Алексей ЖАРОВ
Ливанцев меньше, чем петербуржцев. Но они многому научили мир. Верности и упорству, дерзости и решимости. Ужасу внезапно и незаметно переходимой черты, стремительности расчеловечивания людей, только что дававших высшие образцы человеческого достоинства.
Показали они и сколь мало на самом деле значима пресловутая «борьба идей». Политика — это передвижения групп и масс, их структурирование, привлечение и реализация средств, мегавоздействие на общество и командование вооружёнными людьми. Прочее в политике не есть важно, поскольку не есть дело. А объединяются люди всё равно не вокруг программ и даже не вокруг «идеологий». Объединяет нечто другое. Жизнесмыслы и образы высшего порядка.
Уникум Востока
Более трети ливанских арабов — христиане, в основном католики восточного обряда. Ещё полвека назад они вообще составляли большинство населения. Такая ситуация исключительна для арабской страны. Ислам здесь не является ни государственной, ни господствующей религией. При этом в мусульманских конфессиях высок удельный вес разного рода ответвлений от доминирующих тенденций суннизма и шиизма. Горный ландшафт Ливана веками привлекал «еретиков» и повстанцев. Отсюда своеобразная, очень динамичная социальная культура, на фоне которой развивались теснейшие связи с европейским Средиземноморьем. Французские имена для ливанцев не менее характерны, чем арабские.
На этой основе сложилось государственное устройство конфессионализма. Парламентские мандаты и государственные посты распределяются пропорционально влиянию и численности религиозных общин — маронитской (восточно-католической), шиитской, суннитской, православной. Президентский пост резервируется за христианином-маронитом, премьерский за мусульманином-суннитом, в парламенте председательствует мусульманин-шиит, столь же скрупулёзно делятся министерства.
Конфессиональный «взаимоупор» предопределил демократию. Хотя очень своеобразную. Парламентская республика, многопартийная система, политические свободы. Партии, разумеется, формировались по конфессиям, вокруг авторитетных кланов. А при партиях стояли на страже вооружённые милиции. Это принципиально. Демократия обязана защищать себя.
Конфессиональность влияла на социальный расклад. Среди буржуа преобладали марониты. В землевладельческой знати — марониты и сунниты. В интеллигенции — марониты и шииты. В городской сфере обслуживания по найму — марониты, православные и сунниты. В мелкоторговом и ремесленном слое — православные и сунниты. В крестьянстве — шииты и друзы. Столь же чётко формировались политические ориентации: Ливан породил такое удивительное понятие, как «правохристиане».
Основными маронитскими партиями были «Катаиб» (или «Ливанская фаланга»), созданная капитаном ливанской футбольной команды Пьером Жмайелем после поездки вначале в Берлиин, на Олимпиаду 1936 года, а потом в Италию и Испанию; прозападные национал-либералы Камиля Шамуна; регионально-клановое движение «Марада» латифундиста Сулеймана Франжье. Фалангисты придерживались своеобразного восточно-католического солидаризма, отражённого в спайке футбольной команды, выступавшей в Берлине 1936-го. Национал-либералы совмещали надменный левантийский аристократизм с культом свободной коммерции. «Марада» замыкалась в традициях христианских замков своего северного района.
Все эти партии сходились на разных вариациях правой идеологии, западничества и отстаивании приоритетов христианской общины в политике и хозяйстве. Похожим было и их внутренне устройство. И «Катаиб», и НЛП, и «Марада» управлялись семейными династиями. Пьеру Жмайелю наследовали сыновья Амин и Башир, Камилю Шамуну — сыновья Дани и Дори, Сулейману Франжье — сын Тони. Отцы определяли партийную политику. Сыновья командовали партийными вооружёнными отрядами. Различие было лишь в том, что в НЛП и «Мараде» вторыми лицами были старшие братья — Дани Шамун и Тони Франжье. А в «Катаиб» — младший брат Башир Жмайель, харизматичный боевик-политолог гламурной внешности, огненной души, ледяного разума и неистовой жестокости. «Ты наш президент навеки!» — говорят ливанские христиане через три десятилетия после его гибели.
В совокупности эти три партии и несколько более мелких организаций типа «Гвардии кедра» составляли правохристианский блок. Он получил название Ливанский фронт. Той же аббревиатурой — LF — обозначается военизированное крыло: «Ливанские силы». Христианская демократия Ливана. Можно сказать — подлинная христианская демократия в высшем её типе.
Правохристианскому блоку противостоял блок левомусульманский. Его основу составила Прогрессивно-социалистическая партия, возглавляемая лидером крупной общины друзов (направление шиитского ислама) Камалем Джумблатом, главой авторитетного и богатого клана. Он не раз побывал членом правительства, ориентируясь на международные левые силы с просоветским уклоном. Возглавляя МВД, Джумблат легализовал компартию и «Сирийскую социал-национальную партию Ливана», террористическую агентуру сирийской разведки. Это обеспечило ПСП расположение Москвы и Дамаска.
Позиция Джумблата в отношении христианской общины отличалась непримиримостью. Он доходил до призывов к геноциду. ПСП подмяла под себя суннитские и шиитские милиции, а главное, сблокировалось с арафатовской Организацией Освобождения Палестины, чьи вооружённые формирования в начале 1970-х перебазировались из Иордании в Ливан.
Палестинцы и спустили курок гражданской войны, предприняв в начале 1975 года неудачные теракты против Пьера и Башира Жмайелей. Фалангисты ответили жесточайшими контрударами. Джумблат присоединил к палестинцам партийные милиции социалистов и коммунистов. На стороне Жмайелей выступили национал-либеральные «тигры» Шамуна и националистическая «Гвардия защитников кедра».
Стоит отметить важную специфику ливанской политики. В правых и левых милициях служили молодые образованные люди. Высокоэрудированные, глубокоидейные и потому — чудовищно жестокие. Сентябрьская резня 1982 года в палестинских лагерях Сабра и Шатила, проведённая фалангистами под командованием 26-летнего безжалостного отморозка Ильяса Хобейки, потрясла мир, но не Ливан. В Ливане за семь лет успели привыкнуть к насилию. Подобное регулярно практиковалось и справа, и слева.
В Сабра и Шатила убивали ножами, топорами, закалывали штыками. Убивали без разбору мужчин и женщин, детей и престарелых. Убивали не только палестинцев, но и ливанцев, живших в лагерях, всех, кто появлялся на улице. Врывались в дома и убивали спавших. Женщин и их дочерей насиловали. Иногда выгоняли людей группами на улицу, ставили к стене и расстреливали. Израильский лейтенант услышал по рации разговор между фалангистским офицером и начальником разведслужбы фалангистов Хобейкой. Офицер захватил 50 детей и женщин и спрашивал, что с ними делать. «Подобные вопросы ты задаешь мне в последний раз, — ответил Хобейка. — Ты прекрасно знаешь, что надо делать».
Суннитское ополчение «Мурабитун» попыталось действовать самостоятельно — Джумблат распорядился его вырезать. «Марада» президента Франжье попыталась остаться вне конфликта — фалангистские боевики, посланные Баширом Жмайелем, убивают Тони Франжье-младшего вместе с женой и дочерью. В ответ правый президент-христианин Сулейман Франжье-старший зовёт войска мусульманско-социалистической Сирии для борьбы с кланом Жмайелей. Его люди убивают малолетнюю дочь Башира.
Спасая Франжье от фалангистов, сирийцы втягиваются в бои с палестинцами. Напуганные палестинским беспределом, друзские социалисты Джумблата и коммунисты вступают в союз с правохристианином Франжье под эгидой сирийского командования. Почти сразу после этого сирийского союзника Джумблата расстреливают близ сирийского блок-поста. Во главе левомусульманских сил встаёт, разумеется, его сын Валид. Ненавидящий сирийцев, которые так странно отблагодарили его отца, внушавшего своей партии ориентацию на Дамаск.
Впрочем, джумблатовская ПСП сдаёт позиции. Чем дальше, тем жёстче её оттесняет шиитское и откровенно просирийское движение «Амаль». Появляются и ещё более грозные тени. С начала 1980-х в шиитской среде постепенно консолидировалась проиранская, хомейнистского толка тенденция, развившаяся в нынешнюю «Хезболлу».
В августе 1982 года парламент избирает президентом Башира Жмайеля. Через месяц он погибает при взрыве в штаб-квартире «Катаиб». Теракт совершил фалангист, связанный с Сирией и недовольный связями Башира с Израилем. Люди Ильяса Хобейки, руководителя башировской охраны, вырезают семью террориста, но его самого оставляют в живых. Вскоре Хобейка завербуется в сирийскую разведку.
Сирийцы наступают то на фалангистов, то на социалистов, то на палестинцев — на ту сторону, которая берёт верх. Не дают никому победить, оставаясь хозяевами Ливана. Летом 1982 года в Ливан вступают израильские войска, проходят его насквозь, захватывают Бейрут, изгоняют палестинцев и создают буферную фалангистскую зону на своей северной границе. Операция получила название «Стальной мозг».
Война длится ещё восемь лет. После смерти Башира падает влияние «Катаиб». Хотя президентом Ливана становится Амин Жмайель, после младшего брата мало кто принимает его всерьёз. Вскоре умирает и патриарх правохристиан Пьер Жмайель-старший. Между фалангистами начинаются свои разборки — кто понесёт знамя Пьера и Башира? Внуки Пьера ещё малы. Соланж Жмайель, жена Башира, приемлема не для всех. За статус вождя ливанских христиан начинается бойня между кровавым сирийским агентом Ильясом Хобейкой (за ним Сабра и Шатила) и командиром фалангистского спецназа Самиром Джааджаа (за ним убийство Тони Франжье). Исход определяют сирийские войска. В 1984 году Хобейка разбит в бейрутских уличных боях, но в конченом счёте побеждает. Он делает головокружительную государственную карьеру, несколько раз возглавляет хозяйственные министерства и погибает через двадцать лет после Башира, в 2002 году. От рук сирийской спецслужбы, сливающей отработанный материал.
Джааджаа уводит верных фалангистов продолжать войну — против левых, против сирийцев, против Франжье. Тем временем Соланж Жмайель сидит в парламенте, продолжая дело покойных мужа и свёкра. Через несколько лет к ней присоединяется сын Сади и племянник Пьер-младший. Фракция есть, но она мало что значит без «Ливанских сил» Джааджаа. Остаётся «Марада», милиция клана Франжье, там подрастает Сулейман-младший, сын погибшего Тони, внук старого президента — но эти правохристиане со времён убийства Тони главная опора сирийцев. Которые и господствуют в Ливане. Суровый Хафез Асад правит из Дамаска двумя странами.
В самом конце 1980-х словно просыпается ливанская армия, которую всю войну было не видно и не слышно. Командующий Мишель Аун провозглашается главой государства и поднимает восстание против сирийских оккупантов. Ему на помощь приходят бойцы Джааджаа. Между союзниками, как водится, начинается война, в которой стороны забывают об общем противнике. Сирийцы быстро давят мятеж. Генерал Аун бежит во Францию. Джааджаа вскоре попадает в плен и предстаёт перед показательным процессом. В 1994 году его приговаривают к пожизненному заключению — он стал единственным участником ливанской войны, которому приходится ответить за всех. Сирийцы позаботились о том, чтобы подземная камера не превышала метр на полтора.
Своё господство в Ливане сирийский режим конституирует Таифскими соглашениями в ноябре 1989 года. В соответствии с ними, места в парламенте стали поровну делиться между христианами и мусульманами. До того христиане имели небольшой перевес. Получилось, воевали ради перемещения нескольких мандатов.
«Кедровая революция»
14 февраля 2005 года, через 30 лет после начала ливанской гражданской войны, сотрясавшей Ближний Восток и напрягавшей весь мир, в Бейруте был убит Рафик Харири. Миллиардер и премьер-министр. Строительный магнат мирового уровня. Самый популярный политик, которого сотни тысяч ливанцев считают спасителем своей страны.
Харири впервые стал во главе правительства осенью 1992 года. С окончания пятнадцатилетней войны не прошло трёх лет, да она к тому времени толком ещё и не кончилась. Страна, не так уж давно именовавшаяся «ближневосточной Швейцарией», лежала в руинах. 150 тысяч погибших. 25 миллиардов долларов экономических потерь. Обрушившиеся традиционные секторы банковского дела, туризма, плодоовощного производства, виноделия. Десятки тысяч хорошо вооружённых людей, приученных к одной войне, ненавидящих друг друга, в любую секунду готовых открыть огонь. Фактически утраченная независимость — судьбы Ливана определялись в соседней Сирии, державшей здесь оккупационные контингенты.
Уже через два года ВВП Ливана увеличился в полтора раза, превысив 11,5 миллиарда долларов (при тогдашнем населении примерно в 3,5 миллиона). Сейчас этот показатель превышает 24 миллиарда. Ежегодный экономический рост держался на 7-8-процентном уровне. Реставрировались традиционные инфраструктуры и появились новые, прежде всего строительная. Ливанская экономика вполне восстановилась примерно за пятилетку, страна, недавно являвшая собой адский котёл, стала притягательной точкой международного инвестирования.
За счёт премьерского авторитета стабилизировалось внутриполитическое положение. «Диверсифицировались» внешние связи — бизнес-контакты Харири подстраховывали его в межгосударственных альянсах, постепенно Ливан явочным порядком выходил из-под протектората Сирии.
Естественно, Харири превратился в харизматического национального лидера, хотя оборотной стороной его политики стало скачкообразное наращивание государственного долга и малоприкрытая коррупция (его личное обогащение за годы премьерства было настолько очевидным, что в общем не опровергалось им самим).
Сирийская власть над Ливаном ощутимо зашаталась. И её попытались стабилизировать. Убийства ливанских политиков стали особенно заметным фактором местной политической жизни после того, как Хафеза Асада сменил в Дамаске Башар. Партийная верхушка, спецслужбы и армейское командование взяли курс на ужесточение контроля: любой шаг в сторону карается смертью. Столь разные люди, как Хобейка и Харири, погибли одинаково. И Пьер Жмайель-внук, быстро обретший в христианской общине популярность не как сын Амина, а как племянник Башира.
Однако взрыв бомбы, оборвавшей жизнь Рафика Харири и ещё двадцати человек, обернулся бумерангом. 2005 год стал годом освобождения Ливана. На похороны премьера вышли 200 тысяч человек — более чем каждый двадцатый ливанец. Трёхкилометровая процессия требовала мщения. Развернулись сирийские погромы. Ни сирийские войска, ни полиция просирийского президента Эмиля Лахуда не решились вмешаться.
Массовые протесты нарастали. Во главе движения стал сын убитого Саад Харири. Сотни тысяч людей требовали вывода сирийских войск и смены власти в стране. Разветвлённая ливанская диаспора организовала выступления солидарности с соотечественниками по всему миру, вплоть до Австралии. Суннитские единоверцы Харири сомкнулись с воспрявшими правохристианами и друзскими социалистами.
Происходящее было названо «революцией кедров» и прямо связывалось участниками ливанского движения с недавними на тот момент событиями в Грузии и Украине.
Дамаск активизировал своё лобби — ливанских шиитов. Просирийские «Амаль» и «Хезболла» тоже сумели поднять до полумиллиона человек. Характерно, что именно исламистская «Хезболла» превратилась в главный инструмент сирийского партийно-социалистического режима. Однако ливанское национально-демократическое движение набрало неостановимую силу. Стихийные органы самоуправления перехватывали властные функции. Распахивались ворота тюрем, освобождались политзаключённые просирийского режима. В числе прочих вышел на свободу и несгибаемый фалангистский спецназовец Самир Джааджаа, вокруг которого быстро консолидировались радикальные правохристиане «Ливанских сил». Джааджаа вступил в союз с Саадом Харири, сильно укрепив его позиции. 14 марта 2005 года считается днём победы ливанской революции.
Хафез Асад, вероятно, решился бы на кровопролитие. Но Башар Асад предпочёл уступить. В апреле 2005 года сирийские войска покинули территорию Ливана. На июньских парламентских выборах победила партия Харири «Мустакбаль». Четыре года спустя антисирийская «Коалиция 14 марта» вновь решительно опередила просирийскую коалицию, основу которой уже однозначно создаёт «Хезболла».
Интересен состав «Коалиции 14 марта»: «Мустакбаль» суннитской буржуазии под руководством Саада Харири; «Ливанские силы» во главе с фалангистом Джааджаа; фалангистская же «Катаиб» бывшего президента Амина Жмайеля; и Прогрессивно-социалистическая партия Валида Джумблата. Посмотрели бы на это Пьер Жмайель и Камаль Джумблат…
Впрочем, к просирийским силам относятся не только исламистская «Хезболла» и шиитская «Амаль». Другой их элемент — блок «Марады» христианского клана Франжье, коммунистической партии и Свободного патриотического движения вернувшегося в Ливан Мишеля Ауна. В своё время поднимавшего антисирийское восстание. Генерал Аун может сам на себя посмотреть. И ничего — не имеет к себе претензий.
Следствие ведёт к войне
Для расследования убийства Рафика Харири был создан специальный трибунал создавался, который работал под эгидой ООН. Однако политкорректная международная комиссия не решалась прямо и конкретно указать на Дамаск. Продолжалось бы это и ещё годы, но собственное расследование повёл ливанский полицейский офицер Висам Эйд. Он сделал доказательнее выводы: убийство осуществила «Хезболла». После того, как спецтрибунал принял к рассмотрению его материалы, капитан Эйд был убит.
Это убийство уже чётко воспринималось как явка с повинной «Хезболлы» и лично её лидера шейха Хасана Насраллы. Цепь, соединяющая сирийские власти, сирийские спецслужбы и ливанских исламистов высветилась детально. Заинтересованность Сирии и «Хезболла» в устранении Харири очевидна — в том смысле, что ни Дамаск, ни его ливанское лобби не предвидели «революционно-кедровых последствий». Всё понятно, и можно было бы действовать. Если бы не перспектива новой гражданской войны, нависшая над Ливаном. «Мы не можем расплатиться за правосудие стабильностью», — грустно пояснил Валид Джумблат. Противник сирийских властей и союзник Харири-младшего.
Здесь надо добавить, что такое «Хезболла» в сегодняшнем Ливане. После вывода израильских войск в 2000 году исламисты взяли под контроль юг страны, там фактически создано государство в государстве. Партия шейха Насраллы доминирует в шиитской — сейчас самой многочисленной — общине, ею подмята движение «Амаль».
Её люди входили даже в правительство Наджиба Микати, ушедшего в отставку в марте 2013 года в связи с гражданской войной в Сирии. Вооружённые формирования «Хезболла» официально конституированы как законные, при этом они ливанскому правительству они не подчиняются. В ноябре 2006 года в телеинтервью Насралла заявил, что «Хезболла» полностью восстановила военный арсенал после войны с Израилем. По словам шейха, на вооружении у группировки имеются как минимум 30 тысяч ракет, чего достаточно для пяти месяцев войны
Начальник штаба вооружённых отрядов «Хезболлы» Мустафа Бедреддин, а также боевики Хасан Онейси и Асад Сабра упомянуты в материалах спецтрибунала как организатор и исполнители убийства Рафика Харири. Четвёртый подозреваемый — Салим Аяш, политический функционер из окружения Насраллы.
В декабре 2011 года в СМИ появились сообщения о том, что «личное состояние Насраллы оценивается в 250 миллионов долларов», а «суммарный капитал руководителей “Хезбаллы” и связанных с ними ливанских предпринимателей может достичь двух миллиардов долларов».
В сирийском конфликте Насралла поддерживает правительство Башара Асада. По мнению «Ай-Кайды» Аймана аз-Завахири, Насралла, раскрыв участие «Хезболлы» в боевых действиях против сирийских повстанцев, «сорвал свою старую маску». Лидер Аль-Каиды считает Насраллу «орудием в руках иранского экспансионизма» для установки в Сирии шиитского строя.
Читайте также:
