я мог стать первым заместителем председателя комитета, Кошмаров мне говорил: «Максим, Вы не на ту команду поставили. С вашими-то талантами…» И так далее.
Даже мои родители, которые всегда разделяли мои убеждения (а они сформировались под их влиянием), мне говорили тогда: «Может, не стоит уходить? Подумай». Они считали, что так хорошо начавшаяся карьера должна продолжаться. Но я принял самостоятельное решение – ушел из правительства. И не жалею об этом ни грамма! Считаю, что для человека главное, чтобы он мог спокойно засыпать, чтобы не ворочался в постели, мучаясь от укоров совести. Мне кажется, что люди, которые идут на сделку с собственной совестью, плохо спят. А я сплю хорошо, легко засыпаю.
— Вы говорите, что не жалеете о своем выборе. Но ведь даже внутри «Яблока» вы находитесь в оппозиции «центру»…
— В «Яблоке» я в «Яблоке»!.. (смеется).
— Вы часто фрондировали на съездах партии, критикуя ее федеральное руководство, но все время оказывались в меньшинстве. Не кажется ли вам, что «Яблоко» — это просто младший партнер Кремля, не более? Так стоило ли в свое время ломать копья принципиальности, чтобы в итоге оказаться в такой вот компании?
— В нашей стране все, включая нас с вами, являются младшими партнерами Кремля. Просто степень младшинства – различна. Да, Вы верно оцениваете «Яблоко», Вы правы… И это меня расстраивает! Но я бы так ответил на Ваш вопрос: «Яблоко» — очень плохая партия, но все остальные значительно хуже! К сожалению, все политические организации в нашей стране несут в себе родовые черты КПСС. С исторической точки зрения, прошло очень мало времени после развала однопартийной системы, ещё не успели появиться традиции многопартийности, органического партийного строительства. Ничего лучше «Яблока» нет, хотя «Яблоко» имеет множество недостатков. И не только федеральное, но и наше, петербургское. Но я искренне считаю, что петербургское «Яблоко» — лучшая «яблочная» организация в России. Я так говорю не потому, что я его председатель. Очень может быть, что скоро здесь появится другой председатель. А то я слишком засиделся в этой должности, и это нехорошо…
Но если бы у меня был ресурс для партийного строительства, я бы строил партию по образу и подобию петербургского «Яблока». У нас нет одного лидера. Во всяком случае, «господин Резник» не является здесь единственным и неповторимым. Есть ещё такие люди, как Михаил Амосов, Наталия Евдокимова, Борис Вишневский.
— Если бы Вам представился шанс вернуться во власть, например, стать депутатом и влиять на политические решения, но чтобы реализовать этот шанс, Вам нужно было бы перейти в другую партию, Вы бы согласились?
— Даже не обсуждается. Однажды я сделал свой выбор. Я видел людей, которые сделали другой выбор. Это богатые люди, но они, как мне кажется, плохо спят.
— А на что, к слову, живет председатель петербургского «Яблока»?
— Бывают такие ситуации, когда я не знаю, на что потратить те 100 или 60 рублей, которые лежат у меня в кармане. Я понимаю, что должен купить жетон на метро, чтобы доехать до офиса. Понимаю, что должен поесть, и иногда ограничиваюсь пирожком. Бывает, что я позволяю себе больше. Все зависит от финансового состояния партии. Естественно, тех денег, что я получаю в школе при моей загрузке, для жизни недостаточно, несмотря на то, что я работаю в частной школе.
Приведу пример. Недавно мы праздновали день рождения моего друга, нужно было скидываться на подарок. Скидывалась моя жена. И это для меня не то, чтобы унизительно, но неприятно, я бы хотел заплатить свои деньги, но не мог, так как ещё не получил в тот момент зарплату в школе, а с финансами в партии сейчас, мягко говоря, очень сложно – их просто нет. Сочувствующие люди появляются постоянно. Но такие сочувствующие, которые готовы были бы рискнуть и помочь «Яблоку» деньгами – большая редкость, это как в негрибной год белый гриб найти.
У меня ничего нет. Квартира, в которой я жил с родителями, принадлежит маме, и дай Бог ей здоровья. Машина принадлежит жене. Это не значит, что я все переписал на маму и жену. У меня вправду ничего нет.
Раньше я раздражался, когда мне говорили, что мы получаем какие-то гранты, так как мы агенты ЦРУ. Даже некоторые наши сторонники убеждены, что у нас есть деньги, что кто-то нам помогает. Но теперь я перестал раздражаться, замечать эти разговоры. В реальности наша деятельность построена на энтузиазме людей. Некоторые наши освобожденные работники год не получали заработной платы в «Яблоке». Год! Потом мы нашли возможность и погасили долги им. Сейчас опять денег нет, но мне не нужно даже людям что-то говорить, они и так все понимают.
— А почему федеральное «Яблоко» денег не дает? Оно же получает деньги из государственного бюджета?
— Мы получаем из бюджета федерального бюджета «Яблока» ровно столько же, как и любые другие отделения партии. К сожалению, при распределении денег не учитывается активность отделения, а наше и московское отделения — самые активные. Но на нашем финансовом положении это никак не отражается. Московское отделение, понятно, это совсем другая история, там федеральный аппарат, все ресурсы.
Наверное, есть основания для такого положения вещей, в котором находится петербургское отделение «Яблока». Мы действительно фрондируем. И деньги мы добываем сами. У нас есть знакомые бизнесмены. Правда, бизнесмены, которые нас финансируют, то и дело сталкиваются с пожарными, с какими-то комиссиями. Мы же не партизанский отряд, и невозможно всё утаить… А проводить дорогостоящие кампании по выявлению жучков в офисе я считаю бессмысленным. Я открыто разговариваю по телефону. Не играю в шпионские игры с выниманием сим-карты, батарейки. Пусть слушают. Мне скрывать нечего.
— Есть ли что-то в вашей деятельности, что не нравится Вашей супруге? Не укоряет ли она Вас за то, что по общепринятым ныне меркам Вас нельзя назвать успешным человеком?
— Во-первых, моя жена считаем меня успешным человеком, несмотря на то, что я небогатый человек! Я бы не женился на женщине, которая бы оценивала успех по общепринятым меркам. Что моей жене наиболее неприятно? Наверное, ей неприятно, входя в подъезд, видеть листовки с информацией о том, что я меня якобы разыскивает милиция за педофилию. И с фотографией, где я за решеткой.
Я сам такие моменты очень остро переживаю, так как понимаю, что не могу в этой ситуации Ксюшу защитить, не могу ей гарантировать, что такие листовки не будут появляться и впредь. Она сильно переживает за меня, и как-то сказала мне: «Я не представляю, что буду делать, если с тобой что-то случится». Я своей женой очень дорожу, и не случайно я женился в 36 лет. Это не значит, что я не хотел жениться раньше, но я искал свою вторую половину. И я ее нашел.
Она знает, что я никогда не ухожу от проблем, от бытовых в том числе, она знает, что я не буду лежать на диване и плевать в потолок. Когда я стал задумываться об уходе из политики, жена мне сказала: «Ни в коем случае ты не должен уходить. Во-первых, ты успешен в политике, так как успешность в политике не определяется умением освоить депутатские резервные фонды. Во-вторых, если не ты, то кому тогда верить в оппозиции? Твоё нахождение в оппозиции позволяет надеяться, что изменения приведут не к смене лиц, а к смене системы».
— И все жё — насколько целесообразно бороться за умеренный прогресс в рамках существующей системы, будучи членом партии, которая не обладает реальными рычагами влияния? Не легче ли заниматься тем же самым, став членом одной из системной партий, например, «Справедливой России», оппонирующей единороссам?
— Я с уважением отношусь к тем людям, которые, желая участвовать в реальной политике, стали членами «Справедливой России». Например, к Галине Хованской, Оксане Дмитриевой. Я их понимаю, но не принимаю их выбор. Я не считаю допустимым участие в реальной политике любой ценой, особенно ценой отказа от своих убеждений. Например, Оксана Дмитриева никакая не «эсерка», она абсолютный либерал. По убеждениям она наш товарищ, но она хочет быть депутатом. Как и Галина Петровна Хованская. Как Никита Белых, который пошел в губернаторы, будучи нашим товарищем по убеждениям. Я не осуждаю их, это их право. Но я считаю, что в стране должны быть политики и политические силы, для которых убеждения важнее карьерного роста. Тем более то, что принято называть реальной политикой, это не реальная политика, а бутафория…
Что касается собственно «Справедливой России», то только в России может быть такая партия: «Мы против «Единой России», но мы за ее лидера». Царь хороший, да бояре плохие.
— Получается, что от «Справедливой России» вас отличает лишь отношение к личности Путина и его авторитарным методам управления страной. Но ведь определенный авторитаризм присутствует и в рамках «Яблока» — например, членам «Яблока» запрещено состоять в общественных движениях. И вы с этим миритесь…
— Я не раз комментировал это решение. Я с ним не согласен. Когда из-за этого решения партию вынужден покинуть Андрей Пионтковский или калужская правозащитница Татьяна Котляр, которая представляла партию в местном парламенте, это плохо для партии. Но я уважаю мнение большинства. Как я уже сказал, партия «Яблоко» — единственное место, где я могу заниматься политикой и быть в ладу с собственной совестью…
Что касается «Справедливой России», то эта партия совершенно не соответствует моим представлениям о том, какой должна быть политическая организация. На мой взгляд, эта партия хуже «Единой России» потому, что она эксплуатирует худшее, что есть в российской ментальности – веру в хорошего царя. Я с уважением отношусь к Олегу Нилову, Оксане Дмитриевой, Алексею Ковалёву, но в целом считаю эту партию вредной, потому что она канализирует политическую активность граждан в ложное русло. Она не говорит прямо: «Каков поп, таков и приход».
Конечно, в политическом пространстве России эта партия должна присутствовать, так как она отражает настроение части населения, причем значительной части.
— Но разумно ли сегодня выступать с лозунгами против не только «прихода», но и «попа»? Наверное, Вы согласитесь с тем, что уже долгие годы в России существует глобальный консенсус — между населением и государством. И выражением этого консенсуса является как раз личность премьер-министра РФ Владимира Путина…
— Что касается системы, то да, в какой-то период она окрепла и кажется неуязвимой, как когда-то казался неуязвимым Советский Союз под властью КПСС. Но у меня сейчас такое ощущение, что система начинает ветшать, причем ветшать стремительно. Верхи, с моей точки зрения, уже, как говорится, не могут (история с отставкой Юрия Лужкова, и многие другие сюжеты, например, история с Боосом, снятым с должности калининградского губернатора после многотысячных протестных митингов). Нынешняя ситуация у меня рождает ассоциации с искрящей проводкой. Она искрит, но неизвестно, где и когда загорится. Так и мы не знаем сейчас, где и когда именно произойдет событие, которые поменяет судьбы страны и, может быть, мира. Верхи уже не могут. Но пока что нельзя сказать, что низы что-то хотят поменять. Проводка искрит, власть пытается спешно её чинить, но в стране нет того массового движения, которое могло бы действительно что-то изменить. Однако на кухнях давно ведутся разговоры… Для кого-то на кухнях, а для меня – на школьных переменах. Мои коллеги- учителя, всё чаще спрашивают меня «про то, про сё», например, про «закон 83», о коммерциализации школьного образования.
И хотя нет такой науки, которая дала бы четкие ответы, когда в стране произойдут изменения, я ни секунды не жалею, что в свое время стал именно демократом-яблочником. Хотя время от времени, признаюсь, меня посещают разные мысли… Например, иногда мне хочется уйти из политики, закончить всё это… К этой мысли я стал склоняться, глядя на некоторых коллег по оппозиции. Стоит ли бороться с этой властью, чтобы привести к власти их?..
— Что конкретно Вас не устраивает в «коллегах по оппозиции»?
— Мне не нравятся люди, которые выступают с позиции «чем хуже, тем лучше». Они рады всяким проколам власти, несмотря на то, что эти проколы в большей степени отражаются на простых людях, чем на власти. А эти оппозиционеры радуются: «А! Здесь власть накосячила! И здесь накосячила!» Им кажется, что это приближает их приход к власти. Не знаю… В оппозиции есть люди, которые занимаются исключительно самопиаром, выступая по любому поводу. Они готовы спорить с властью всегда, не задумываясь, правильный шаг власть совершила или нет. Но ведь она иногда делает и верные шаги…
— Какие, например?
— Я не готов сейчас вспомнить большое количество примеров правильных шагов власти. Но такие примеры есть. Например, мы приветствовали решение губернатора Матвиенко отказаться от бюджетного финансирования строительства 400-метровой башни для Газпрома. Я приветствую отставку Лужкова, только мне не нравится форма, в которой она осуществлена. Но если бы эта была тенденция, то ей можно было бы только аплодировать: это означало бы, что президент Медведев всерьёз стал бороться с коррупцией, а федеральные каналы начали эту тему освещать. Хотелось бы увидеть теперь другие фильмы, например, про Валентину Матвиенко и её сына. Но мы же понимаем, что, скорее всего, информационная кампания против Лужкова – очередная заказуха. Отсюда возникает другая реакция – травить человека нельзя, даже если этот человек – Лужков. Даже если это – Путин! Просто нельзя травить человека. Это омерзительно.
— Вернемся, однако, к коллегам по оппозиции. Почему развалилась ваша коалиция с нацболами? Нацболы говорят, что вы давили на них, заставляя их отказаться от своей символики.
— У меня другая версия. На Марше в защиту Петербурга они обещали поднять одни флаги – с надписью «цензура», а подняли другие – черные. Потом они поливали грязью второй и третий марши. Когда эти люди говорили о свободе и справедливости, зачем было им возражать? Я не сторонник того, чтобы требовать от людей покаяние, анализировать их биографию. Я сужу по их сегодняшним делам. Получилось так, что Явлинский оказался прав, он мне говорил: «Они вас используют как ракетоноситель». И действительно, мы их продвинули наверх, легализовали в сознании людей. Не секрет, что большинство участников акций несогласных – близки к либералам. Как только мы их легализовали, они решили, что теперь могут вновь заявить о своем национализме. И они сделали это, когда появилось националистическое движение «Народ». Я разошелся не только с Дмитриевым, но и с Сергеем Гуляевым, которого по-человечески очень уважаю за его поведение на первом марше несогласных, его поведение как депутата Законодательного собрания Санкт-Петербурга.
— Попробуем немного пофантазировать. Если бы 15 лет назад Вы увидели бы себя сегодняшнего, как Вам кажется, вы сделали бы в итоге тот же жизненный выбор?
— За те мои поступки, которые можно было бы назвать рубежным, мне не стыдно. Я не изменил своим убеждениям. Вообще, я считаю себя счастливым человеком. Рядом со мной любимая женщина, у меня замечательные родители, папы уже нет, но духовно он со мной. У меня замечательные друзья. Мне повезло в жизни, так как я руковожу организацией, в которой так много замечательных людей. Мы и ругались, и мирились, но в Петербурге построена структура, в частности и моими усилиями, по модели которой и надо строить политические организации! И я считаю, что моя задача – сохранить петербургское «Яблоко».
— Вас, как и Бориса Немцова, некоторые называют «вечном молодым политиком». Вы согласны с такой оценкой?
— Немцов, конечно, меня потрясает, он прекрасно выглядит! Я выгляжу плохо. Мне 36 лет, а выгляжу я так, как будто мне глубоко за сорок. Это правда. Я хотел бы выглядеть лучше.
Может быть, я иногда поступаю, как пацан. Наверное, к сорока годам нужно остепениться, перестать быть радикалом, перестать называть Матвиенко «вздорной бабой в дорогих шмотках». Мне на это намекают многие товарищи. На что я отвечаю: «Ничего страшного. У нас есть Амосов». Амосова я бы назвал «вечно солидным политиком». Но иногда я чувствую, что наелся… Когда раньше произносили тост за здоровье, я считал, что этот тост произносят потому, что не знают, за что выпить. А теперь я считаю, что это очень важно, когда тебе желают здоровья. Значит, молодость прошла.
— И еще, если позволите, немного «вздорных фантазий». Если бы Вы выловили золотую рыбку, какие бы три желания Вы загадали?
— Первое, что бы я пожелал – чтобы петербургское «Яблоко» создало в парламенте фракцию. Не для того, чтобы самому получить корочки. Я готов допустить, что у нас будут депутаты, а меня лично в этой фракции не будет. Я бы хотел, чтобы люди, которые тратят столько сил, а порой и проливают слезы, получили моральное удовлетворение, достойный результат. То есть, я бы хотел пожелать успеха организации, где так много людей, которых я люблю. Для себя бы я попросил, чтобы не болела матушка, не болела бабушка, когда у нас с Ксюшей родятся детки, чтобы они росли здоровыми. А если глобально, то я бы пожелал самому себе гармонии. Чтобы я не горевал. Потому что я горюю, когда плохо моим близким…
— Значит, сейчас Вы не чувствуете гармонии?
— Конечно, нет. Нет гармонии, когда у бабушки случился инсульт. Нет гармонии, когда мама тратит последние деньги на то, чтобы выходить бабушку, а я не всегда могу помочь. Нет гармонии, когда я не могу сделать подарок жене. Нет гармонии, когда организацию грубо «изнасиловали» на выборах в Законодательное собрание прошлого созыва, не допустив до голосования. Я не могу забыть слезы товарищей. Они плакали не потому, что хотели стать депутатами. Они плакали потому, что их унизили, а они не могли на это ответить. Я бы хотел, чтобы ситуация поменялась по всем этим вопросам. Тогда бы я был абсолютно счастливым человеком.
