Отрывок из книги Пола Престона «Франко». Глава Х. Становление диктатора / Франко и унификация, апрель 1937 года
В начале весны 1937 года в стане националистов царил политический разброд, вызванный решением создать новую регулярную армию, в основном из воинственных фалангистов и карлистов. Для Франко противоречия среди его союзников не были секретом, и он был весьма этим обеспокоен. Правда, если сравнить их с теми внутренними раздорами, которые существовали в лагере республиканцев, Франко сталкивался с незначительным политическим соперничеством. И Кейпо, и Мола с неприязнью воспринимали усиливающуюся власть Франко, но тот понимал, что чем дольше он находится у власти, тем больше ослабевает их способность бросить ему вызов.
Всё же после взятия Малаги и завоевания обширных районов Андалусии Кейпо начал укреплять собственные позиции, готовясь к будущей схватке за власть с Франко. Генералиссимус вынужден был направить в Севилью Николаса Франко, чтобы тот воспрепятствовал укреплению связей Кейпо с местной олигархией. Но безуспешно — Кейпо продолжал оставаться проблемой для Франко. Мола тоже начал проявлять политическую активность. Он выступал с речами, в которых говорил о будущей политической организации Испании, ни словом не заикаясь при этом о руководящей роли Франко. Кардинал Гома сообщал в Ватикан, что энергия и политическая проницательность обеспечат Моле видное место в будущем политическом раскладе националистской Испании.
В таких обстоятельствах контроль над политическими группировками, представлявшими костяк националистской милиции, был немаловажным фактором в глазах Франко. Тем не менее внешне казалось, что все вопросы, кроме победы в войне, пока отошли на второй план. Но по мере того, как позиции националистов стали укрепляться, несмотря на неудачи под Мадридом, всё более заметной становилась проблема послевоенного распределения власти. Франко твёрдо верил в необходимость единого военного и политического руководства, особенно во время войны. Более того, в силу особенностей своего характера он был убеждён, что такое командование должно быть сосредоточено именно в его руках. В любом случае, относясь к политическому соперничеству как к некоему подобию мятежа, генералиссимус намеревался держать своих подчинённых и соперников. Понятно, что, получив пост главы государства с одобрения немцев и итальянцев, он должен был ещё теснее их держаться, попытавшись повторить однопартийные системы власти в этих странах.
В националистской зоне процветало заискивание перед каудильо, которого изображали спасителем нации, как это делалось в отношении фюрера и дуче в Германии и Италии. Идея объединения различных политических сил витала в воздухе.
Франко пришёл к этой мысли, похоже, в начале января 1937 года после предложения, поступившего от Гульелмо Данци. Официально этот человек занимал пост итальянского пресс-атташе в Саламанке, а в действительности представлял Итальянскую фашистскую партию в лагере генералиссимуса. Девятого января 1937 года Данци телеграфировал в Бюро по Испании (Ufficio Spagna): «Приняв моё предложение, генерал Франко решил основать политическую ассоциацию, официальным главой которой будет он сам… Он постарается объединить партии в единое политическое формирование по образцу Итальянской фашистской партии».
Задача облегчалась двумя факторами. Прежде всего, между членами франкистской коалиции существовала высокая степень взаимодействия ещё в годы Второй республики. Фаланга, Испанское обновление и СЭДА (1) свою идеологию во многом основывали на карлизме. Несмотря на тактические разногласия, они сходились в общей цели — построить авторитарное корпоративное государство, в котором рабочий класс был бы загнан в государственные профсоюзы.
Фалангистские террористические отряды финансировались монархистами из Испанского обновления. Действия против фалангистов в ответ на их террор партия СЭДА использовала для обвинений республики в анархизме. Эти организации сотрудничали и в подготовке военного заговора, и в мятеже, и в войне, прекрасно сознавая, что их выживание зависит от успеха этого предприятия. Тем не менее каждая группировка питала надежды на собственное возвышение в будущем авторитарном государстве. Монархисты желали восстановления милитаристской монархии по образцу диктатуры генерала Примо де Риверы, карлисты были настроены на установление теократического государства во главе со своим человеком, Фаланга пыталась создать испанский эквивалент Третьего рейха.
Облегчало задачу Франко и то, что все три организации оказались лишёнными своих лидеров. Так, убийство Кальво Сотело из Испанского обновления лишило монархистов фигуры общенационального масштаба, способной поднять их престиж в народе. Теперь вожди партии были вынуждены поддерживать Франко в надежде таким образом усилить своё влияние.
В случае с Фалангой генералиссимусу благоприятствовала судьба, а ему самому осталось лишь слегка ей помочь своим отказом поддержать попытки спасти жизнь Хосе Антонио Примо де Риверы. Рост рядов Фаланги делал её не только желанным политическим приобретением, но и потенциальной угрозой.
Однако отсутствие политического мастерства у кандидатов на роль нового лидера Фаланги сделало их лёгкой добычей Франко. В отношении же карлистов Франко заранее позаботился об устранении Фала Конде (2), показав тем самым, что он способен ударить сплеча, безжалостно и решительно, когда сочтёт момент подходящим.
Оставалась ещё СЭДА, и Франко считался политически наиболее близким именно к партии Хиля Роблеса. Генералиссимус сделал достоянием гласности сведения о том, что в 1933 году эта партия пыталась заигрывать с ним, предлагая баллотироваться в депутаты по её списку. И уже не важно, было ли так на самом деле. Он использовал в своих интересах и факт совместной работы с Хилем Роблесом в военном министерстве в 1935 году, с жаром рассказывал, как не смог сдержать слёз, когда Хиля Роблеса сместили.
Однако теперь Франко несколько дистанцировался от Хиля Роблеса. Одной из причин охлаждения было то, что во взвинченной обстановке Гражданской войны многие расценивали идею постепенного, шаг за шагом, превращения Испании в авторитарное государство, исповедуемую Хилем Роблесом, чуть ли не предательской слабостью, и такие настроения привели к массовому оттоку бывших приверженцев СЭДА в ряды фалангистов и карлистов. А Франко не собирался оппонировать огромной армии своих сторонников. В то же самое время Франко видел в Хиле Роблесе потенциального противника, от которого следовало отделаться как можно скорее. И против лидера СЭДА началась кампания, в которой он фигурировал слабым политическим деятелем, не сумевшим разделаться с левыми, когда у него имелись все возможности для этого.
Франко с удовольствием пользовался услугами Хиля Роблеса за рубежом, не в националистской зоне — это Франко демонстрировал довольно четко. В первые месяцы Гражданской войны Хиль Роблес находился в Лиссабоне, помогая Николасу Франко организовать неофициальное посольство националистов — Агентство Бургосской хунты. Состоявшее из аристократов, дипломатов и правых политиков, агентство занималось закупками вооружений, пропагандой и организацией финансовой помощи мятежникам. Хиль Роблес добился исключительных успехов в сборе денег для националистов. В период с конца июля 1936-го по май 1937 года он несколько раз приезжал в зону мятежников, но каждый раз сталкивался со всё более враждебным приёмом.
Двадцать восьмого июля в отеле Памплоны, куда он приехал за женой и сыном, его оскорбили несколько дам из аристократических семей. Они возложили на него всю ответственность за происходящее в Испании. И такие обвинения в его адрес стали повторяться всё чаще и чаще. Второго сентября 1936 года, проехав через Саламанку, он прибыл в Бургос, где группа молодых фалангистов чуть не арестовала его. Генерал Фидель Давила, в ту пору гражданский губернатор Бургоса, запросил инструкции у генерала Кабанельяса, и тот приказал, чтобы лидеру СЭДА была выделена охрана.
Кейпо де Льяно в беседе с Артуром Кёстлером в конце августа 1936 года предсказал, что Хиль Роблес не будет играть никакой роли в управлении Испанией. С тех пор как Франко стал главой государства, Хиль Роблес лишился политического будущего, и постепенно ему самому стало ясно, что пропасть между ним и Франко непреодолима. Двадцать шестого октября 1936 года он написал письмо их общему другу, маркизу де ла Вега де Ансо, и попросил того передать генералиссимусу его убеждённость в том, что «текущий момент требует исчезновения всех — понимаете, всех — партий», и заранее соглашался с необходимостью роспуска милиции ХАП — молодежной организации СЭДА.
Постепенно стало очевидным, что все старания и жертвы Хиля Роблеса никоим образом не оценены в штаб-квартире Франко. Позже Хиль Роблес пришёл к выводу, что Франко не смог бы терпеть рядом с собой кого-либо выше его достоинствами. Франко набирал политический вес, и присутствие рядом такой сильной и талантливой личности, как Хиль Роблес, было для Франко нежелательным. Его враждебное отношение к Хилю Роблесу могло иметь причины параноидального свойства и восходить к совершенно недостоверной истории, которую Франко рассказал одному мексиканскому журналисту. По словам генералиссимуса, один из молодых активистов СЭДА как-то в начале Гражданской войны попросил у Хиля Роблеса совета, а тот якобы предложил ему стоять в стороне и ждать, пока красные и мятежники не разорвут друг друга на куски, а потом взять власть.
В течение некоторого времени Хиль Роблес продолжал верно служить Франко — отчасти из идеологической приверженности, отчасти в надежде сыграть роль, которая возлагалась поначалу на Николаса Франко, а позже на Рамона Серрано Суньера, и, наконец, потому, что другого он ничего не умел. Десятого февраля 1937 года он дал интервью газете «Арриба Эспанья» и заявил: «Движение, начатое 17 июля, направило отечество по новому пути. После того, когда будет достигнута победа, политические партии вне зависимости от того, именуют ли они себя таковыми, должны исчезнуть и интегрироваться в единое широчайшее общенациональное движение. Когда наступит этот счастливый миг, его партия не только не окажется препятствием или помехой, но будет с гордостью способствовать процессу». Надёжно исключенный из политической жизни националистской зоны, Хиль Роблес горячо поддержал проведённую в апреле 1937 года насильственную унификацию правых партий. После Гражданской войны он станет центральной фигурой в монархической оппозиции Франко.
К началу 1937 года, упрочив своё положение, Франко смог взяться за сглаживание политических разногласий в националистской зоне. Став генералиссимусом и главой государства, он был слишком втянут в военные дела, чтобы заниматься проблемой создания партии по фашистскому образцу. Однако после того как Данци озвучил идею единой партии, Франко деятельно взялся за подготовку почвы. Фал Конде и Хиль Роблес были устранены с дороги, а в беседах с фалангистским лидером Мануэлем Эдильей, с умеренным карлистом графом де Родесно и многочисленными монархистами Франко давал всем понять, что лишь поддерживая его, они смогут обеспечить собственные интересы.
На фронтах Гражданской войны между фалангистской и карлистской милициями почти не было трений. Более того, влиятельные лица обеих партий считали, что какой-то вид объединения неизбежен, и предпочли бы оказаться во главе процесса, чем быть насильно втянутыми в него. К тому же крайние монархисты-альфонсисты и те «сэдисты», которые не успели переметнуться в Фалангу, готовы были приветствовать нечто похожее на единую партию, в которой рассчитывали занять руководящие позиции.
Более экстремистские или менее циничные в выборе позиции круги старались держаться своих довоенных политических пристрастий, чем вызвали враждебное отношение к себе со стороны Франко и его спецслужб. В тыловых частях прошло несколько столкновений. Однако удаление Фала Конде и выход на первый план в рядах карлистов прагматичного графа де Родесно расчистили путь для переговоров с Фалангой. Такие переговоры успешно начались в феврале 1937 года, но место их проведения переместилось в Португалию, и их плавный ход застопорился из-за отрицательного отношения к ним со стороны Фала Конде. Ничего тут удивительного нет, если учесть, что фалангисты, похоже, собирались поглотить карлистов. Протоколы переговоров открыто циркулировали в середине апреля 1937 года в националистской зоне; поговаривали, что это был результат стараний штаб-квартиры Франко, дабы не помешать тому вмешаться и навязать решение, от которого обе партии оказались бы в проигрыше.
В первые месяцы войны ожидание близкого триумфа не давало политическим разногласиям проявиться достаточно резко. Франко стал генералиссимусом и главой государства ещё до того, как националисты стали терпеть первые поражения. Однако после неудачной попытки овладеть Мадридом и особенно после поражения под Гвадалахарой стало ясно, что война предстоит долгая. В националистской зоне всё более широкую популярность стала приобретать идея создания какой-то объединяющей структуры. Но одновременно с началом поисков платформы в рядах националистов пошло политическое брожение. Наиболее дальновидные стали понимать, что речь идёт не об использовании объединения для достижения победы в войне, а о долговременном политическом альянсе.
Подлинным отцом нового политического движения и самым последовательным архитектором франкистского государства стал Рамон Серрано Суньер, свояк генералиссимуса. Он прибыл в Саламанку 20 февраля 1937 года. Несмотря на свою роль координатора между Франко и военными заговорщиками весной 1936 года, Серрано Суньер не был предупрежден о дате начала мятежа, и его семье пришлось из-за этого пережить ужасающие испытания. Он видел, как убивали его друзей в тюрьмах республиканской зоны, сам едва избежал «sacas»*. Зато двум его братьям Хосе и Фернандо повезло меньше, и оба были убиты. Серрано Суньеру удалось освободиться из мадридской тюрьмы «Карсель модело» только после того, как он убедил министра юстиции, Мануэля де Ирухо, что не имел ничего общего с Фалангой и никак политически не связан со свояком.
Пережитое сделало Серрано Суньера страстным и убеждённым противником демократии. Пока он переживал ужасные времена в «Карсель модело». Франко и пальцем не пошевелил, чтобы обменять его. Но, услышав 20 февраля 1937 года о его прибытии в Андай**, Франко выслал за ним и его семьей автомашину. Генералиссимус предоставил им для жилья помещения епископского дворца, где находилась его штаб-квартира.
Стройный и удивительно элегантный, Серрано Суньер и в своих речах был столь же изыскан. Он обладал талантом организатора и пользовался доверием различных политических сил. По своим юридическим знаниям он не имел себе равных. Занимая видное место в ХАП, Серрано Суньер весной 1936 года способствовал переходу многих активистов этой организации в Фалангу. Помимо острого ума и политического опыта, Франко привлекало в Серрано Суньере отсутствие у того собственных амбиций, что позволяло использовать его в будущем для приручения Фаланги. К тому же донья Кармен, которая не любила Николаса Франко, была рада, что место того займет её зять. Николас не вызывал симпатий своим богемным образом жизни и эксцентричными манерами, чем разительно отличался от её методичного мужа. Она также завидовала жене Николаса, всегда оживленной Исабель Паскуал де Побил, которая пользовалась шумным успехом в обществе Саламанки. Поговаривали, будто донья Кармен возмущалась тем, что подарки, адресованные ей, попадали по ошибке другой «сеньоре Франко».
Для Николаса стало грозным сигналом прибытие Серрано Суньера. Зато Серрано Суньер — широко образованный юрист, депутат парламента — был для доньи Кармен образцом. Часто, когда во время бесед в семейном кругу словоохотливый Франко перебивал свояка, донья Кармен говорила: «Помолчи, Пако, и послушай, что говорит Рамон». Серрано Суньер был убеждён, что именно в такие моменты были посеяны первые семена будущих раздоров между братьями.
Обосновавшись во дворце, Серрано Суньер с первой же минуты со всей энергией приступил к делу, за которое отдали свои жизни его братья. К счастью или к несчастью, он решил реализовать свои замыслы через Франко. Серрано Суньер не желал каких-либо благ себе лично, оставаясь приверженцем идеи. Как он сам говорил, после пребывания в Мадриде он был «травмирован, обезличен». Франко, по природе недоверчивый, но сознающий свою невежественность в политике, был готов целиком положиться на Серрано Суньера. С прибытием того в Саламанку интеллектуальный уровень националистского руководства явно вырос.
Будучи в прошлом другом Хосе Антонио Примо де Риверы и находясь в родственных связях с генералиссимусом, он представлялся человеком, с которым следовало считаться. Таким образом, Суньер стал мостом между Франко и многими светлыми головами Фаланги.
Однако если Серрано Суньер сумел сделать франкистами лидеров фалангистов, то он потерпел провал в том, чтобы сделать фалангиста из Франко, который куда больше был заинтересован в укреплении своей власти, чем в поддержке социальных программ фалангистов.
Примечания:
* Практика похищений заключенных и казни в обход закона. (Примеч. перев.)
** Французский курортный городок на берегу Бискайского залива у самой границы с Испанией. Это название всплывет позже как место встречи Гитлера и Франко. (Примеч. перев.)
1. СЭДА — конфедерация автономных правых (La Confederación Española de Derechas Autonomas), — блок правых партий и групп («Народное действие», «Испанское обновление», «Традиционалисты» и др.), сложившийся осенью 1932 в Испании.
2. В июле 1936 года тысячи карлистов встали в ряды мятежников, а затем к ним присоединились десятки тысяч новых добровольцев. И это несмотря на то, что лидеры мятежников и руководство карлистов не пришли к согласию о будущем Испании, а в 1937 году после столкновения с Франко глава карлистов, андалузский адвокат Мануэль Фаль Конде был вынужден покинуть Испанию. (То же самое пришлось сделать и принцу Хавьеру де Бурбону — карлистскому наследнику престола. Впоследствии он служил в бельгийской армии, воевал в партизанах против немцев, попал в концлагерь Дахау).
Продолжение следует
Печатается по: ПРЕСТОН Пол. Франко. Центрполиграф. 1999. С. 194-199.
Читайте также:
Пол ПРЕСТОН. Как Франко поссорился с Хосе Антонио Примо де Риверой
