Если не считать необходимости сплочённой Церкви, независимой в своём каноническом праве, то, разумеется, для современной России нет более важной потребности, как сильная власть. Мы говорим о сильной власти не в смысле произвольной и деспотической, приказывающей только потому, что она этого хочет, и заставляющей исполнять приказание только подавлением и карой. Нет, таким путём даже и нельзя иметь сильной власти. Даже иностранный завоеватель видит себя вынужденным принимать во внимание желания покорённого народа. Власть же национальная, не имеющая других опор, кроме тех, какие может найти в народе, естественно, должна быть с ним в единении.
Она тем сильнее, чем больше её приказание совпадает с назревшими желаниями народа, либо идёт впереди того, что хотя ещё сегодня не сознано народом, но будет сознано завтра.
В этой необходимости единения с народом и состоит трудность создания сильной власти. Бывают счастливые эпохи, когда содержание народных потребностей и желаний легко и ясно видно, но это моменты не частые. По большей части народы находятся в том положении, какое мы видим и у себя теперь. В нациях, ещё не умерших, всегда есть некоторое внутреннее единство духа, но по внешности это «единое» чрезвычайно затемняется партийными разделениями, глядя на которые мы готовы думать, что в сущности пред нами находится не один народ, а несколько, и притом враждующих, непримиримо антагонистичных. Нам кажется, что на какую бы сторону мы ни стали — мы всегда будем иметь против себя несколько других частей народа, то бунтующих, то замыкающихся в глухой оппозиции, которая мешает действию подчас хуже, чем явный бунт.
В нациях, ещё не умерших, всегда есть некоторое внутреннее единство духа, но по внешности это «единое» чрезвычайно затемняется партийными разделениями, глядя на которые мы готовы думать, что в сущности пред нами находится не один народ, а несколько, и притом враждующих, непримиримо антагонистичных.
Иные думают выйти из этого положения посредством механического соглашения противоречивых пожеланий, посредством исполнения некоторой части требований всех партий в одном конгломерате несвязных мероприятий. Это едва ли не худшая из всех систем политики, которая ведёт лишь к тому, что все партии остаются недовольны, а мероприятия получаются никуда негодные. Таким путём власть способна лишь обессиливаться и терять всякую опору.
Другие думают помочь горю, создавая власть партийную, но и это не достигает цели. Партийная власть может дать кратковременную диктатуру, годную для усмирения и водворения внешнего порядка, но никак не для создания прочной эпохи устроения. Историческое дело сильной власти возможно лишь у того, кто сумеет найти в народе, по-видимому раздробленном, то внутреннее единство, которое позволяет ему оставаться единой нацией даже и под корой внешних партийных разделений. Правитель, ищущий этого внутреннего единства, всегда очень скоро начинает привлекать к себе всенародные симпатии, на которых зиждется сильная власть.
Задача создать сильную руководящую власть вся сводится к отысканию общего принципа органической политики, который можно найти только вне партий. Партии все неизбежно охватывают лишь одну какую-нибудь часть народных стремлений. Для создания же сильной власти нужно выйти из сферы односторонних формул партий.
Партийная власть может дать кратковременную диктатуру, годную для усмирения и водворения внешнего порядка, но никак не для создания прочной эпохи устроения.
Но как же искать народного единства? Нужно ли производить опросы народа? Нет, нужны вовсе не опросы, прежде всего потому, что народ лишь в самых редких случаях способен формулировать содержание того, что ему наиболее желательно. Нужно идти к сердцу, к духу народа.
В начале этого года («Московские ведомости» № 11) господин (Георгий) Шечков (член III и IV Государственных Дум — прим. ред.) прекрасно обрисовал на колонках нашей газеты, что лучшую опору государственной власти может давать только голос сердца народного. Как создание вековой истории этот голос сильнее всех партийных формул, захватывающих народ только поверхностно и способных двигать его к действию лишь тогда, когда не пробудился голос народного ощущения — в чём правда, в чём справедливое, должное, обязательное. Дисциплина и единение народа строятся только на этой народной эмоции. Её-то и должна почуять власть, имеющая решимость придать себе силу и крепость, необходимые для исполнения ее исторической роли.
Старинное правило политики: quibus mediis fundantur — iisdem retinentur — это правило эмпирической, но глубокой мудрости. На чём создалось, тем и держится. Как понять человеку и власти это вечное содержание народной эмоции? Конечно, для этого нужно иметь в своём сердце то же самое содержание. Бедствие государств обычно начинается с того, что люди правящего слоя отъединяются от народа, становятся иностранцами в отношении его. У покойного П.А. Столыпина был этот внутренний русский голос, и его выручало русское чувство. Когда же нет этого чувства, трудно объединить народ вокруг себя.
Лучшую опору государственной власти может давать только голос сердца народного.
Однако же если уж нужно указывать формулу, то, конечно, её следует искать в исторических основах государственно-народной жизни. Двинуть народ на великое дело можно лишь затрагивая то, что выразилось в исторических основах его жизни. Стать выше партий, затронуть то национальное чувство, которое лежит глубже партийных формул, можно только на этой почве. Поэтому-то все революционные партии и стараются привести к забвению исторические основы. Но тот, кто хочет воскресить народ, призвать его к жизни сильной и великой, должен, наоборот, опираться на исторических основах. Это тот путь, который лежит перед политическим деятелем, желающим создать власть не просто авторитарную, привязывающую к своей политике целостный народ, приводимый от логоса партийных формул к единящему голосу векового исторического творчества.
Впервые опубликовано: «Московские ведомости». 1913. № 300 (31 декабря)
