Кирилл ШАМАНОВ: «Гопник — это бракованный гомосоветикус»

Дмитрий ЖВАНИЯ

Дать определение тому, чем занимается художник Кирилл Шаманов непросто. Можно, конечно, уныло бубнить о том, что он пытается переосмыслить опыт дада, сюрреализма, флуксуса… Сам Кирилл называет себя медиа-артистом. Под медиа-артистизмом можно тоже понимать, что угодно, но то, что акции Шаманова внимание медиа привлекают, — это факт.

— В интервью по случаю открытия выставки «Гоп-арт» вы с удовлетворением отметили, что время модернизма, который старался участвовать в политическом процессе, прошло. Мол, сейчас постмодернизм, который на это не посягает. Но сами вы в своем творчестве постоянно вторгаетесь в политическое пространство. Почему это происходит?

— Я не специально! Просто хорошее искусство, даже аполитичное, восходит до политики, и даже выше. Что касается модернизма, то он никуда не делся, он интегрирован в постмодерн. Просто идеология «нового» в  XX веке вскрыла свою агрессивную сущность, и теперь модернистский пафос всерьез невозможен, модернизм, лишенный агрессии, это и есть постмодерн. Но мы предельно стараемся не политизировать тему. Мне вообще политика интересна только метафизической стороной, интересны надполитические структуры.

— То есть ваши проекты «Ноль рублей» и «У.Е. – единая валюта СНГ», «Таджик-арт» и «Гоп-арт» —  это не политические проекты?

— Нет, не политические. «Ноль рублей» и «У.Е. – единая валюта СНГ» — это вообще о деньгах, а деньги сегодня — выше политики и управляют ею, а «ноль деньги» — это чистая метафизика, или метаэкономика если хотите.

— Проект «Таджик-арт» был задуман и осуществлен в знак протеста против того, что цена произведений современного искусства на рынке образуется из мифа художника? Если любой маляр-гастарбайтер может нарисовать почти тоже самое, что и Джексон Полок?

— В таджиках много чего есть. Но это был не протест, а попытка заработать хоть несколько десятков тысяч самим, а заодно  и таджикам помочь, сделав это остроумно, лихо и не напрягаясь.

— Почему в качестве копиистов выбраны именно таджики со стройки? Почему не баба Маня — уборщица из буфета или продавщица пирожков тетя Люся? Вы сознательно играли на представлении обывателя о гастарбайтере как о представителе самой низшей прослойки?

—  Могла бы быть и баба Маня, если бы ее заказали нашей фирме.

— Кто заказал?

— Такие галереи, как «Соляка», «Риджина», «Гараж», «Винзовод», ПЕРММ, Арт-Москва, «Гогольфест»…

— Частью выставки таджик-арт была водка, настоянная крови гастарбайтеров. Понятно, что это — провокация, и понятно, что каждый будет считывать так, как ему нравится. Я, например, считываю это так — пока коренное население «бухает», таджики и другие гастрабайтеры создают здесь материальные ценности — дома строят и т.д. Вы смогли бы опровергнуть мою интерпретацию?

— Ваша интерпретация идеальна! Натуральный обмен, без вкрапления денег, таджики приезжают и сдают кровь, мы ее пьем и живем за ее счет — за счет свежей таджикской крови… пьем виски…

— Вам не кажется,  что в «Таджик-арте» есть элемент эдакой миклухо-маклаевщины – умиления перед «дикарями»? Что, по сути, тоже является расизмом…

— Нет, не кажется! И за время работы с таджиками и другими гастарбайтерами я, наоборот, про них много понял: и хорошего, и плохого, в них хватает умилительного, но и неумилительного тоже, как и во всяких нациях и отдельных людях.

— Наше современное искусство губит рынок?

— Наше искусство губит вторичность и провинциальный запрос на то, чтобы оно было похоже на западное.

— Но ведь в России во многом зарождался авангард…

— К сожалению,  авангард Россия просрала. Хорошо хоть Малевич с Филоновым сохранились в Русском музее, а Родченко почти нет. Причина в  том, что вслед за революцией последовала тьма. И  до сих пор современному искусству нигде толком не учат, и Россия практически не знает что это такое.

— А можно научить?

— Вполне. Надо еще поддерживать его, закупать произведения, тогда внутренний рынок сформируется и внешний подтянется. Нужно облегчить налоговое бремя для тех, кто занимается благотворительностью в культуре и искусстве. Если позволить меценатам вместо выплаты налогов спонсировать выставки или собирать коллекции отечественного искусства, выставлять их за рубежом, тогда можно и налоги потом уже с этого собирать, с прибыли и продаж, когда искусство зацветет.

— В манифесте Гоп-арта вы пишите, что вытесненные из культуры преуспевающими слоями общества, «гопники, пацаны» оказались ныне подлинными «иными». Они, мол, «остаются верны своим «понятиям», заимствованным из кодекса чести городской шпаны, тлеет очаг самобытной культуры». Зачем вообще нужны «иные»? В чем смысл из подлинности?

— Гопник — это «бракованный гомосоветикус». И  мы все немного оболванены общежитием в тюрьме народов за железным занавесом. «Иные» нужны чтобы помнить об антиутопии. И о том, что в ХХ веке излишние увлечения утопиями привели к сотням миллионов жертв.

— Вы не согласны с Майком Науменко, который считал, что «гопники мешают нам жить»?

— Майк Науменко жил в паре кварталов от первого в истории ГОПа-Городское общежитие «Пролетариат». К  тому времени на этом месте построили гостиницу. Но он был парнем с Лиговки, сам был довольно-таки дворово-пацанским. Кстати, его песни часто гопнички под гитарку знают.

— В манифесте «гоп-арта»  вы утверждаете, что «любые революционные тенденции и, тем более, оппозиция воспринимаются как коммерческий политический проект». Поясните, какие именно революционные тенденции воспринимаются как коммерческий проект?

— Сегодня оппозиция живет за счет тех же фондов что и власть. Взять, например, Фонд Форда: с одной стороны, он  поддерживает левых, а с другой — возник в результате убийств профсоюзных лидеров и  за счет одной из самых жестоких эксплуататорских компаний.

— В картине «Питерские ах..ли»», представленной на выставке Гоп-арт, тоже нет политического подтекста?

— Эта картина была сделана под впечатлением от целой совокупности питерских ах..в, и они не прекращаются до сих пор, тут и победа «Зенита» в кубке UEFA, и тандем Путин-Медведев. Восторженность и наглость слились в этом тэге! Кстати, уже разошлось около 200 футболок с этой надписью, проданы четыре копии этой картины.

— Мат, который стал частью легальной речи в публичном пространстве, — это победа гопнической самобытности?

— Мат — это русский язык.

— Как вы думаете, почему Владимир Путин иногда прибегает к гопническим оборотам речи?

— Мне кажется Путин и Медведев, гораздо лучше владеют русским языком, чем Ельцин, Черномырдин, Горбачев или Брежнев.

– Вы говорили, что вам нравится дадаизм и флуксус. Но дадаисты, как и многие участники движения флуксус, которое вобрало в себя дадаизм и отчасти сюрреализм, были людьми весьма политизированными. Как вы думаете почему?

— Думаю, это связано с мировыми войнами, с которыми коррелировали дада и флуксус. Начнись сейчас всеобщая мобилизация. Думаю, я бы тоже политизировался.

— Как вы считаете, почему большинство политизированных художников – левые?

— Потому что левое достаточно абстрактно, чтобы нравиться и идиотам, и интеллектуалам. Я сам по сути левый, но мне противна эта антииндивидуалистическая масса.

— Что вы думаете о Сергее Курехине?

— Курехин — один из величайших гениев эпохи. Как Тимур Новиков и Виктор Цой.

— Союз Курехина с НБП — случайность или его закономерное развитие?

— Курехин все-таки больше был близок Александру Дугину, хотя, думаю, панк-эстетика НБП середины 90-х ему не могла не импонировать.

— Одной из форм флуксуса, как известно, были разного рода уличные акции. Сейчас уличные акции-перфомансы  как правило проводят политические активисты. Как вы думаете, вывешивание баннера с креативным слоганом где-нибудь на крыше – это искусство или нет?

— Если вы вспоминаете ДСПА с «Путин — пи..ка», то это, конечно, не искусство. Я уличными акциями не занимаюсь, в большинстве своем это – спекуляции. Выделить, пожалуй, можно только группу «Война», особенно ее акцию на Литейном мосту. Это, несомненно, искусство, потому что метафизика этой акции идет куда дальше политического лозунга. Ну или секс на крышах машин, носящихся по Москве, в исполнении  группы «Бомбилы», — это весьма глубокомысленно и метафорично.

—  А в чем, если не секрет, метафизика члена на Литейном мосту?

— Метафизика Х.. в том, что Х..  слишком велик и метафизичен, когда встает вместе с символом империи. Очень хорошо, что «Войне» не удалось написать там надпись против ментов.  Х.. на Литейном только выиграл от этого многоточия.

— Кстати, не могли бы вы прокомментировать встречи Юрия Шевчука с Путиным и целом компании старых рок-музыкантов в Дмитрием Медведевым.

— Отличная пиар-компания обоих, а Шевчук устарел.

— А чем устарел Шевчук?

—  Шевчук слишком площадной, сейчас нужно быть медийным, как Нойз МС.

—  Вы называете себя медиа-артистом. Как вы думаете, кстати, могло бы существовать современное искусство, не будь медиа?

— Медиа были всегда, как и игра с ними.

— Петербургским студентам вы рассказывали об умении создавать события. На языке пиара это называется креативить. В чем отличие медиа-артиста от пиарщика?

— Создание события на пиар-языке называется ньюс-мейком. Медиа-артист продвигает себя и свое творчество, а пиарщик работает на заказ и креативит.

—  Почему у вас не складываются отношения с арт-критиками? Может, вы не умеете найти подход к прессе, которая пишет об искусстве?

— В рамках проекта «Про-арте» мы каждый месяц на протяжении трех лет проводили семинары, на которых ведущие критики и деятели современного искусства пытались ответить на вопрос, что такое современное искусство. И так и не нашли ответа. Современное искусство — это что-то постоянно ускользающее от определения. И мне не понятно, как какой-то критик может сейчас решать, что является искусством, а что нет. Наши критики должного образования-то не имеют, которое позволяло бы им оценивать современное искусство. Они на глаз определяют: это искусство, а это нет. А я определяю таких критиков на глаз, по характерному духу унылого и серого дерьма.

— Объясняя проект гоп-арт, вы сказали: «птичий язык современного искусства мы подвергаем ревизии феней и региональными урбанистическими жаргонами». Приведите примеры птичьего языка современного искусства, пожалуйста. Почему современное искусство говорит на птичьем языке?

— Примерами птичьего языка служат тексты журнала «ХЖ» или выпускников ИПСИ, замусоренные терминологией и контемпорариартжаргонизмами. Поклонники сего языка не имеют контакта с публикой, поэтому локализуются и пытаются прикидываться элитой, являясь, по сути, сектой. Это, пожалуй, и не плохо, «пусть цветут все цветы», если в таком поведении нет пафоса на исключительность и абсолютное всеведение, чем они обычно грешат.

— Вы себя сами относите к элите? И что такое элита, на ваш взгляд?

— Элит много, все они разные, а лучшие представители каждой элиты — это мета-элита, частью которой я, несомненно, являюсь.

— Вы не скрываете, что 12 лет принимали тяжелые наркотики. Это вызов? Или вы хотите показать, что от этого можно-таки отказаться?

— Нет, я просто пытаюсь морально подготовить зрителя к встрече с моим творчеством и художественным стилем, объясняя корни его происхождения.